|
116 создания гипотез и экспериментальной их проверки до испытаний прототипов новой техники предполагают участие человеческой головы. Она, собственно, создает те силы, разности информационных потенциалов, миграцию идей, движение знания, которыми живет наука... Исследовательское оборудование, лаборатории, вычислительные центры, ускорители все это крайне важно и нужно. Но все это лишь средства рабочий стол творца» [165, с. 180]. В своем роде, между ученым, выдвинувшим новую теорию, и научным сообществом тоже идет игра. Выигрыш новатора признание его идей. Его поражение своеобразная победа научного сообщества, изначально настроенного скептически ко всему новому. «Внешний мир» давит на ученого, пытаясь подчинить его своим законам. Но само подчинение правилам есть акт свободного выбора, свидетельствующий о том, что научная свобода укоренена в эмоциях и само внутреннее пространство научного познания окрашено эмоциональной свободой. 'Гем самым механизм действия моральных норм не исчерпывается санкциями налагаемыми извне. Этот внешний контроль является, по сути дела, продолжением того контроля, который исходит изнутри личности. Моральные нормы интернализованы (т.е. как вмонтированы, впаяны внутрь) личностью, становясь ее убеждениями и ценностями, в том числе самыми глубокими, во многом определяющими ее характер. Действовать вразрез с ними для человека бывает чрезвычайно сложно и вовсе невозможно. Этот внутренний контроль, самооценку собственного намерения или поступка с точки зрения его соответствия нормам морали принято называть совестью [128, с. 391-392]. Именно совесть ученого-творца должна быть главным регулятором игровой свободы в науке. Суть игровой свободы это свобода выбора принять или не принять игру; это не свобода подчинения, а добровольное, сознательное удвоение мира, дающее возможность беспрепятственного перехода из одной его ипостаси в другую (из игры в реальность и наоборот). Игровая |
10 3. Единство субъекта и объекта в форме игры позволяет по-новому взглянуть на научное познание и основные его категории. В итоге научное знание предстает онтологически активным, являясь инструментарием формирования объективной реальности. 4. Суть игровой свободы это свобода выбора принять или не принять игру; это не свобода подчинения, а добровольное, сознательное удвоение мира, дающее возможность беспрепятственного перехода из одной его ипостаси в другую (из игры в реальность и наоборот). Игровая свобода это возможность в любой момент, по собственному желанию прекратить игру, не ощущая трагичности этого шага. 5. Интуиция и фантазия (воображение) являются фундаментом «научной игры». Интуиция пассивна по своей сути, она «видит» решение проблемы или пути к ее решению сразу, без каких-либо манипулирований познаваемой реальности. Фантазия вносит конструктивный элемент в научное познание, «заставляя» субъекта не отражать, а изменять познаваемое, двигаться к решению. 6. «Научная игра» порождает свое внутреннее время, которое субъективно по природе и содержанию. Игровое время обратимо. Оно дает возможность ученому рассматривать альтернативные сценарии развития будущего. Теоретическая и практическая значимость работы. В исследовании представлена сравнительная аналитика различных философских течений к проблеме теоретико-игровых аспектов в научном познании. Проанализировано смысловое содержание игровой рациональности в качестве философской категории. Результаты диссертационного исследования способствуют осмыслению и преодолению кризисных явлений в области гносеологии. Материалы и результаты диссертации расширяют и углубляют философский научно-категориальный аппарат. Содержание и выводы 84 норм, должен ожидать санкций, вплоть до самых жестких — игнорирования всеми коллегами результатов его труда. Ведь если в научной литературе нет упоминаний цитат или ссылок на его работы, то это значит, что для науки он не существует. «Науке нужен талант, то есть люди, сохранившие способность создавать новые связи идей, самостоятельно мыслить, не падать ниц ни перед лестыо, ни перед авторитетами. Науке нужны свободные люди, люди хорошие и разные, причем разные обязательно. Все процессы науки на всех уровнях от создания гипотез и экспериментальной их проверки до испытаний прототипов новой техники предполагают участие человеческой головы. Она, собственно, создает те силы, разности информационных потенциалов, миграцию идей, движение знания, которыми живет наука... Исследовательское оборудование, лаборатории, вычислительные центры, ускорители все это крайне важно и нужно. Но все это лишь средства рабочий стол творца»1. В своем роде, между ученым, выдвинувшим новую теорию и научным сообществом тоже идет игра. Выигрыш новатора признание его идей. Его поражение своеобразная победа научного сообщества, изначально настроенного скептически ко всему новому. «Внешний мир» давит на ученого, пытаясь подчинить его своим законам. Но само подчинение правилам есть акт свободного выбора, свидетельствующий о том, что научная свобода укоренена в эмоциях и само внутреннее пространство научного познания окрашено эмоциональной свободой. Тем самым механизм действия моральных норм не исчерпывается санкциями налагаемыми извне. Этот внешний контроль является, по сути дела, продолжением того контроля, который исходит изнутри личности. Моральные нормы интернализованы (т.е. как вмонтированы, впаяны внутрь) личностью, становясь ее убеждениями и ценностями, в том числе самыми Петров М. К. Самосознание и научное творчество. Ростов-на-Дону. 1992. С. 180. 85 глубокими, во многом определяющими ее характер. Действовать вразрез с ними для человека бывает чрезвычайно сложно и вовсе невозможно. Этот внутренний контроль, самооценку собственного намерения или поступка с точки зрения его соответствия нормам морали принято называть совестью1. Именно совесть ученого-творца должна быть главным регулятором игровой свободы в науке. Суть игровой свободы это свобода выбора принять или не принять игру; это не свобода подчинения, а добровольное, сознательное удвоение мира, дающее возможность беспрепятственного перехода из одной его ипостаси в другую (из игры в реальность и наоборот). Игровая свобода это возможность в любой момент, по собственному желанию, прекратить игру, не ощущая трагичности этого шага. Внутренние, субъективные установки делают «нравственно неприемлемым» или, наоборот, «нравственно оправданным» тот или иной поступок. Наше моральное сознание под влиянием социокультурных факторов само воздвигает преграды для распространения шры внутрь его, так как это проникновение разрушительно для него. Момент выбора моральных приоритетов есть, глубокий, чаще иррациональный, но всегда эмоционально окрашенный акт выбора субъектом самого себя, акт созидания черт и реалий собственного бытия, которое каждым из нас переживается как некая подлинность. Однако, превалирование внутренних моральных ограничений (совесть, нравственные установки ученого) над внешними (авторитет научного сообщества с его всевозможными правилами и предписаниями) порождает новую проблему: далеко не каждый ученый обладает внутренним моральным ограничителем в своих исследованиях. Науку творят люди, и у них могут быть всякого рода соблазны и страсти, которые вряд ли стоит игнорировать. Финансовая перспектива «творения» зачастую оказывается выше всех тех нравственных ценностей, которые формировались в процессе человечества. 1 Лебедев С.Л. Основы философии пауки. Екатеринбург. 2005. С. 391-392. |