|
информации. В то же время интересы обладателя информации как объекта интеллектуальной собственности и интересы обладателя информации как коммерческой тайны противоположны. Первый из них заинтересован в распространении существа технического решения или обозначения своих товаров, а второй заинтересован в принятии мер, препятствующих распространению соответствующих сведений. Интересы обладателя информации как объекта интеллектуальной собственности соблюдаются посредством определенных действий по открытой реализации продуктов интеллектуальной деятельности, а равно имущественных прав на их использование, и устранения всех третьих лиц от совершения подобных же действий. Возможность устранения от использования известного и признанного результата интеллектуальной деятельности и запрет на подражание его автору являются главными признаками исключительных прав (интеллектуальной собственности). Поэтому непременным условием установления режима исключительного права будет выступать презумпция знания третьими лицами результата интеллектуальной деятельности. В случае же с информацией, составляющей коммерческую тайну, осуществляется альтернативный исключительному праву вариант защиты информации от ее несанкционированного использования, именуемый обычно фактической монополией, через запрет на доступ к такой информации третьих лиц, в том числе блокирование техническими, организационными и иными средствами действий по снятию информации, осуществляемые самостоятельно силами ее владельца. В этом, по мнению О.А. Городова, заключается суть режима фактической монополии. Подобной точки зрения, как наиболее соответствующей действующему законодательству, придерживается и автор постатейного комментария к федеральному закону «О коммерческой тайне» В.В. Погуляев1 . 1 Погуляев В.В. Постатейный комментарий к федеральному закону «О коммерческой тайне». М., 2005 69 |
Аргументы, представленные авторами второго подхода, представляются справедливыми. Следует согласиться, что отстаиваемая сторонниками первого подхода позиция внутренне противоречива, поскольку там ставится знак равенства между монополией de jure (исключительным правом) и монополией de facto, пределы которой устанавливаются не законом, а определяются характером превентивных мер, принимаемых владельцем такой информации. В то же время интересы обладателя информации как объекта интеллектуальной собственности и интересы обладателя информации как коммерческой тайны противоположны. Первый из них заинтересован в распространении существа технического решения или обозначения своих товаров, а второй заинтересован в принятии мер, препятствующих распространению соответствующих сведений. Интересы обладателя информации как объекта интеллектуальной собственности соблюдаются посредством определенных действий по открытой реализации продуктов интеллектуальной деятельности, а равно имущественных прав на их использование, и устранения всех третьих лиц от совершения подобных же действий. Возможность устранения от использования известного и признанного результата интеллектуальной деятельности и запрет на подражание его автору являются главными признаками исключительных прав (интеллектуальной собственности). Поэтому непременным условием установления режима исключительного права будет выступать презумпция знания третьими лицами результата интеллектуальной деятельности. В случае же с информацией, составляющей коммерческую тайну, осуществляется альтернативный исключительному праву вариант защиты информации от ее несанкционированного использования, именуемый обычно фактической монополией, через запрет на доступ к такой информации третьих лиц, в том числе блокирование техническими, организационными и иными средствами действий по снятию информации, осуществляемые самостоятельно силами ее владельца. В этом, по мнению О.А. Городова, заключается суть режима фактической монополии. Подобной точки зрения, как наиболее соответствующей действующему законодательству, придерживается и автор постатейного комментария к федеральному закону «О коммерческой тайне» В.В. Погуляев42. В то же время, повидимому, нельзя согласиться с И.А.Зениным и О.А. Городовым в абсолютном отграничении коммерческой тайны от всех объектов интеллектуальной собственности. Сегодня в законодательстве, в том числе в международном закреплена прямая зависимость института ноухау и института коммерческой тайны. О.А. Городов характеризует ее, как тенденцию развития института коммерческой тайны, которая находит выражение в стремлении законодателя отнести одну из разновидностей коммерческой тайны, а именно информацию, составляющую секрет производства (ноу-хау) по режиму правовой охраны, к объектам интеллектуальной собственности. Речь здесь, по его мнению, идет о наделении объекта фактической монополии режимом монополии юридической, т.е. режимом исключительных прав43. Представляется, что данный вывод, во многом, продиктован как сложностью данного вопроса, так и противоречивостью действующего законодательства. Так в Соглашении между Правительством Российской Федерации и Правительством Королевства Бельгия о сотрудничестве в области исследования и использования космического пространства в мирных целях в приложении «Интеллектуальная собственность» в пп. 8 п. 2 содержится важное пояснение термина «конфиденциальная информация» применительно к ноу-хау. Определено, что «конфиденциальная информация» означает любое ноу-хау, любые данные или информацию, в частности техническую, коммерческую или финансовую, вне зависимости от формы и носителя, которая передается для целей осуществления деятельности в рамках данного Соглашения и отвечает следующим условиям: 42Посуляеп В.В. Постатейный комментарий к федеральному закону «О коммерческой тайне». М., 2005 43 Городов О.А. Интеллектуальная собственность предпринимателя // Коммерческое право. В 2 4.: Учебник / Под ред. В.Ф. Понондопуло, В.Ф. Яковлевой. 3*е изд., иерераб. и доп. М.: Ю рисгь, 2004. Ч. I. С.295 |