ческому и психическому здоровью, трудоспособности и творческой активности человека, благосостоянию семьи и общества в целом. 3. Факт применения ПЛ от алкоголизма в отношении осужденного свидетельствует не только о наличии у него заболевания (психического расстройства), но и об определенной степени социальной деградации, а также о его опасности как для себя, так и для общества. Если в стране в начале 70-х гг. ПЛ назначалось 1-2 % осужденным ко всем видам наказания, то уже в начале 80-х гг. 18 %, в конце 80-х гг. 21,1 %, в середине 90-х гг. 14,8 %, в конце 90-х гг. 8,2 %. Представленные данные пусть формально, но все же позволяют сделать вывод об определенном благополучии, в частности по алкоголизму, в среде осужденных в России. Но так ли это на самом деле? Нет ли здесь существенной ошибки? Представляется, что некая ситуация благополучия по алкоголизму в местах лишения свободы, создаваемая судами, не отражает истинного положения вещей. Почему? Во-первых, численность лиц, страдающих алкоголизмом, за указанный промежуток времени не претерпела столь существенных изменений. Во-вторых, постоянно отмечается достаточно высокий уровень удельного веса лиц, совершивших преступления в состоянии алкогольного опьянения. Можно ли, используя одни только эти оценки, делать вывод о благополучии алкогольной ситуации в ИУ УИС России? Нам представляется, что нет. Подобный вывод о складывающейся благополучной обстановке A.C. Михлин совершенно справедливо, на наш взгляд, называет преждевременным. Суды, по мнению этого известного не только в нашей стране пенитенциариста, вследствие их загрузки менее тщательно выявляют наличие хронического алкоголизма и наркомании'. Значит, обоснованность позиции 119 1См.: Михлин A.C.. С. 31. |
лизма в местах лишения свободы, создаваемая судами, не отражает истинное положение вещей. Во-первых, численность лиц, страдающих алкоголизмом, в изученный период времени не претерпела столь существенных изменений. Вовторых, постоянно отмечается достаточно высокий уровень удельного веса лиц, совершивших преступления в состоянии алкогольного опьянения. 6. Недостаточную эффективность ПММХ, назначаемых и применяемых по поводу алкоголизма в отечественной УИС в отношении осужденных, нельзя напрямую связывать с деятельностью одних только медицинских структур ИУ. 7. Алкоголиков и наркоманов, совершивших преступления и признанных нуждающимися в лечении от алкоголизма и наркомании, можно отнести к категории «в» (ч. 1 ст. 97 УК РФ) «совершившие преступление и страдающие психическими расстройствами, не исключающими вменяемости», 8. Учитывая высокую распространенность алкоголизма в подростковой среде, в том числе и в местах лишения свободы, психологические и поведенческие особенности, а также специфику алкогольного заболевания, свойственные даннрму возрасту, предлагаем изменить текст ч. 1 ст. 97 УК РФ. Так, в рекомендуемой нами редакции: «Принудительные меры медицинского характера могут быть назначены судом лицам: а) совершившим деяния, предусмотренные статьями Особенной части настоящего Кодекса, в состоянии невменяемости; б) у которых после совершения преступления наступило психическое расстройство, делающее невозможным назначение или исполнения наказания; в) совершившим преступление и страдающим психическими расстройствами, не исключающими вменяемости; г) несовершеннолетним, совершившим преступление и признанным нуж] дающимися в лечении от алкоголизма или наркомании». Теоретическая и практическая значимость исследования заключается в том, что оно является первой монографической работой по данной проблеме, выполненной на базе УК РФ 1996г. и ФЗ РФ «О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс Российской Федерации» (2003). Диссертация является самостоятельным комплексным исследованием проблемы назначения и применения антиалкогольных медицинских мер несовершеннолетним осужденным, страдающим алкоголизмом. Результаты настоящего исследования могут быть использованы при совершенствовании норм уголовного, уголовно-процессуального и уголовно психическому здоровью, трудоспособности и творческой активности человека, благосостоянию семьи и общества в целом. 3. Факт применения ПЛ от алкоголизма в отношении осужденного свидетельствует не только о наличии у него заболевания/психического расстройства, но и об определенной степени социальной деградации, а также о его опасности как для себя, так и для общества. Если в стране в начале 70-ых гг. 1Ш назначалось 1-2 % осужденным ко всем видам наказания, то уже в начале 80-ых гг. 18 %, в конце 80-ых гг. 21,1 %, в середине 90-ых гг. 14,8 %, в конце 90-ых гг. 8,2 %. Представленные данные пусть формально, но все же позволяют сделать вывод об определенном благополучии, в частности по алкоголизму, в среде осужденных отечественной УИС. Но так ли это на самом деле? Нет ли здесь существенной ошибки? Представляется, что некая ситуация благополучия по алкоголизму в местах лишения свободы, создаваемая судами, не отражает истинное положение вещей. Почему? Во-первых, численность лиц, страдающих алкоголизмом за указанный выше промежуток времени не претерпела столь существенных изменений. Во-вторых, постоянно отмечается достаточно высокий уровень удельного веса лиц, совершивших преступления в состоянии алкогольного опьянения. Например, в 1993-2002 гг. число преступлений, совершенных в РФ в состоянии алкогольного опьянения, изменялось в диапазоне 325,6 тысяч (2002 г.) 650,3 тысяч (1995 г.). * Можно ли, используя одни только данные оценки, делать вывод о благополучии в отношении алкоголизма в ИУ отечественной УИС? Нам представляется. что нет. Подобный вывод о складывающейся благополучной обстановке A.C. Михлин совершенно справедливо, на наш взгляд, называет «преждевременным». Суды, по мнению этого известного не только в нашей стране пенитенциариста, вследствие их загрузки, менее тщательно выявляют наличие «хронического алкоголизма и наркомании». Отсюда обоснованность позиции судов, ставших ре |