|
обещания и обязательства. У них были одни обязанности, закрепляющие их статус как объекта социальных действий. Обещания и обязательства относились к прерогативе незначительной части общества (дворян, купцов, государственных чиновников). Они имели возможность обещать, брать на себя обязательства, давать друг другу клятвы и т.п. для развития конвенциональнодоговорных отношений должна быть определенность свобода выбора и действий. Расширение этой свободы пореформенный и послереформенный периоды не успело закрепить эти отношения. Наступила эпоха революций. Во-вторых, конвенционально-договорные отношения оказались особенно сильно подорванными в условиях тоталитарного режима. «Охота за ведьмами» создала атмосферу всеобщего недоверия. Люди старались не вы* ходить из скорлупы личной жизни. Социальная активность и субъектность проявлялись в жестко заданных, запрограммированных формах. Вместе с тем, обнаруживалось разительное расхождение между политическими лозунгами и декларациями, с одной стороны, и реалиями повседневной жизни, с Л другой стороны. В-третьих, не менее сильный удар конвенционально-договорным отношениям был нанесен крахом программ построения к 1980 году коммунизма, а в последующем —развитого социализма, несбывшимися обещаниями типа «нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме». Все более обычными и привычными становилось раздвоение социального поведения на вербально-ритуальное, когда принято было говорить определенные словесные штампы и практическое, связанное с оценкой и решением повседневных жизненных проблем. Сенека писал в одном из своих писем к Луцилию: «Пусть будет нашей высшей целью одно: говорить, как чувствуем, и жить, как говорим». Увы, наше общество пока далеко от этой цели, о чем свидетельствует неумеренность нынешней политической элиты в обещаниях, особенно, в период избирательных компаний и безответственность за их выполнение. 1Сенека. Нравственные письма к Луцилию. М.: Искусство. 1977. С. 128. 120 |
ства. Такие же обязательства принимались отдельными членами коллектива. Наличие обязательств свидетельствовало об их участии в социалистическом соревновании. Есть обязательства участвуешь в соревновании, нет обязательств выпадаешь из него. Акцентирование внимания на самом наличии обязательств, равнодушное отношение к их содержанию, организационная увлеченность массовым «охватом» трудящихся обязательствами не могли не привести к их дискредитации и, как следствие, к дискредитации конвенционально-договорных отношений. Причем, личные обязательства работников не отличались в большинстве случаев от их служебных обязанностей, что * приводило к ослаблению ответственности и за выполнение последних. Четкое разграничение обязанностей и обязательств является одним из важных факторов конвенционально-договорной культуры. В этой связи нами исследовалось, насколько четко представляют себе респонденты различие между своими обязанностями и обязательствами (в деловых и личных отношениях) (см. таблицу 61 п. в Приложении). Как оказалось, большинство респондентов разграничивает свои обязанности и обязательства. Сравнительно труднее сделать это специалистам, занимающимся хозяйственными договорами. Это и понятно, т.к. их основная обязанность обеспечение исправного выполнения договорных обязательств. Факторы политической культуры. Действие этих факторов имеет особенно важное значение для России и вот почему. Во-первых, если не все, то многое делалось у нас «по указке» сверху. Массы людей были отстранены от решения вопросов, что и когда делать. Они выступали больше объектами социальных действий, нежели их субъексоциальнои ществом не были востребованы такие проявления их субъектности, как обещания и обязательства. У них были одни обязанности, закрепляющие их статус как объекта социальных действий. Обещания и обязательства относились к прерогативе незначительной части общества (дворян, купцов, государст123 венных чиновников). Они имели возможность обещать, брать на себя обязательства, давать друг другу клятвы и т.п. для развития конвенциональнодоговорных отношений должна быть определенная свобода выбора и дейстФ вий. Расширение этой свободы в пореформенный и послереформенный периоды не успело закрепить эти отношения: наступила эпоха революции... Во-вторых, конвенционально-договорные отношения оказались, особенно сильно подорванными в условиях тоталитарного режима: «Охота за ведьмами» создала атмосферу всеобщего недоверия. Люди старались не выходить из скорлупы личной жизни. Социальная активность и субъектность проявлялись в жестко заданных, запрограммированных формах. Вместе с тем обнаруживалось разительное расхождение между политическими лозунгами и декларациями, с одной стороны, и реалиями повседневной жизни, с другой стороны. Вот только один характерный пример. Восемь месяцев голода 19321933 года унесли миллионы крестьянских жизней и вместе с тем на 1 Всесоюзном съезде колхозников-ударников в феврале 1933 года Сталин, попросту отмахнувшись от трагедии голодомора, заявил, что те трудности,.которые стоят перед нами, не стоят далее того, чтобы серьезно разговаривать о них. Во всяком случае «в сравнении с теми трудностями, которые пережили рабочие 10-15 лет тому назад, ваши... трудности, товарищи колхозники, кажутся детской игрушкой». Все та же сталинская рука писала: «Самым ценным для нас являются люди». Верные слова. Да вот только написаны они в разгар голодомора, когда, согласно приказу, собирали голодных с московских вокзалов, грузили в товарняк и отправляли обратно туда, где их ждала мучительная смерть Такое кощунственно-преступное расхождение слова и дела не могло не вызвать девальвацию политических лозунгов, недоверия к словам. В-третьих, не менее сильный удар по конвенционально-договорным отношениям был нанесен крахом программ построения к 1980 году коммунизма, а в последующем развитого социализма, несбывшимися обещаниями типа «нынешнее поколение советских людей будет жить при коммуниз124 ме». Все более привычным становилось раздвоение социального поведения на вербально-ритуальное, когда принято было говорить определенные словесные штампы и практическое, связанное с оценкой и решением повседневных жизненных проблем. Сенека писал в одном из своих писем к Луцилию: «Пусть будет нашей высшей целью одно: говорить, как чувствуем, и жить, как говорим».11 Увы, наше общество пока далеко,от этой цели* о чем свидетельствует неумеренность нынешней политической элиты в обещаниях, особенно, в период избирательных компаний и безответственность за их выполнение. Факторы управленческой культуры. В ряде случаев остается только мечтать о том времени, когда слово, обещание станут полновесными гарантиями дела. Необеспеченность слова «запасом» реальных дел порождает массу дополнительных согласований, увещеваний, административных и общественных санкций, отвлекая на все эти усилия огромное число людей. В одном из институтов Тульской области мы пытались выяснить, какова «цена» слова в служебных контактах сотрудников. Им было предложено ответить на вопрос: «Можно ли к характеристике служебных отношений в вашем институте отнести выражение «слово закон»?». 5,6 процента написали «можно»; 13,6 —«скорее всего, можно»; 29,5% —«с большой натяжкой»; 35,2 «скорее всего, нельзя»; 16 процентов «нельзя». В числе факторов, мешающих следовать правилу «слово закон», были указаны: «неожиданное изменение производственной ситуации» 59,7 процента опрошенных; «общая атмосфера обесценивания слов, обещаний» —18,6; «обстоятельства, вынуждающие бросаться словами» 9,3%. Большинство сотрудников субъективно было настроено на практическую реализацию данного ими слова, обещания, но внешние условия, как они считали, этому часто препятствуют. Только самая незначительная часть опрошенных (1,5 процента) высказалась, что она «не придает особого значения словам». При изучении этих «внешних обстоятельств» оказалось, что главная причина «обесценивания слова» изъ11Сенеки. НравеI венные письма к Луцилию. —М.: Искусство, 1977. С. 128. 125 / |