|
154 благодаря представителям философии русского космизма) уже сложилась целостная концепция развития человечества на пути технизации и достигла своего апогея в работах О. Шпенглера, то естествознание только осознало * роль человека, как великого преобразователя природы. В 1866 г. Геккель впервые использовал термин «экология», но понимал его только как отношение животных к окружающей среде в фиксированных, не изменяющихся условиях, т е. мыслил это понятие исключительно в рамках физиологии. Несколько иную постановку вопроса находим у Дж. П. Марша. Основная идея Дж. Марша заключается в том, чтобы указать характер и, приблизительно, размеры изменений, произведенных человеком в физических условиях обитаемой им планеты, а также в том, чтобы пробудить в сознании необходимость если не восстановить, то, по крайней мере сохранить то, что есть. В размышлении Дж. Марша присутствует идея социальной экологии, но содержание ее не было отчетливо выражено. Факт существования человеческой цивилизации остается для Марша просто фактом. К концу XX в. понятие «экология» выходит за рамки физиологии, а в первой четверти XX в. биологии, проникает в сферу социологии, антропогеографии, биогеографии, геологии, антропологии, геохимии. Завершающим моментом в становлении экологического естественнонаучного * мышления стали работы В.И. Вернадского, разработка им концепции ноосферы. Его же работы послужили стартовой площадкой для естественнонаучного изучения геологических, а значит глобальных процессов, вызванных человеческой деятельностью. Начиная с 50-х годов нашего века, экологическая проблематика с новой силой привлекла к себе внимание искусства, философии и науки. Природа всегда была источником вдохновения и положительных эмоций для человека. В условиях же экологического кризиса в искусстве появились грустные нотки. Взять хотя бы произведения замечательных представителей русской советской литературы В. Шукшина, В. Распутина, С. Залыгина, А. |
ценностной системы, включающей все достижения естествознания, в которой Человек не противопоставлялся бы Миру, а органически включался бы в него как часть в целое. Преодоление сциентизма и технократизма видится на пути гуманитаризации и экологизации воспитания, образования, мышления Человека. Что касается экологического кризиса, то тут пока путь один – совершенствование технологии, экологизация техники, но он упирается в реформу высшей школы, способной формировать гуманистически мыслящего и разумно действующего специалиста. Экологическое мышление, по мнению многих специалистов, всегда было неотъемлемым компонентом мировоззрения человека, но, безусловно, в разные эпохи оно имело различное содержание и форму выражения. Первые ростки его, пожалуй, стали пробиваться одновременно с первыми успехами технологической цивилизации, «Машинизация человеческой деятельности, – пишет Ф.И. Гиренок, – нуждается в энергетическом обеспечении, в металлах. Увеличивается производство отходов, меняются ландшафты, режим рек, климат. Растут города. Совершенствуется транспорт... Это – усиливающееся давление на природу. Формирование искусственного компонента внешней Среды осознается Ж. Бюффоном и Ж.Ж. Руссо, а позднее Р. Мальтусом, Ж. Ламарком. Р. Маршем. Именно благодаря тому, что между обществом и природой возникают новые связи, в которых человек выступает в качестве субъекта, а природа в качестве объекта, зарождается и экологическое знание как таковое... Экологическое знание невозможно, если доминирует установка на приспособление человека к окружающей его естественной среде. Но оно становится реальностью, когда человек в процессе своего исторического развития изменяет внешнюю природу, а затем начинает приспосабливаться к этим измененным условиям окружающей Среды. С появлением механических средств труда в конце XVIII века, способных существенно повлиять на состояние внешней Среды, зарождается и экологическое знание, но не как теория или научная дисциплина, а в качестве некоторой идеологии. В таком виде оно присутствует у Мальтуса и Годвина, а еще ранее у Руссо, в его концепции естественного человека, вернувшегося назад, к природе» (Гиренок Р.И. Экология. Цивилизация. Ноосфера. М., 1987, с. 13...14). И это последнее замечание о том, что экологическое знание зарождается как идеология, а не как научная теория, характерно. Вначале именно философия и искусство осознали возможность негативных последствий развития техники. И дело не в том, что техника плоха сама по себе. Кризис может и должен возникнуть ввиду ограниченности Земли и неограниченного размножения человека. Но техника резко ускоряет все процессы в социуме и биосфере. С одной стороны, увеличивая блага, создает предпосылки к росту численности населения, с другой стороны, увеличивает антропогенную нагрузку на природу. Предвидя это, Гете писал: «Победоносно распространяющаяся машинерия мучает и пугает меня. Она подбирается медленно-медленно, как гроза. Но путь ее предопределен, она придет и застигнет нас врасплох» (цит. по: Гейзенберг В. Шаги за горизонт. М., «Мысль», 1987). Искусство того времени не осталось безучастным к рационализации мышления и технизации жизни. «Романтизм, – по мнению В. Гейнзберга, – можно, хотя бы отчасти считать реакцией на то состояние мира, когда под действием рационализма естественных наук и техники он готов был превратиться в совокупность трезвых, практически рассчитанных условий, обеспечивающих благополучие внешней жизни. В таком мире для целостной личности с ее желаниями, ее надеждами, ее страданиями подлинного места не оставалось. Личность поэтому погрузилась в свой внутренний мир. В реальном мире наш поступок влечет за собой следствия, за которые мы должны отвечать. Отрешение же от него, быть может, и ощущалось как потеря, однако было все же легче – чтобы не сказать удобней – убежать в мир грез, упиваться страстями, сбросить с себя и других бремя ответственности и наслаждаться бесконечной широтой чувства» (цит. по: Гейзенберг В. Шаги за горизонт. М., «Мысль», 1987, с. 316...317). Несмотря на предупреждения со стороны философии и искусства, экологические представления очень медленно входили в сознание естествоиспытателей. Если к началу XX века в философии (в основном благодаря представителям философии русского космизма) уже сложилась целостная концепция развития цивилизации на пути технизации и достигла своего апогея в работах О. Шпенглера, то естествознание только осознало роль человека, как великого преобразователя природы. В 1866 г. Геккель впервые использовал термин «экология», но понимал его только как отношение животных к окружающей среде в фиксированных, не изменяющихся условиях, т.