Проверяемый текст
Михутина И. Украинский вопрос и русские политические партии накануне первой мировой войны // Россия-Украина: история взаимоотношений. М., 1997.
[стр. 54]

54 сперва сепаратизм» 7273, подчеркнув тем самым принципиальную разницу в ситуации: на Североамериканском континенте развитие шло от раздробленности самоуправляемых провинций к их соединению в федерацию.
Россию же, по логике федералистов, следовало трансформировать в федерацию из унитарного, с единой функциональной системой жизнеобеспечения, государства.
Новостью было также выдвижение этно-национального фактора как главного и практически единственного признака
субъеюгности в будущей федерации.
Такой критерий не играл никакой роли не только в государственно-административной структуре Соединенных Штатов — «плавильного котла» этносов и культур, но не был определяющим и при формировании территориально-административной системы Австро-Венгрии, правительство которой, напротив, старалось для удобства управления и поддержания баланса национальных сил использовать напряженность в отношениях между разными этно-национальными группами в отдельных административных единицах (украинцы и поляки — в Галиции, немцы и чехи — в Богемии, украинцы и румыны — в Буковине и т.
д.).
А во Франции во времена Великой революции система исторических провинций, население которых изъяснялось в каждой на своем наречии, была и вовсе заменена новым делением на департаменты, чтобы на пути формирования единой нации французов стереть все этнические границы и различия13.

Кадеты подошли к формулировке позиции в национальном вопросе не столь декларативно и абстрактно, как левые партии.
Концепция национальнотерриториальной автономии рассматривалась при их широком участии на земском съезде в сентябре 1905 г.
(итоги этого обсуждения легли в основу решений учредительного съезда КДП по национальному вопросу и соответствующего раздела ее программы) и сразу вызвала серьезные
72 Брейяр С.
Партия кадетов к украинский вопрос (1905 — 1917).
//Исследования по истории Украины и Белоруссии.
Вып.
I.
М..
1995.
с.
94 — 95.
16 ГАРФ.
Ф.
523.

On.
[.
Д.
31.
Я.
125 об.
73 ГАРФ.
Ф.
523.
On.
I.
Д.
31.
Л.
127 об — 128.
[стр. 1]

Ирина Михутина УКРАИНСКИЙ ВОПРОС И РУССКИЕ ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПАРТИИ НАКАНУНЕ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ К концу XIX в., несмотря на дискриминацию в духовной сфере (ограничение украинского книгопечатания, отсутствие общеобразовательной школы, судопроизводства и проч.
на родном языке), сформировались основные компоненты украинской национальной культурной жизни (приобрели известность национальная литература, историческая школа, профессиональный театр, музыка и т.
д.), служившие стимулом национального движения.
Ограничения касались украинцев как национальной общности и практически не затрагивали их на индивидуальном уровне, позволяя подниматься на высокие общественные ступени и проявлять себя в любых областях деятельности.
Поэтому немалая часть украинцев придерживалась двойной идентичности — не отрекаясь от своей национально-этнической принадлежности, вместе с тем не стремилась к обособлению в составе Российского государства 1.
«Омосковленными малоросами» презрительно называли эту многочисленную категорию активисты украинского движения, ставившие целью самоопределение на национально-государственном уровне.
В отсутствие достаточных экономических стимулов к отделению Украины от России национальные активисты рекрутировались из сравнительно узких групп интеллигенции — художественной, гуманитарной, студенчества, учительства — рассчитывавшей своими усилиями одолеть «национальную несознательность масс» 2.
При политическом структурировании эта особенность проявилась таким образом, что одна часть политически активных лиц присоединилась к общероссийским партиям, учреждавшим в украинских губерниях свои отделения, другая стала создавать партии, национально обособленные.
Но раньше, чем в Большой Украине (так украинцы именовали ту часть своей этнической территории, которая входила в состав Российского государства) политическое структурирование украинского общества началось в Галиции, до конца первой мировой войны — автономной провинции Австро-Венгрии, куда стекалась политическая эмиграция из Большой Украины, и потому претендовавшей одно время на роль «украинского Пьемонта».
Самой крупной и влиятельной здесь стала национально-демократическая партия, образованная в 1899 г.
при деятельном участии историка М.
С.
Грушевского, выпускника Университета имени Святого Владимира в Киеве, получившего кафедру во Львовском Университете.
