|
113 вовой культурой и правовым поведением является сфера социокультурных образцов и ценностей. Это вытекает из самого строения культуры как институционального образования. Социально значимые связи между специализированными сферами правового поведения и культурой повседневности существуют благодаря тому, что в культуре повседневности содержатся ценности и паттерны, ориентирующие на повседневное правомерное поведения. К сожалению, наличная правовая культура характеризуется внутренней противоречивостью, эклектизмом, одновременным сосуществованием в ней разнонаправленных тенденций. Так, в массовом сознании россиян одновременно сосуществуют как минимум две нормативные системы: закон для чужих” и “закон для себя и своих”. На наш взгляд, такие девиации правосознания могут быть интерпретированы, во-первых, как следствие * уже рассмотренной нами социальной аномии переходного периода, направившего изменение социально-классовой структуры общества в направлении углубления имущественной поляризации, обусловившей “многослойность” социальных и правовых норм, и, во-вторых, как проявление правового нигилизма на всех социальных уровнях, от представителен власти до маргиналов. Истоком правового нигилизма, если отвлечься от его долговременных социокультурных корней, является беспорядочная и необоснованно жесткая политика государства, злоупотребление идеей законности. Эти многообразные процессы, накладываясь друг на друга, задают деформацию массового правосознания. Отсутствие в России зрелых предпосылок формирования гражданского общества, криминализация различных социальных.сфер и массовая ориентация людей просто на физическое выживание тормозят развитие позитивной правовой культуры. Материально обездоленное криминализированное население не может быть субъектом права. Ведь право как необходимая форма свободы вообще возможно и имеет смысл лишь при существовании свободных личностей субъектов Ф |
Регулятивная функция правовой культуры проявляется в косвенной, опосредованной детерминации правового поведения в ситуациях обыденной жизни. Исследования показывают, что связующим звеном между правовой культурой и правовым поведением является сфера социокультурных образцов и ценностей. Это вытекает из самого строения культуры как институционального образования. Социально значимые связи между специализированными сферами правового поведения и культурой повседневности существуют благодаря тому, что в культуре повседневности содержатся ценности и паттерны, ориентирующие на повседневное правомерное поведения. Для того чтобы глубже проникнуть в проблему взаимосвязи правовой культуры и правового поведения, представляется полезным обратиться к знаковой теории культуры и рассмотреть правовую культуру в общем контексте типологии культуры, предложенной Ю.МЛотманом и Б.Л.Успенским1. Согласно этой типологии всякая культура, в том числе и правовая культура как ее частная сфера, может быть интерпретирована как семиотическая система типа «культуры выражения» или «культуры правил». «Культура выражения» характеризуется отношением к знаку как выражению объективно существующей и предшествующей знаку реальности. В таком случае культура, в том числе и правовая, занимается поиском наиболее адекватного выражения уже существующего содержания, и это выражение должно стать его репрезентативной формой. Правовые нормы тогда трактуются как вторичные знаковые комплексы, репрезентирующие сложившиеся на практике правовые отношения. Следовательно, при таком подходе норма-знак постоянно является предметом оценки с точки зрения соответствия или несоответствия реальности. Тогда правовая норма может быть, грубо говоря, «правильной» или «неправильной», а правильным считается то, что существует. Таким образом, в рамках «культуры выраже1Лотман Ю.М., Успенский Б.А. О семиотическом механизме культуры//Труды по знакопым системам. Т.5 (Ученые записки Тартуского университета. Вып. 284). Тарту, 197!. тации символического и экономического капитала, определивший кризис социально-политических, правовых и культурных отношений в обществе. Тотальная власть денег распространилась на все сферы жизни общества, в том числе и на законодательную функцию. «Денежная» ангажированность процесса законотворчества вызывает серьезную озабоченность и ставит под вопрос все дискуссии о правовой культуре. Деньги превратились в основной рычаг в отстаивании своих прав и оттеснили личные “связи” на вторую позицию (вспомним, что в советское время именно связи, обусловленные должностным и общественным положением индивида, являлись важнейшей гарантией соблюдения его прав). Итак, соблюдение прав (или достижение своих интересов) становится легче купить за деньги, чем “продавить” через неформальные каналы влияния. Формирующаяся реальная российская правовая культура характеризуется внутренней противоречивостью, эклектизмом, одновременным сосуществованием в ней разнонаправленных тенденций. Так, в массовом сознании одновременно сосуществуют как минимум две нормативные системы: “закон для чужих” и “закон для себя и своих”. На наш взгляд, такие девиации правосознания могут быть интерпретированы, во-первых, как следствие уже рассмотренной нами социальной аномии переходного периода, направившего изменение социально-классовой структуры общества в направлении углубления имущественной поляризации, обусловившей “многослойность” социальных и правовых норм, и, во-вторых, как проявление правового нигилизма на всех социальных уровнях, от представителей власти до маргиналов. Истоком правового нигилизма, если отвлечься от его долговременных социокультурных корней, является беспорядочная и необоснованно жесткая политика государства, злоупотребление идеей законности. Эти многообразные процессы, накладываясь друг на друга, задают деформацию массового правосознания. Отсутствие в России зрелых предпосылок формирования гражданского общества, криминализация раз личных социальных сфер и массовая ориентация людей просто на физическое выживание тормозят развитие новой правовой культуры. Материально обездоленное население не может быть субъектом права. Ведь право как необходимая форма свободы вообще возможно и имеет смысл лишь при существований-свободных личностей субъектов права. И только там, где индивиды свободны и, следовательно, ответственны, в принципе возможны правовые отношения и правопорядок вообще. А.И. Ильин по этому поводу замечал, что честным, верным, законопослушным можно быть только самому, по личной убежденности, в силу личного решения. Нет этого и нет правосознания. Человек превращается из гражданина в плута, в ловчилу, в авантюриста. Он не опора правопорядка, а живая брешь в нем. Настоящее государство держится не принуждением и не страхом, а свободной лояльностью своих граждан'. Правопорядок держится адекватными правосознанием и правовой культурой граждан, а не деформированными. Отсутствие юридического стержня homo juridicus в правосознании и правовой культуре россиян определяет пассивное отношение граждан к фактам попрания их прав и свобод. Низкая правовая культура населения обусловливает соответствующую правовую культуру должностных лиц. В свою очередь, низкая правовая культура должностных лиц усугубляется отсутствием в политической практике реальной ответственности госслужащего за нарушение права и неуважение к нему. Демократия представляет собой не что иное как постоянную борьбу граждан за свои права, за партнерскую, ответственную, честную и эффективную государственную власть. Становление социального пространства, принципом организации которого была бы такая борьба, невозможно без роста гражданской и правовой активности людей, уровня культуры и, в частности, правового образования, нравственности и правового мышления. 1 См.: Ильин А.И. Наши задачи. Историческая судьба и будущее России. М., 1992. С .183-184. |