|
64 действия, субъектов игры, игроков, исполнителей, зрителей, распорядителей достигал самых высоких значений. «Хлеба и зрелищ» этот лозунг античности, предельно четко обозначил сущность человеческого существования, единство рационального и иррационального, телесного и духовного. Человечество не в состоянии насытиться уже имеющимися играми; оно продолжает изобретать новые игры и модифицировать прежние. Огромное количество трудовых усилий тратится на создание многообразных условий для удовлетворения потребности играть, играться, а также иметь отношение к игре в виде зрителя, арбитра, критика, наблюдателя. Это наталкивает на вывод, что шра это мост между рациональностью и иррациональностью, между причиной и следствием, между материальным и идеальным, формой и содержанием. Игра воплощает в себе пограничное состояние человека. Игра притягивает и отталкивает, заставляет страдать и наслаждаться, она, своего рода, созидание и одновременно разрушение. В игре происходят непроизвольные самовыражения, которыми люди выдают себя, причем эти действия непреднамеренные и непредсказуемые для них самих и для окружения. Тем самым игра выступает мощным средством познания и самопознания. Свободный человек не играет в навязанные ему социальные игры (ведь свобода, но Канту, либо есть, либо её нет, ибо личность неразделима), а выражается в том, что он оказывается способным сам разработать правила игры собственной жизни и реализовать их. Жизнь творит с человеком всё что угодно, но сила человека состоит в его способности транснендировать за пределы реальности. Игровая задача состоит в создании иного бытия, в прорыве человека через «мир сей» к миру игровому, свободному, творческому; в переходе от хаотического, уродливого состояния к свободному и прекрасному игровому космосу. Игра включена не только в тело традиционной культуры, но и в андеграунд, в котором сублимируются, насыщаются темные стороны человеческой жизнедеятельности, как то, что ассоциируется у человека с непристойным, грязным, запретным для группового обсуждения. Для игрового воспро |
затора, игрока, зрителя, наблюдателя, арбитра. История изобилует примерами, начиная с античности, когда статус самой игры как священного действия, субъектов игры, игроков, исполнителей, зрителей, распорядителей достигал самых высоких значений. «Хлеба и зрелищ» этот лозунг античности, предельно четко обозначил сущность человеческого существования, единство рационального и иррационального, телесного и духовного. Человечество не в состоянии насытиться уже имеющимися играми; оно продолжает изобретать новые игры и модифицировать прежние. Огромное количество трудовых усилий тратится на создание многообразных условий для удовлетворения потребности играть, играться, иметь отношение к игре в виде зрителя, арбитра, критика, наблюдателя. Игра есть мост между рациональностью и иррациональностью, между причиной и следствием, между материальным и идеальным, формой и содержанием. Игра воплощает в себе пограничное состояние человека. Игра притягивает и отталкивает, заставляет страдать и наслаждаться, она созидание и одновременно разрушение. В игре происходят непроизвольные самовыражения, которыми люди выдают себя, причем эти действия непреднамеренные и непредсказуемые для них самих и для окружения. Тем самым игра выступает мощным средством познания и самопознания. Свободный человека не играет в навязанные ему социальные шры (ведь свобода, по Канту, либо есть, либо её нет, ибо личность неразделима), а выражается в том, что он оказывается способным сам разработать правила игры собственной жизни и реализовать их. Жизнь творит с человеком всё что угодно, но сила человека состоит в его способности трансцендировать за пределы реальности. Игровая задача состоит в создании иного бытия, в прорыве человека через «мир сей» к миру игровому, свободному, творческому; в переходе от хаотического, уродливого состояния к свободному и прекрасному игровому космосу. Игра включена нс только в тело традиционной культуры, но и в андеграунд, в 70 которой сублимируются, насыщаются темные стороны человеческой жизнедеятельности, как то, что ассоциируется у человека с непристойным, грязным, запретным для группового обсуждения. Для игрового воспроизведения, видимо, нет запретных областей реальности, в которую она не могла бы проникнуть и состояться в ней. С.Б. Борисов, в связи с этим, подчеркивает значимость продолжающегося игротворческого процесса в различных областях человеческой жизнедеятельности. Если у индивида отсутствуют готовые образцы игровых практик, то он начинает создавать собственные, аналогичные имевшимся в духовной культуре. Так, он выделяет в особую область игры с эротическим содержанием, ранее не представленные в молодежной субкультуре; игры, имитирующие половые действия, а также чисто коитальные и генитально-ознакомительные игры. Распространение подобных игровых форм может способствовать гуманизации межличностных отношений, предупреждению распространения венерических заболеваний и СПИДа. С.Б. Борисов указывает: «Игры, непосредственно имитирующие сексуальные отношения, встречаются у девочек с дошкольного и младшего школьного возраста».96 В то же время необходимо отметить, что любовь как высшая ценность совместима с игрой только как высшим творчеством, предполагающим возникновение нового. Е. ] Кашп подчеркивает, что в интимной области формируются элементы действий, напоминающих игровые действия; при этом морально-этические параметры могут варьировать в широких пределах.97 Рассмотрим классическую структуру игровой деятельности. Во-первых, игра имеет тему (это субъективная активность тематизации), ту область, или сегмент действительности, которая отображается, воспроизводится. Если ребенок кристаллизует тематику из непосредственных наблюдений, то для взрослых игр характерен больший тематический спектр тем, которые не 96 Борисов С.Б. Мир русского девичества: 70-90 годы XX века М.: Ладом ир, 2002. -С.143. 97 См.: Кашп Е. I ТЬе Е^иаПоп оГСоШа! Уи1§ап$т апё $оаа1 Тгап5§га11оп // Ма11есИсс1а 1979. Уо1.111 — Р. 5557. 71 |