|
235 постсоветского перехода в России, такая возможность, которая никоим образом не является неизбежной, не может быть полностью исключена. При всей важности политики России, собственная стабильность Средней Азии будет в равной степени оказывать влияние на отношения этого региона с Россией. В этом смысле роль Узбекистана представляется решающей. Разница в мощи между Узбекистаном и другими среднеазиатскими государствами бросается в глаза. Население Узбекистана в два раза превосходит население Киргизии, Таджикистана и Туркменистана, взятых вместе, и в нем проживает 49 процентов всего мусульманского населения региона, а его ВНП превосходит общий ВНП упомянутых трех стран. То, что делает указанный дисбаланс значимым, это опасность ирредентистского конфликта, наследия процесса образования государств в советскую эру. Сейчас, когда железная рука советского государства больше не существует, этот латентный источник конфликтов может выйти на поверхность, особенно между Узбекистаном и Таджикистаном, а также между Узбекистаном и Киргизией. Узбеки составляют 24 процента населения Таджикистана, они сосредоточены в примыкающих к Узбекистану районах Ленинабада, Гиссара и Курган-Тюбе, где они составляют 30-40 процентов всех жителей ". Опасность конфликта между Таджикистаном и Узбекистаном особенно обострится, если продолжающееся брожение внутри Таджикистана приведет к появлению в Ленинабадской области движения за отделение и присоединение к Узбекистану. (В 1992 г. по мере расширения гражданской войны в Таджикистане Ленинабад угрожал именно этим.) Проживание в Узбекистане 934 ООО таджиков означает, что напряженность, существующая между узбеками и таджиками в Таджикистане, может перекинуться в Узбекистан. Страх Узбекистана перед возможными последствиями волнообразного распространения |
97 неоимпериализма приобретет неизмеримо большую вероятность, если брожение в Средней Азии возникнет тогда, когда демократическое правительство России, не сумев справиться с вызовами экономического кризиса и политической нестабильности, будет заменено авторитарной, ультранационалистической альтернативой. Учитывая неопределенности постсоветского перехода в России, такая возможность, которая никоим образом не является неизбежной, не может быть полностью исключена. При всей важности политики России, собственная стабильность Средней Азии будет в равной степени оказывать влияние на отношения этого региона с Россией. В этом смысле роль Узбекистана представляется решающей. Разница в мощи между Узбекистаном и другими среднеазиатскими государствами бросается в глаза. Население Узбекистана в два раза превосходит население Киргизии, Таджикистана и Туркменистана, взятых вместе, и в нем проживает 49 процентов всего мусульманского населения региона, а его ВНП превосходит общий ВНП упомянутых трех стран. То, что делает указанный дисбаланс значимым, это опасность ирредентистского конфликта, наследия процесса образования государств в советскую эру. Сейчас, когда железная рука советского государства больше не существует, этот латентный источник конфликтов может выйти на поверхность, особенно между Узбекистаном и Таджикистаном, а также между Узбекистаном и Киргизией. Узбеки составляют 24 процента населения Таджикистана, они сосредоточены в примыкающих к Узбекистану районах Ленинабада, Гиссара и Курган-Тюбе, где они составляют 30-40 процентов всех жителей ". Опасность конфликта между Таджикистаном и Узбекистаном особенно обострится, если продолжающееся брожение внутри Таджикистана приведет к появлению в Ленинабадской области движения 98 за отделение и присоединение к Узбекистану. (В 1992 г. по мере расширения гражданской войны в Таджикистане Ленинабад угрожал именно этим.) Проживание в Узбекистане 934 ООО таджиков означает, что напряженность, существующая между узбеками и таджиками в Таджикистане, может перекинуться в Узбекистан. Страх Узбекистана перед возможными последствиями волнообразного распространения хаоса из Таджикистана явился важным побудительным мотивом для его вмешательства против антикоммунистической оппозиции в таджикской гражданской войне. То, что таджикская националистическая оппозиция делает упор на развитие таджикской культуры и языка, вызывает у узбекского президента Ислама Каримова страх перед перспективой того, что такие идеи найдут для себя восприимчивую аудиторию среди таджикского населения Узбекистана и того, что националистическое движение в соседнем Таджикистане может поддержать политическую и культурную автономию таджиков в Узбекистане. Со своей стороны таджикские националисты опасаются, что Узбекистан сможет использовать свою преобладающую мощь от имени узбекской диаспоры -опасение, усиливающееся вследствие узбекской тенденции рассматривать таджиков как узбеков, подвергшихся значительному персидскому влиянию, и ставить под вопрос законность самого таджикского государства. В ответ на это представители таджикской интеллигенции утверждают, что таджики наделены собственной национальной самобытностью (и более утонченной культурой) и обеспокоены перспективой агрессивного пантюркизма, исходящего из Узбекистана. Другим примером связи, существующей между национальным самосознанием и безопасностью, является статус Бухары и Самарканда. |