В ее учредительном документе, составленном с участием Грушевского, говорилось: «Нашим идеалом должна быть независимая Русь-Украина, в которой бы все части нашей нации соединились в одно современное культурное государство» 3.
Таким образом, впервые авторитетным деятелем приднепровского украинства в качестве принципиальной цели была поддержана идея объединения всех украинских земель при полном разрыве с той государственностью, в которую была интегрирована большая их часть.
Правда, Грушевский предполагал постепенное приближение к этому идеалу через ряд промежуточных стадий, включая реформирование государственной системы России.
Образованная в 1900 г.
в Большой Украине Украинская революционная партия (РУП) первоначально также провозгласила «самостийную» (самостоятельную) Украину не только своим национальным идеалом, но и практической целью.
Однако этот постулат не встретил широкого общественного сочувствия и в дальнейшем сохранился лишь в программе малозаметной Народной партии Н.
Михновского.
Активно же заявившие о себе в революции 1905 — 1907 гг.
Радикально-демократическая партия либерального толка (опора Грушевского), а также выросшая из РУП Украинская социал-демократическая рабочая партия (УСДРП) придерживались тогда в национальном вопросе требования автономии Украины и преобразования Российского государства на федеративной основе 4.
Кроме УСДРП заметную роль в организации украинских рабочих в те годы играл Украинский социал-демократический союз («Спилка»), идеологи которого отрицали необходимость национальной автономии, считая, что для этого «жизнь украинского народа слишком тесно сплелась с жизнью русского народа не только политически и экономически, но и культурно...
Если бы автономии требовало национальное чувство украинского народа — это было бы требование нации...
Украинские крестьяне и пролетариат не выступают с требованием автономии.
С этим требованием выступает интеллигенция, а украинским массам прививает это требование», — писал П.
Л.
Тучапский в 1906 г.
в левом издании «Вестник жизни» 6.
Некоторое представление об общественных настроениях того времени на Украине дает статистика выборов в Государственную Думу.
В первом ее созыве из 98 депутатов от украинских губерний 40 депутатов, в основном последователи Грушевского, поскольку социал-демократы бойкотировали выборы, образовали Украинский блок.
Во II Думе Украинский блок насчитывал 47 представителей, включая и одного депутата от УСДРП.
Кандидаты же от «Спилки» получили 14 мандатов 6.
Изменение избирательного закона, предшествовавшее выборам в III Государственную Думу, лишило украинское движение парламентского представительства.
Но в I и II созывах Украинский блок, как и представители других национальных групп, выдвинул идею национальной автономии и преобразования государственной структуры России на федеративных началах и имел вполне определенные, сформулированные Грушевским, стратегические ориентиры.
С началом революции Грушевский вернулся на родину и в 1906 году опубликовал в журнале «Украинский вестник» программную статью «Украинский Пьемонт», сформулировав в ней концепцию национально-территориальной автономии для Большой Украины, куда, по мысли автора, вследствие революции должен переместиться центр собирания украинских земель 7.
Формула именно национально-территориальной автономии была ключевой в планах Грушевского, ибо идея автономии витала в воздухе многонациональных Австро-Венгрии и России, но разные политические течения понимали ее неодинаково.
В частности, в теоретической мысли социал-демократии Дунайской империи родилась идея культурно-национальной автономии, то есть организации национального самоуправления без институционально-правовой «привязки» к территории.
Были и другие варианты.
Грушевский же заявлял, что только национально-территориальная автономия Украины являлась бы «минимумом, необходимым для обеспечения ее свободного и полного развития» и, в свою очередь, послужила бы вводной стадией к осуществлению в России федерализма «наиболее совершенного — в его представлении — способа сочетания государственного союза с интересами свободного и нестесненного развития национальной жизни» 8.
Несмотря на скромные результаты революции 1905 — 1907 гг., национальные проблемы все более заметно выступали в политической жизни России.
Этому, в большой мере, способствовали особенности внешнеполитической обстановки.
В частности, украинский вопрос традиционно использовался Веной как элемент антирусской политики, Берлин стал рассматривать его в контексте планов Срединной Европы.
Османская империя, теряя владения на Балканах, обращала взоры на российский Восток, рассчитывая найти понимание и опору среди этнически родственных тюркских групп.
В настоящее время исследователи обращают внимание, что в канун первой мировой войны и западные страны высоко подняли лозунг «защиты прав малых народов» как инструмент разложения своих будущих военных противников — многонациональных Австро-Венгрии и Османской империи 9.
