|
27 серьезного. Работа, долг, жизнь не воспринимаю гея современным человеком серьезно, и, наоборот, игровая деятельность приобретает серьезный характер. В современной жизни царит суррогат игровой деятельности: темперамент переросших детей и мудрость юношеских клубов. Сюда попадает, к примеру, легко удовлетворяемая и никогда не насыщаемая потребность в банальных развлечениях, жажда грубых сенсаций, тяга к массовым зрелищам. Ранние эпохи не исключают подобных явлений, но там нет массовости и жестокости, с которой они проявляются в публичной жизни сегодня. В пуелиризации культуры, как полагает Й. Хейзинга, сыграло роковую роль вступление полуграмотной массы в духовно-нравственное общение, приведшее к девальвации нравственных ценностей. Путь преобразования культуры ученый видит в распространении нового общественного духа. Необходимо возродить в культурном сознании первозданную игровую природу. Теория «культуры-игры» Й. Хейзинги это образная модель культуры, основанная на гуманистических ценностях, которые вступали в противоречие с реальностью XX в. Такие общечеловеческие нравственные ценности, как благородство, честь, порядочность, свобода, бескорыстие, душевное равновесие, коллективность, гармония и целостность личности, определяют игровую альтернативу XX в. Не всякая игра может быть культуросозидающим фактором. Ведь сама но себе игра ни добра, ни дурна. И если человек оказывается в ситуации морального выбора, Й. Хейзинга предписывает ему решение, достойное кантовского категорического императива. Нравственная совесть представляет мерило человеческого поступка. Таким образом, теория Й. Хейзинги имеет вид онтологии культуры. С подобным углом зрения можно связать и концепции игры некоторых других философов. Например, еще Ф. Ницше писал о так называемой «веселой науке». «В будущем, говорил он, может быть, смех соединится с мудростью, быть может, из всех наук останется лишь «веселая наука» [155, с. 514]. Эту веселость будущего Ницше противопоставлял «долгому воздержанию и бес |
24 и греха. Труд и производство становятся идеалом, а вскоре идолом. Культура гораздо меньше играется, чем в прошлые периоды. Бесспорное достоинство и актуальность исследования голландского ученого обусловлены тем, что анализ истории культуры под знаком игры сопряжен автором с жизненными процессами и катаклизмами современного сознания, с перспективами культурного движения. Позднебуржуазная культура теряет игровую традицию; там же, где похоже, что она играет, отмечает Хейзинга, игра эта фальшива. Автор предупреждает о порче, разрушении культуры, уходящей от своих истоков. Игра, наполненная эстетическими моментами, «проигрывающая» и творящая духовные ценности, ранее культуросозидающий фактор, ныне переродилась в суррогат шровой деятельности в спорт. Он превратился в научнотехнически организованный азарт. Из единства духовного и физического он сохранил низменную физическую сторону. Духовное напряжение культурной игры, по мнению Хейзинги, утратило даже искусство. В искусстве обособились две стороны художественной деятельности: свободно-творческая и общественнозначимая. Масса людей потребляет искусство, но не имеет ег о необходимой частью своей жизни, тем более не творит его сама. Анализ современного сознания автор «Ношо 1ис1еп5» сопровождает понятием «пуелиризм» понятием, которое передает наивность и ребячество одновременно. Пуелиризм противоположен игровому сознанию, он несет в себе несамостоятельность, грубость и нетерпимость юношества. В основе пуелиризма путаница игры и серьезного. Работа, долг, жизнь не воспринимаются современным человеком серьезно, и, наоборот, игровая деятельность приобретает серьезный характер. Политические речи ведущих лидеров злое озорничание, замечает Хейзинга. В современной жизни царит суррогат игровой деятельности: темперамент переросших детей и мудрость юношеских клубов. Сюда попадает, к примеру, легко удовлетворяемая и 25 никогда не насыщаемая потребность в банальных развлечениях, жажда грубых сенсаций, тяга к массовым зрелищам. Ранние эпохи не исключают подобных явлений, но там нет массовости и жестокости, с которой они проявляются в публичной жизни сегодня. В пуелиризации культуры сыграло роковую роль вступление полуграмотной массы в духовное общение, приведшее к девальвации нравственных ценностей, полагает Хейзинга. Путь преобразования культуры ученый видит в распространении нового общественного духа. Необходимо возродить в культурном сознании первозданную игровую природу. Концепция «культуры-игры» конструирует своего рода образную модель культуры, базирующуюся на гуманистических ценностях, вступивших в противоречие с реальностью 20 в. Такие понятие, как закон, порядок, благородство, честь, порядочность, свобода, бескорыстие, душевное равновесие, коллективность, гармония и целостность личности, определяют игровую альтернативу. Тесны и многообразны узы, связующие игру и красоту. Игра пронизана ритмом и гармонией, ей присущи радость и изящество. Условность игры как таковой подчеркивает релятивность проекта Хейзинги. Этот момент особенно виден в его «Осени Средневековья». «Действительность полна страстей, трудна и жестока, пишет он, ее возводят до прекрасной мечты о рыцарском идеале, и жизнь строится как игра». И далее. «Стремление к более прекрасной жизни наполняет общество элементами игры». Не всякая игра может быть культуросозидающим фактором. Подлинная культура требует «благородной игры». В этой идее достоинство гуманиста Хейзинги, выступающего против произвола и варварства, но в то же время и основное противоречие заявленной темы, в которой проблема серьезного и игрового запутана в коловращении понятий. Ведь сама по себе игра ни добра, ни дурна. И если человек оказывается в ситуации морального 26 выбора, Хейзинга предписывает ему решение, достойное кантовского категорического императива. Нравственная совесть представляет мерило человеческого поступка. Особенности стиля «Человека играющего» исключают разработку строго научной концепции. Идея «культуры-игры», но преимуществу, обладает свойствами плодотворного научного мифа, позволяющего глубже понять специфику современных духовных процессов путем постижения фундаментальных основ культурнойтрадиции. Тема игры воодушевила также испанского философа X. Ортсгу-иГасета. Подобно Хейзинге, Ортега-и-Гасет озабочен судьбой современной культуры, кризисным бытием личности в условиях «массового общества». Путь спасения культуры он видит в сохранении духовных ценностей аристократической элиты. Ортегу-и-Гасета по праву называют теоретиком элиты. Свои социологические идеи он достаточно определенно выразил в небольшой по объему, по широко известной книге «Дегуманизация искусства». Он склонен считать, что существуют две разновидности рода человеческого: «народ», или масса, являющаяся «косной материей исторического процесса»; элита особо одаренное меньшинство, творцы подлинной культуры. Предназначение «лучших» быть в меньшинстве и сражаться с большинством. В течение полутора веков серая толпа претендовала на то, чтобы представлять «все общество». С этим Ортега-иГасет связывает все недуги Европы. По его убеждению, близится время, когда общество от политики и до искусства вновь начнет складываться, как должно, в два ордена или ранга: орден людей выдающихся и орден людей заурядных. Жизнь людей выдающихся сосредоточена в игровой деятельности. Игра противопоставляется обыденности, утилитаризму и пошлости человеческою бытия. В произведениях испанского автора установка на игру приобретает различные оттенки: от трагического до ликующего, спортивно |