|
51 Как известно, в разные периоды в России приобретал центральное значение то одни, то другой язык, в зависимости от целого комплекса причин. Вместе с языком проникали и привычки других народов. Деятель народного просвещения, поэт и переводчик, издатель и государственный деятель, знаток иностранных языков И.И. Мартынов (1771—1833) в речи, произнесенной в Императорской Российской академии в 1807 г., обращал внимание на опасность, которую таит в себе чрезмерное увлечение иностранными языками. Он подчеркивал: «...будущий воин, судья, градоначальник, министр сограждан своих прежде приготовляется хорошо говорить с французом, нежели со своим одноземцем; обращает чуждый язык в природный, обременяет память нерусскими выражениями, тогда как рассудок его долженствовал бы возрастать умножением познаний и чувствований, преданных общественной пользе. ...Известно, сколь велико влияние языков на нравы!». [80, С. 37-38] «Доказательство сего видим в собственном Отечестве нашем. Вместо твердости и правоты характеров, россиянину свойственных, в воспитаннике француза видим только изнеженность, привязанность к мелочам, легкомыслие, лживость, беспечность в исполнении должностей, хладнокровие к своим соотечественникам, родным, не получившим модного воспитания, ложное понятие о просвещении. Вес приемы в обращении, все наклонности, привычки, страсти, — словом, весь таковой гражданин России становится гражданином иностранным». [80, С. 37-38] И действительно, увлечение иностранными языками приводило иногда к странным результатам. С.Н. Глинка, обучавшийся в Кадетском корпусе, даже полюбя страстно французский язык, «затеял уверять, будто бы родился во Франции, а не в России». [36, С. 774] В 1860-е гг. К.Д. Ушинский в статье с характерным названием «О необходимости сделать русские школы русскими» с горечью писал о том, |
145 составляющей языкового образования. Наконец, далеко не последнюю роль сыграл тот факт, что многие с детства оказывались «погруженными» в языковую среду, находясь на руках иностранных нянек, учителей и гувернеров. Именно сочетание всех этих компонентов давало блестящие результаты. Говоря об иностранных языках, нельзя обойти важнейший вопрос, связанный с их изучением, — их влияние на национальную самобытность. Язык, а особенно культура, проводником которой он является, не могут не оказывать воздействие на национальную культуру, особенно когда увлечение ими достигает таких огромных размеров, как это порой происходило в России. Это прекрасно осознавалось во все времена и не могло не волновать. Деятель народного просвещения, поэт и переводчик, издатель и государственный деятель, знаток иностранных языков И.И. Мартынов (1771— 1833) в речи, произнесенной в Императорской Российской академии в 1807 г., обращал внимание на опасность, которую таит в себе чрезмерное увлечение иностранными языками. Он подчеркивал: «...будущий воин, судья, градоначальник, министр сограждан своих прежде приготовляется хорошо говорить с французом, нежели со своим одноземцем; обращает чуждый язык в природный, обременяет память нерусскими выражениями, тогда как рассудок его долженствовал бы возрастать умножением познаний и чувствований, преданных общественной пользе. ...Известно, сколь велико влияние языков на нравы!». [80, С. 37-38] Доказательство сего видим в собственном Отечестве нашем. Вместо твердости и правоты характеров, россиянину свойственных, в воспитаннике француза видим только изнеженность, привязанность к мелочам, легкомыслие, лживость, беспечность в исполнении должностей, хладнокровие к своим соотечественникам, родным, не получившим модного воспитания, 146 ложное понятие о просвещении. Все приемы в обращении, все наклонности, привычки, страсти, — словом, весь таковой гражданин России становится гражданином иностранным». [80, С. 37-38] И действительно, А. Дюма, путешествовавший по России, имел полное основание воскликнуть, красуясь: «Просто невероятно, каково влияние нашей цивилизации, нашей литературы, нашего искусства, наших мод на весь остальной мир!» Особенно поразил его прием у губернатора г. Астрахани, подробно описанный им в его путевых впечатлениях, во время которого губернатор «господин Струве, имеющий французского повара, не только соорудил для нас великолепный обед, но еще и сумел собрать у себя дюжину гостей, в обществе которых, окажись при закрытых дверях, мы не могли бы даже предположить, что находимся в тысяче лье от Франции ...Судя по платьям, по книгам, которые они читают, по спектаклям, по музыке, женщины здесь отстают от Франции не более чем на месяц-два. Беседовали о поэзии, о романах, об опере, о Мейербере, Гюго, Бальзаке, Альфреде де Мюссе, как если бы мы сидели не то чтобы в мастерской художника» но, уж во всяком случае, в каком-нибудь салоне в предместье Руль или Шоссе д'Антен. ...Представьте себе... там высказывались суждения о людях и вещах, бесспорно более справедливые, чем они могли бы быть в любой французской префектуре, находящейся в полусотне лье от Парижа. И подумать только, что, открыв окно гостиной, ты можешь протянуть руку и коснуться Каспийского моря, неведомого римлянам, то есть находишься в Туркестане, в стране, не известной никому до наших дней!»[43, С.247] Как известно, в разные периоды в России приобретал центральное значение то одни, то другой язык, в зависимости от целого комплекса причин. Вместе с языком проникали и привычки других народов. 149 нежными любовницами своими, нежели говорить чужим языком, известным почти каждому из них». [51] И действительно, увлечение иностранными языками приводило иногда к странным результатам. С.Н. Глинка, обучавшийся в Кадетском корпусе, даже полюбя страстно французский язык... затеял уверять, будто бы родился во Франции, а не в России». [36, С. 774] В 1860-е гг. К.Д. Ушинский в статье с характерным названием «О необходимости сделать русские школы русскими» с горечью писал о том, что «русский человек всего менее знаком именно с тем, что всего к нему ближе: со своей родиной и всем, что к ней относится. Только русский, да и не маленький, а большой человек, изумляя иностранца своим безукоризненным выговором на иностранных языках, в то же время часто говорит плохо на своем отечественном, и почти всегда пишет с грубыми ошибками, знает подробно историю французской революции и в то же время глубокомысленно задумается над тем, в котором столетии жил Иоанн Грозный; наверное, помнит, что Мадрид при реке Мансанресе, но весьма часто не знает, при какой реке стоит Самара, а уж что касается до какойнибудь реки (Черемшана, например), то и говорить нечего, если только ему самому не приходилось купаться в ней». [130] Увлечение русских французской культурой в начале XIX в. вызвало массу насмешек и опасений, но не только не остановило, а может быть, и способствовало развитию и невиданному взлету своей национальной литературы и культуры. Выросшие на руках французских лакеев русские писатели мастерски владели русским словом, а композиторы создавали музыку, уходящую корнями в народное творчество. «Мало ли что народы одни у других занимают и обращают в свое употребление. Английский вкус не столь особен, чтобы не мог принят быть |