Популяризация в лексиконе международной политики этого лозунга не могла не оказать психологического влияния не только на непосредственных адресатов в империях четверного союза, но и на настроения в национальных окраинах России, способствуя неожиданной радикализации национальных требований и взвинчиванию активности функционеров движений.
«Самочувствие страны меняется...
Национальные вопросы ставятся остро вовсе не случайно...
Прежние деления на партии по политическим и социальным программам отходят назад перед новыми национальными группировками», — характеризовал ситуацию в начале 1914 г.
лидер Конституционно-демократической партии (КДП) П.
Н.
Милюков 10.
Самые нетерпеливые из украинских активистов поспешили в Галицию и объявили себя сторонниками Австрии в грядущей войне, чтобы, опираясь на нее, добиться украинской государственности.
Большинство в украинском движении не поддержало этого варианта из-за его очевидной непопулярности среди населения Большой Украины, а также из понимания, что такой путь обрекает на половинчатые результаты.
«Думают, — рассуждал на совещании с руководством КДП в марте 1914 г.
один из соратников Грушевского профессор Н.
П.
Василенко, — что если не народ, то интеллигенция будет помогать Австрии.
Да для чего же? Ведь допустивши самое большее, самое невозможное, что Австрии удастся отнять Киев от России, — разве это решило бы украинский вопрос для всей остальной украинской территории?..
Украинский вопрос может быть и должен быть решен только на почве русской государственности» 11.
Иными словами, Грушевский и его сторонники выдвигали полномасштабную стратегическую цель консолидации всех заселенных украинцами земель.
В противовес сепаратистам проавстрийской ориентации, они в 1912 — 1914 гг.
вновь стали открыто пропагандировать национально-территориальную автономию Украины с последующим превращением России в федерацию и требовать от представленных в Думе оппозиционных партий признания и действенной поддержки этой идеи.
Зарождение национальных движений вызывало к жизни русский национализм, стихийный в народных «низах» и организационно структурированный на политическом уровне со времени революции 1905 — 1907 гг.
Кристаллизация в украинстве сепаратистского течения проавстрийской ориентации дала русским националистам повод сеять враждебность к украинскому движению в целом, представляя его как очаг агентурного влияния враждебных держав — «нового мазепинства».
«Украинцы связывают свои надежды на осуществление автономии с Австро-Венгрией и Германией.
На развалинах Великой России будут основаны под скипетром Габсбургов в пределах Австро-Венгрии автономные Польша и Украина,» — утверждал лидер киевского Клуба русских националистов депутат Государственной Думы А.
И.
Савенко 12.
А правительство тем временем вводило запрет на юбилей Т.
Г.
Шевченко, усматривая в нем демонстрацию сепаратизма.
Однако в условиях политического расслоения и наличия пусть скромных представительных органов, украинство, как и другие национальные движения, обрело потенциальных союзников в лице партий оппозиции, которые охотно откликались критикой в Думе и в печати на чинимые правительством национальные ограничения.
Сложнее было с согласованием стратегических целей, как и с внепарламентским сотрудничеством.
Родственную украинской концепцию в области государственного переустройства приняла только партия социалистов-революционеров (эсеров), с размахом продекларировав в своей программе 1906 г.
принципы широкой автономии областей, городских и сельских общин, федеративных отношений между отдельными национальными районами с признанием за ними безусловного права на самоопределение, а в целом — федеративного устройства российского государства.
Однако в межреволюционный период партия переживала глубокий упадок 13.
Через Трудовую группу в Думе она, правда, систематически поддерживала украинство, но все-таки не представлялась тогда лидерам движения главным союзником.
Это потом, после февральского взрыва 1917 г., когда события стихийно вошли в революционное русло, а русские и украинские крестьяне увидели в аграрном радикализме эсеров воплощение своих насущных чаяний, эсеровские краски ярко засияли в социально-политической палитре украинского движения.
Сам Грушевский к великому разочарованию своих многолетних либеральных сподвижников, оставил тогда их стан, чтобы стать на сторону молодежи, массово принимавшей «символ веры» социалистов-революционеров 14.
Пока же, в межреволюционный период, ведущим в украинском движении оставалось либеральное направление, активисты которого более всего были заинтересованы в сотрудничестве с кадетами.
Соглашение о поддержке украинцами кадетских кандидатов действовало при выборах в IV Государственную Думу в 1912 г.
