|
101 *v 5 r всеобщего образа действий, как нравы, привычка к нравственному, как их вторая природа”.1Лишь здесь в сфере нравственности, воля есть воля духа, конкретная в себе тотальность, обладающая субстанциональным, соответствующим себе содержанием, вместе с всеобщим определением, благодаря которому нравственная субстанциональность получает свое право и значимость, в идее свободной воли находит свое признание и развитие момент субъективности как абсолютная форма. Последняя имеет в нравственности объективность своей истины и собственную сущность. Субъективная воля, с одной стороны, имеет нравственную субстанцию своей абсолютной целью, а с другой осуществляет ее в своей деятельности, как безусловно сущее. Тем самым нравственное имеет в субъективности принцип своей жизнедеятельности и осуществления, а субъективность в нравственном свою внутреннюю сущность и объективное основание. Благодаря этому проникновению и особенной воли друг в друга система нравственных определений есть в себе нечто разумное и безусловно действительное. Гегель отказывается следовать укоренившейся традиции объяснения нравственного, исходя из единичной воли, взятой в ее случайном и обособленном определении. Он возвращается к точке зрения субстанциональности, которую начала разрабатывать греческая философия в учениях Платона и Аристотеля. Это связано с тем, что Гегель понимает природу духа не как сочетания отдельных частей и обособленных сфер, а как единство всеобщего и единичного. На языке Аристотеля это в-себе и для-себя сущее определение духа есть единство возможности и действительности. Нравственная субстанция как абсолютное единство единичности и всеобщности свободы, для себя сущего самосознания и его понятия, действительна только в качестве духа семьи и народа. Понятие нравственной идеи существует, согласно Гегелю, только в качестве духа, объективирующего себя самого и знающего себя в своей действительности. Все предшествующее изложение, начиная с абсолютного понятия, было краткой дедукцией этого понятия. Лишь ■] Hegel G.W.E. Ibid. S. 149 |
кретная в себе тотальность, обладающая субстанциональным, соответствующим себе содержанием. Вместе с всеобщим определением, благодаря которому нравственная субстанциональность получает свое право и значимость, в идее свободной воли находит свое признание и развитие момент субъективности как абсолютная форма. Последняя имеет в нравственности объективность своей истины и собственную сущность. Субъективная воля, с одной стороны, имеет нравственную субстанцию своей абсолютной целью, а с другой осуществляет ее в своей деятельности, как безусловно сущее. Тем самым нравственное имеет в субъективности принцип своей жизнедеятельности и осуществления, а субъективность в нравственном свою внутреннюю сущность и объективное основание. Благодаря этому проникновению и особенной воли друг в друга, система нравственных определений есть в себе нечто разумное и безусловно действительное. Гегель отказывается следовать укоренившейся традиции объяснения нравственного, исходя из единичной воли, взятой в ее случайном и обособленном определении. Он возвращается к точке зрения субстанциональности, которую начала разрабатывать греческая философия в учениях Платона и Аристотеля. Это связано с тем, что Гегель понимает природу духа не как сочетания отдельных частей и обособленных сфер, а как единство всеобщего и единичного. На языке Аристотеля это в-себе и для-себя сущее определение духа есть единство возможности и действительности. Нравственная субстанция как абсолютное единство единичности и всеобщности свободы, для-себя сущего самосознания и его понятия, действительна только в качестве духа семьи и народа. Понятие нравственной идеи существует, согласно Гегелю, только в качестве духа, объективирующего себя самого и знающего себя в своей действительности. Все предшествующее изложение, начиная с абсолютного понятия, было краткой дедукцией этого понятия. Лишь как возникающие из этого движения, оно обладает субстанциональной мощью абсолютной идеи и есть вечное определение духовной природы человека. |