е. мыслил это понятие исключительно в рамках физиологии. Несколько иную постановку вопроса находим у Дж.П. Марша. Основная идея Дж. Марша заключается в том, чтобы указать характер и, приблизительно, размеры изменений, произведенных человеком в физических условиях обитаемой им планеты, а также в том, чтобы пробудить в сознании необходимость если не восстановить, то, по крайней мере сохранить то, что есть. В размышлении Дж. Марша присутствует идея социальной экологии, но содержание ее не было отчетливо выражено. Факт существования человеческой цивилизации остается для Марша просто фактом. К концу XX в. понятие «экология» выходит за рамки физиологии, а в первой четверти XX в. – биологии, проникает в сферу социологии, антропогеографии, биогеографии, геологии, антропологии, геохимии. Завершающим моментом в становлении экологического естественнонаучного мышления стали работы В.И. Вернадского, разработка им концепции ноосферы. «Человек впервые реально понял, – писал Вернадский, – что он житель планеты и может, должен мыслить и действовать в новом аспекте, не только в аспекте отдельной личности, семьи, рода, государства или их союзов, но и в планетарном аспекте» (Вернадский В.И. Размышления натуралиста. Кн. 2: Научная мысль как планетное явление. М., 1965, с. 24). Его же работы послужили стартовой площадкой для естественнонаучного изучения геологических, а значит глобальных процессов, вызванных человеческой деятельностью. Начиная с 50-х годов нашего века, в условиях научно-технической революции, экологическая ситуация стала резко обостряться, чему не приходится удивляться. Поэтому экологическая проблематика с новой силой привлекла к себе внимание искусства, философии и науки. Природа всегда была источником вдохновения и положительных эмоций для человека. В условиях же экологического кризиса в искусстве появились грустные нотки. Взять хотя бы произведения таких представителей русской советской литературы как В. Шукшин, В. Распутин, С. Залыгин, А. Вознесенский, В. Казанцев. Глубочайшей, безысходной болью проникнута крохотная (3,5 усл. п. л.) книжица рано ушедшего из жизни писателя-мыслителя Виктора Тимофеевича Романенко «Одинокое дерево». «Что с нами будет? – вопрошает он, – Будет ли птичья вольница? И звезды Ван-Гога над головой? Яростный свет штормового моря? Верность Мухтара? Будет ли радость встречи с необыкновенной книгой? И голос Льва Толстого? И мудрая ирония Чехова? Будет ли счастливая находка в удивительном мире слов? Воспоминание о «Бежином луге»? Взгляд Эйнштейна? Музыка Баха и Бетховена, Чайковского и Шостаковича? Будет ли разум править миром или людей погубит горе от ума? Избегнут ли сыны Солнца полного забвения, оставят ли добрый след в суперцивилизациях иных галактических образований или... забудут наши лица, голоса и сколько нас было? Так что же с нами будет? Уцелеет ли этот зеленый, зеленый мир с мириадами живых существ в доме нашем? Природы лик священный – отразится ли он снова в глазах влюбленного, доброго человека? Суждена ли нам такая долгая, такая короткая-короткая жизнь – на века, на тысячелетия?» (Романенко В.Т. Одинокое дерево. М., 1985, с. 75...76). Свое произведение автор относит к жанру экологической прозы. Трудно что-либо добавить к его оценке экологического мышления: «Экология – это ростки нового мировоззрения, доказательство взросления человечества. Экологическое мировоззрение намного шире по своему нравственному содержанию конкретных целевых установок науки экологии. Его и надо прививать в первую очередь детям – поколениям, идущим в жизнь. Прививать тщательно, терпеливо, усилиями семьи и школы, на всех уровнях обучения ребенка, подростка, молодого человека. Соединение экологии с эстетикой могло бы, вероятно, дать здесь наибольший воспитательный эффект. Природа, красота, добро – всегда нераздельны» (Романенко В.Т. Одинокое дерево. М., 1985, с. 71...72). Философское осмысление экологических проблем в условиях научно-технического прогресса нашло свое глубокое отражение в работах членов «Римского клуба». Но сейчас пришло время конкретного естественнонаучного решения экологических проблем. И что интересно, вырабатывая стратегию решения вставших вопросов, академик Н.Н. Моисеев, представитель точного естествознания, поднялся, как в свое время В.И. Вернадский, до глубокого философского осмысления создавшейся ситуации и путей выхода из нее. «В отличие от принципа «не убий!», – пишет он, – экологические принципы будут меняться вместе с развитием техники и технологии, по мере исчерпания ресурсов и, возможно, вследствие полной перестройки всей технологической основы нашей цивилизации. Людям придется считаться с этим и научиться соизмерять свои действия, свои желания и цели с экологическими принципами. Возникает некий «экологический императив». Наука должна его сформулировать, а люди должны принять. Вот в этом последнем я вижу главную трудность обеспечения коэволюции человека и биосферы» (Моисеев Н.Н. Алгоритмы развития. М., 1980, с. 267). И далее: «Способность правильно использовать и регулировать мощь современного общества и означает «экологическую культуру» и «экологическое мышление» (Моисеев Н.Н. Алгоритмы развития. М., 1980, с. 271). Хотелось бы отметить еще один момент. Если для философии и искусства характерен пессимизм в отношении |