В свою очередь фракция кадетов обязалась выступить в пользу внесенных ранее законопроектов о введении украинского языка в судопроизводстве, в школьном обучении, о кафедрах украиноведения в университетах Киева, Харькова, Одессы — программы-минимум украинства 15.
В начале 1914 г.
украинские лидеры предложили руководству кадетов продемонстрировать в Думе и в печати поддержку стратегическим целям движения: национально-территориальной автономии Украины и в дальнейшем — федерализации государственной системы России.
Однако эта концепция представляла по сути новое решение, не имевшее сколько-нибудь убедительных аналогов в либеральной и буржуазно-демократической традиции и практике государственного устройства.
Грушевский, правда, в дискуссиях с кадетами ссылался на опыт «Северной Америки, где федерализм послужил объединению, а не разъединению народностей», на что оппонент из руководства КДП возразил на полях протокола: «Это верно только в том случае, если России грозит сперва сепаратизм» 16, подчеркнув тем самым принципиальную разницу в ситуации: на Североамериканском континенте развитие шло от раздробленности самоуправляемых провинций к их соединению в федерацию.
Россию же, по логике федералистов, следовало трансформировать в федерацию из унитарного, с единой функциональной системой жизнеобеспечения, государства.
Новостью было также выдвижение этно-национального фактора как главного и практически единственного признака
субъектности в будущей федерации.
Такой критерий не играл никакой роли не только в государственно-административной структуре Соединенных Штатов — «плавильного котла» этносов и культур, но не был определяющим и при формировании территориально-административной системы Австро-Венгрии, правительство которой, напротив, старалось для удобства управления и поддержания баланса национальных сил использовать напряженность в отношениях между разными этно-национальными группами в отдельных административных единицах (украинцы и поляки — в Галиции, немцы и чехи — в Богемии, украинцы и румыны — в Буковине и т.
д.).
А во Франции во времена Великой революции система исторических провинций, население которых изъяснялось в каждой на своем наречии, была и вовсе заменена новым делением на департаменты, чтобы на пути формирования единой нации французов стереть все этнические границы и различия
17.
Кадеты подошли к формулировке позиции в национальном вопросе не столь декларативно и абстрактно, как левые партии.
Концепция национально-территориальной автономии рассматривалась при их широком участии на земском съезде в сентябре 1905 г.
(итоги этого обсуждения легли в основу решений учредительного съезда КДП по национальному вопросу и соответствующего раздела ее программы) и сразу вызвала серьезные
возражения с практической точки зрения.
«Там, где между национальностями нет определенных границ, где пришлось бы перекраивать территории, создавая пределы автономных единиц, там такие вопросы вызывали бы самое острое столкновение интересов различных недержавных наций...
Различные национальности так переплетаются на одной и той же территории, что для того, чтобы не попасть в безвыходный тупик и не решить вопроса во вред кому-либо из национальностей единственным средством является не ставить вопрос о национальной автономии», — резюмировал это обсуждение профессор государственного права, член ЦК КДП Ф.
Ф.
Кокошкин 18.
В условиях большой этнической перемешанности населения Российской империи кадеты проявили себя противниками самого принципа административно-государственного структурирования по национальному критерию.
Признав, например, с самого начала необходимость автономного правления в Царстве Польском, они подчеркивали, что речь идет не о национальной автономии, а об автономии края, практически обособленного, «в котором сохранилось особое гражданское право, многие особые законы, свой календарь, особый быт и режим...
что затрудняло бы создание общего конституционного режима для России и Польши...
что при опросе населения огромное большинство поляков высказалось бы за автономию Польши» 19.
В дальнейших дискуссиях с украинскими деятелями Милюков обращал их внимание, что при введении национально-территориальной автономии в этнически неоднородной среде по существу воспроизводилась бы прежняя иерархия отношений: деление на субъектообразующие национально-этнические общности и лишенные субъектности национальные меньшинства, что неизбежно оставило бы почву для продолжения старых и возникновения новых трений и конфликтов 20.
Свой вариант решения национального вопроса кадеты обозначили как признание права культурно-национального самоопределения, подразумевая свободу вероисповедания, выбора родного языка в школьном обучении, судопроизводстве, печати, при полном гражданском равноправии всех национальностей.
Они утверждали, что «в России децентрализация необходима для всех ее частей», а не только для национальных областей.
Замену самодержавному централизму они видели в демократическом местном самоуправлении.
