право должно рассматриваться прежде всего как факт истории, сущность которого постигается на том уровне абстракции, где соединяются понятия и категории социологии, этики, психологии, политологии и истории . О.Э. Лейст прав в том, что он указывает на социально-культурные корни права. Право часть общества, и методы его познания должны отвечать требованиям гуманитарных наук, изучающих общество и место в нем человека. В классической теории правопознания право аксиматически представляется как «существующее само по себе объективное явление, обобщая свойства, признаки и качественные характеристики которого, мы приближаемся к о? его сущности» . А.И. Овчинников не соглашается с позицией тех ученых, которые сущность права рассматривают в рамках классического дуализма сущности и явления. Автор полагает, что в различных философских системах это соотношение решается по-своему, но везде в классической теории познания и философии сущность представляет собой субстанциональное ядро самостоятельного сущего. В его работе показано, что правопонимание не теоретический процесс, не процесс познания права, а процесс интуитивного постижения права. Оставаясь на позициях герменевтики, ученый делает заключение о пределах всеохватности социального знания, границах универсальности политического и правового опыта, зависящего от социокультурных факторов. «Если процесс познания права рассматривать как процесс осмысления, то ценностные структуры правосознания мыслителя, лежащие в осно98 ве этого процесса, и являются неявным, допредикативным знанием права» . Отсюда можно сформулировать вывод о том, что сущность права постигается не в результате научного познания, обобщения и концептуализации 96См.: Лейст О.Э. Указ. соч. С. 6. Овчинников А.И. Правовое мышление в герменевтической парадигме. С. 21. 98Там же. С. 29. 66 |
языке основано и в нем выражается то, что для человека вообще есть мир”1. Поэтому люди, воспитанные в традициях определенного языка и определенной культуры, видят право иначе, чем люди, принадлежащие другим традициям. В этом ограничении и определении мышления вообще, а правового в частности и проявляется нормативность языка. В.И. Медведев отмечает: “Субстанцией нашего духовного опыта является культурная традиция. Отношение к ней (как и к языку) не может стать предметом объективирующего знания: мы всегда внутри нее, нет позиции вне традиции и вне языка, позиции, с которой можно было бы обозреть наше отношение к ним” . Добавим, что традиция, определяющая “горизонт понимания”, включает в себя и научно-теоретическую традицию: суждения о праве и государстве в научной и учебной литературе, в печати и публицистике, в выступлениях политиков и интеллигенции также влияют на формирование предзнания права и государства. Если оставаться на позициях герменевтики, то мы приходим к ограничению всеохватносги социального знания, к границам универсальности политического и правового опыта, зависящего от социокультурных факторов. В самом деле, если процесс познания права рассматривать как процесс осмысления, то ценностные структуры правосознания мыслителя, лежащие в основе этого процесса, и являются неявным, допредикатнвным знанием права. В этой связи нельзя не привести удивительно точное суждение В. Зомбарта: “История науки о человеке представляется нам не более, как совокупностью последовательных и одновременно личных созданий, которые затем от времени до времени кристаллизуются в определенные манеры, называемые методами”3. Традиция вообще и традиция права в частности определяет и полагает границы правовому мышлению. Последнее, как мы уже говорили, всегда выглядит как герменевтический круг, потому что бытие права, как и бытие вообще, имеет 1Гадамер Х.-Г. Истина и метод: Основы философской герменевтики: Пер. с нем. М., 1988. С. 512. 2 Медведев В.И. Понимание и объяснение в гуманитарном и естественнонаучном познании: Автореф. дис.... докт. филос. наук. СПб., 1998. С. 21. 3Цит. по: Кистяковский Б.А. Социальные науки и право. М., 1916. С. 18—19. 43 |