На фоне такой повсеместной децентрализации не исключалась областная автономия некоторых национальных окраин, понимаемая как наделение их представительными органами с законодательными правами, но практическая постановка этого вопроса допускалась только «после установления основ демократического строя», способного обеспечить свободное волеизъявление 21.
Если вопрос об автономии Украины руководство КДП соглашалось признать делом хотя бы неблизкого будущего, то против идеи федерации возражало самым категорическим образом.
Еще в предварительных, киевских разговорах с украинскими деятелями в начале февраля 1914 г.
Милюков заявил по поводу их автономистско-федеративной концепции, что в этом вопросе «ставит точку перед федерацией» 22.
В речи, произнесенной 19 февраля в Думе в защиту украинского движения от правительственных репрессий и нападок правых (непосредственным поводом этого выступления послужил официальный запрет шевченковских торжеств, и Грушевский в письме к Милюкову от 4 марта назвал его речь «крупным общественным явлением...
благодаря широкой постановке украинского вопроса, впервые данной ему с думской трибуны» 23) Милюков вместе с тем охарактеризовал федералистские замыслы украинцев как несвоевременные по внешнеполитическим причинам, утопические, «вредные и опасные» и приравнял их к бакунинскому анархизму 24, (очевидно, подразумевая призывы М.
А.
Бакунина в 1848 — 1849 гг.
к славянской федерации на основе сближения с немецким и венгерским народами).
В КДП далеко не все были столь непримиримы к автономистско-федеративной концепции украинского движения.
Многие кадеты Юго-Западного края горячо поддерживали ее.
Имея в виду их настроения, член ЦК КДП А.
М.
Колюбакин на совещании с украинскими лидерами 24 марта 1914 г.
пытался смягчить позицию Милюкова.
Другой участник этого совещания профессор В.
И.
Вернадский внес предложение «выразить пожелание, чтобы П.
Н.
М[илюков] не выступал с отрицанием автономии и федерализма во избежание возможного глубокого раскола в партии К.-Д.» 25 Но Милюков умел настоять на признании своей точки зрения в качестве официальной линии партии.
Лидеры кадетов убеждали своих украинских партнеров, что они напрасно форсируют лозунг национально-территориальной автономии, который даже при известных успехах украинского движения не обрел еще, по словам Милюкова, ни «необходимой повелительной силы.., ни организаций, которые имели бы достаточно полномочий осуществить автономию, ни даже стихийной исторической необходимости...
и трудно еще сказать, — пояснил он последнюю мысль, — что дал бы референдум, произведенный на Украине» 26.
Украинские деятели не оспаривали этой оценки.
Грушевский и сам сетовал, что «украинская нация после 250-ти лет борьбы и угнетения сильно ослабленная.
Надо собрать рассыпавшуюся храмину, восстановить утраты — и для этого идея целокупной Украины представляется наиболее желательной».
Он утверждал, что это «далекое дело, предполагаемое к осуществлению легально, законными мерами», что его «требования относятся ко времени расцвета российских свобод...
Принцип автономии выдвигается для того времени, когда будут свободы, а уже третьим этапом будет обеспечение федералистского строя» 27.
Но одновременно с легитимно-эволюционным украинские деятели уже тогда, в начале 1914 г., прорисовывали и форс-мажорный вариант воплощения своей теоретической схемы.
Грушевский, в частности, предупреждал, что украинцы «ждать момента, когда они будут так же сильны, как поляки...
не станут».
А другой участник совещания 24 марта журналист М.
А.
Славинский примеривался к перспективе осуществления поставленных целей на волне вновь прогнозируемого социального взрыва.
«Трудно думать, — рассуждал он, — чтобы путем простой эволюции страна успела в скором времени получить все те блага, которые находятся в программе партии К.-Д., гораздо вероятнее, что придется пережить новую волну событий...
В 1905 г.
было достаточно общих формул, но с тех пор многое изменилось: в деревне началась бытовая земельная революция; на окраинах сильно возросли национальные движения...» 28 Конечным результатом этого проведенного в Петербурге во время работы конференции КДП совещания с представителями украинского движения была договоренность о поддержке партией и ее парламентской фракцией в Думе украинской программы-минимум в рамках «культурно-национального самоопределения».
Однако реализация ее с началом войны встретилась с новыми трудностями.
Образованная раньше других Российская социал-демократическая рабочая партия (РСДРП) намеревалась снять национальный вопрос с помощью двух коротких формул, внесенных в программу 1903 г.
— общедемократического требования «равных прав для граждан...
независимо от расы и национальности» и «признания права на самоопределение за всеми нациями, входившими в состав государства» 29.
Последнее представлялось авторам программы декларацией морального плана, а не практического действия.
«Распадение России...
будет оставаться пустой фразой, пока экономическое развитие будет теснее сплачивать разные части одного политического целого», — писал В.
И.
Ленин в пояснение к программе.
Отвергалась также идея федерации как более слабой по сравнению с унитарной формой государственности 30.
И В.
И.
Ленин, и И.
В.
Сталин в своих статьях по национальному вопросу отвергали этнический, природный компонент в понятии нации, рассматривая ее преимущественно как продукт определенного этапа историко-экономического развития, а именно — капитализма, обреченный в следующей исторической стадии на растворение при «самом тесном соединении пролетариата всех наций» 31.
Под этим углом зрения отрицалась идея национальной школы, до абсурда критиковалось понятие национальной культуры, будто бы выступавшей антиподом «интернациональной культуре демократизма и всемирного рабочего движения» 32 и т.
д.
Государственно-правовая сторона вопроса сначала мало интересовала Ленина.
Большая часть из им написанного была направлена на опровержение взглядов либералов («кадетоедство»), оппонентов в собственной партии, идеологов других революционных группировок, а также подчинено организационно-политическим целям построения унитарной, выступающей от имени рабочих всех национальностей, революционной партии.
Ради этого велась ожесточенная борьба против очевидной в своей реальности тенденции создания рабочих организаций по национальному признаку и построения общероссийской партии на федеративных началах.
Но жизнь брала свое.
Абсолютизация принципа интернационализма ограничивала число сторонников РСДРП в национальных районах.
В частности, украинские социал-демократы после отклонения на IV съезде РСДРП их предложения о межпартийной федерации сторонились контактов с российскими социал-демократами, несмотря на заинтересованность последних, а некоторые активисты «Спилки» со временем сменили свои прежние взгляды на противоположные, оказавшись в рядах сепаратистов.
Актуализация национальной проблематики накануне войны заставила большевиков конкретизировать свою позицию, что нашло отражение в резолюциях совещания ЦК РСДРП (лето 1913 г.).
В ней распространенному постулату о введении национальной школы противопоставлялось декларативное в одной своей части и трудновыполнимое — в другой требование об «отсутствии обязательного государственного языка, при обеспечении населению школ с преподаванием на всех местных языках и при включении в конституцию основного закона, объявляющего недействительными...
привилегии одной из наций и...
нарушения прав национального меньшинства» 33.
Была, наконец, сформулирована и концепция изменения административно-государственной структуры.
«В особенности необходима, — читаем в резолюциях, — широкая областная автономия и вполне демократическое местное самоуправление, при определении границ самоуправляющихся и автономных областей на основании учета самим местным населением хозяйственных и бытовых условий, национального состава населения и т.
д.» 34.
В этой части она отличалась от кадетской лишь изменением последовательности: областная автономия и местное самоуправление, а не наоборот.
В вопросе же о национально-территориальном принципе Ленин занял расплывчатую позицию, как бы промежуточную между абсолютизацией его националистами и кадетским неприятием, от себя добавив в пользу этого принципа доводы в духе марксистской историко-экономической версии происхождения нации и вместе с тем признавая его малое соответствие реалиям этнической ситуации.
«Несомненно, — писал он, — что единый национальный состав населения — один из вернейших факторов для свободного и широкого...
торгового обмена...
Несомненно, что ни один марксист...
не станет защищать...
русских губерний и уездов...
не станет оспаривать необходимости замены этих устаревших делений делениями, по возможности, по национальному составу населения.
Несомненно, наконец, что для устранения всякого национального гнета крайне важно создать автономные округа...
с цельным, единым национальным составом».
Но далее Ленин отмечал, что «города везде...
отличаются наиболее пестрым составом населения.
Отрывать города от экономически тяготеющих к ним сел и округов из-за «национального» момента нелепо и невозможно.
Поэтому целиком и исключительно становиться на почву «национально-территориалистического» принципа марксисты не должны» 36.
Впрочем, в стране, где политические теории и концептуальные построения из-за самодержавия власти и неразвитости гражданского общества не проходили необходимой общественной апробации, трудно было ожидать их прямого действия и адекватного воплощения в жизнь.
Вскоре ситуация оказалась неподвластной ни абстрактным теориям доктринеров, ни казавшимся более выверенным проектам прагматиков.
И внезапно вынесенные стихией революции 1917 г.
на первые роли в государственных делах большевики и лидеры украинского движения явили разительный парадокс, сменив свои национально-государственные постулаты на зеркально-противоположные.
Грушевский, более десятилетия выступавший сторонником украинской автономии в пределах Российского государства, провозгласил 25 января 1918 г.
в качестве главы украинского представительного органа Центральной Рады полный суверенитет Украины, а Ленин, прежде утверждавший с присущей ему категоричностью, что «марксисты ни в коем случае не будут проповедовать ни федеративного принципа, ни децентрализации» 38, почти в те же январские дни 1918 г.
санкционировал решение Третьего съезда Советов о том, что Российское социалистическое государство учреждается как федерация советских республик.
Примечания * Статья подготовлена в рамках исследования, проводимого при поддержке Российского гуманитарного научного фонда.
Проект № 95 — 06 — 17665.
1 См.
статью А.
Каппелера в настоящем томе.
2 Мазепа І.
Україна в огни й бурі революції 1917 — 1921.
Т.
I.
Прага, 1942.
С.
9.
3 Цит.
по: Дорошенко Д.
Історія України 1917 — 1923 pp.
Т.
І.
Доба Центральної Ради.
Ужгород, 1932.
С.
29 — 30.
4 Там же.
С.
30.
Нагаевський І.
Історія Української держави двадцятого століття.
Київ, 1994.
С.
35.
5 Цит.
по: Мазепа І.
Указ.
соч.
С.
9 — 10.
6 Брейар С.
Украина, Россия и кадеты.
// In memoriam.
Исторический сборник.
М.-СПб., 1995.
С.
359.
7 Мазепа I.
Указ.
соч.
С.
10.
8 Статья была перепечатана в сборнике: Освобождение России и украинский вопрос.
СПб., 1907.
С.
88.
9 Buldakov V.
WWI; Empire and People in Russia.
// WW1 and the XX Century.
Moscow, 1995.
P.
109; см.
также статью М.
Хагена в настоящем томе.
10 Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ).
Ф.
523.
Оп.
I.
Д.
31.
Л.
160 об, 137 об.
11 Там же.
Л.
143.
12 Речь.
5 февраля 1914.
13 История политических партий в России.
М., 1994.
С.
157 — 158.
14 Дорошенко Д.
Указ.
соч.
С.
45, 52.
15 Брейяр С.
Партия кадетов и украинский вопрос (1905 — 1917).
// Исследования по истории Украины и Белоруссии.
Вып.
I.
М., 1995.
С.
94 — 95.
16 ГАРФ.
Ф.
523.

Оп.
I.
Д.
31.
Л.
125 об.
17 См.
статью А.
И.
Миллера в настоящем томе.
18 ГАРФ.
Ф.
523.
Оп.
I.
Д.
31.
Л.
127 об — 128.
19 Там же.
Л.
128 об — 129.
20 Там же.
Л.
130.
139 об — 140.
21 Там же.
Л.
127.
22 Там же.
Ф.
579.
Оп.
I.
Д.
1879.
Л.
5.
23 Там же.
Л.
2.
24 Там же.
Л.
4.
Ф.
523.
Оп.
I.
Д.
31.
Л.
112, 121, 125.
= 25 Там же.
Ф.
523.
Оп.
I.
Д.
31.
Л.
131, 146.
26 Там же.
Л.
139 об.
27 Там же.
Л.
136, 143.
Ф.
579.
Оп.
I.
Д.
1879.
Л.
4.
28 Там же.
Ф.
523.
Оп.
I.
Д.
31.
Л.
142 об, 135.
29 Второй съезд РСДРП.
Протоколы.
М., 1959.
С.
421.
30 Ленин В.И.
Поли.
собр.
соч.
Т.
7.
С.
240, 233.
31 Там же.
Т.
25.
С.
147.
258, 264.
Сталин И.
В.
Сочинения.
Т.
2, М., 1946.
С.
293.
32 Ленин В.
И.
Указ.
соч.
Т.
24.
С.
120.
33 Там же.
С.
57 — 58.
34 Там же.
С.
58.
35 Там же.
С.
148 — 149.

[Back]