Проверяемый текст
М.А. Мунтян: Постиндустриальное общество и глобальная цивилизация. МОНОГРАФИЯ МОСКВА 2000.
[стр. 250]

значительной.
Что имеет значение, так это Техника.
Природа оказалась демонтированной, дезинтегрированной наукой и техникой: техника составила целостную среду обитания, внутри которой человек живёт, чувствует, мыслит, приобретает опыт.
Все глубокие впечатления, полученные им, приходят к нему от техники.
Решающим фактором является заполнение наших мыслей, как и нашей чувственности, механическими процессами.
Именно техника есть теперь «данность» без всяких определений: тут нет надобности ни в смысле, ни в ценности, она навязывает себя просто тем, что она существует»
[200, с.
71].
В современном мире принципиальным образом изменяется социальный статус техники, превращает её в фактор, определяющий будущее человечества.
Среди современных обществоведов и футурологов происходит принципиальное размежевание в зависимости от
ответа на вопрос «можно и нужно ли считать нынешнюю рационально-техногенную цивилизацию вершиной и воплощением самой сути исторического процесса или человечеству ещё не однажды предстоит менять и основы жизнедеятельности, и формы жизнеустройства».
Позитивный ответ на первую часть вопроса был бы вполне правомерным, не будь реальностью проблемы глубокого кризиса техногенного общества, столь талантливо и смело поставленные в повестку дня современного мира представителями «Римского клуба», не проявись во всей своей угрожающей сути дальнейшее углубление разрыва между искусственно творимым миром человека и природой, когда человек подрубает сами основы, на которых держится его настоящее и, возможно, будущее.
Столь же ясно, что без науки и техники человечество вряд ли способно выжить, то есть убедительно ответить на «вызовы истории» в виде
всё более обостряющихся глобальных проблем.
Многие исследователи считают, что решение данной проблемы заключается в подчинении научнотехнического прогресса «некоей всеобщей гуманистической стратегии»,
251
[стр. 3]

возможностей рассмотрения двух научных концепций в единой теоретической системе, начатый в рамках настоящей работы, создает перспективное поле для будущих научных исследований, которое будет «окультурено» учеными-обществоведами уже в XXI веке.
Настало время осуществления некоего теоретического синтеза этих и многих других теорий в единую социально-гуманитарную концепцию, прогнозирующую реальную возможность продолжения бытия человечества в новом тысячелетии.
Необходимость формирования единой обществоведческой концепции на базе множества ныне существующих теоретических построений диктуется не только внутренними интегративными тенденциями развития социально-гуманитарной научной мысли.
Это стремление к единству отображает и необходимость выживания человечества и сохранения биосферы в ходе решения глобальных проблем для обеспечения последующего развития на планете.
Эти цели могут быть реализованы лишь в глобальном ракурсе и при условии единения всего мирового сообщества и гармонизации его взаимоотношений с окружающей природной средой.
ГЛАВА I.
НЕКОТОРЫЕ ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ СООБРАЖЕНИЯ ПО ВОПРОСАМ МИРОВОГО РАЗВИТИЯ Великий испанец Хосе Ортега-и-Гассет, характеризуя современную эпоху, уподобил ее огромному вопросительному знаку, очертаниями своими напоминающим то ли восклицательный знак, то ли висельную петлю.
В этих символических фигурах он пытался «схватить» весь драматизм ситуации, в которой оказалось современное человечество.
Да, человек проник мыслью в строение атома, преодолел гравитационное притяжение Земли и вырвался в Космос, начал покорение мира излучаемой энергии, стал хозяином времени и пространства, добавил к чудесам природной эволюции продукцию собственного рационального творчества — высокоразвитые науку, культуру, искусство, в целом тот искусственный мир, в котором начали замыкаться его интересы и судьба.
Да, торжествующий восклицательный знак означает, что все ярче разгорается факел знания, обогащая сокровищницу науки, что преобразующая мир человека рационалистическая научная деятельность еще не раз, по всей видимости, удивит человечество своими фантастическими по последствиям открытиями.
Да, рационализм поднял на невиданные высоты человеческий гений, создав для него условия, удобства и комфорт, о которых прежние эпохи не могли и мечтать.
Но «вызовы истории», о которых писал А.
Тойнби как о побудителях, динамизаторах всемирно-исторического процесса и через которые будущее проявляется или присутствует в настоящем времени, свидетельствуют о появлении в ходе такого рационально стимулируемого развития угроз самому существованию человека, по своим масштабам сравнимым разве что с его же самыми дерзновенными достижениями.
И речь даже не о «бомбах», поставивших под сомнение бессмертие рода человеческого — термоядерной, демографической, экологической и т.д.
Вернее, не только и не столько о них, сколько о путях дальнейшего развития человечества в условиях, когда, по определению немецкого философа М.Хоркхаймера, «разума стало недостаточно для защиты самого разума»1 .
Среди современных обществоведов и футурологов происходит принципиальное размежевание в зависимости от
того, как они отвечают на вопрос: можно и нужно ли считать нынешнюю рационально-техногенную цивилизацию вершиной и воплощением 1 Антология мировой политической мысли в 5 томах.
Т.
II.
Зарубежная политическая мысль ХХ в.
М., 1997.
С.
733.


[стр.,4]

самой сути исторического процесса или же вулкан социально-культурного творчества человечества еще не угас и нам, людям, еще не однажды предстоит менять и основы жизнедеятельности, и формы жизнеустройства? Позитивный ответ на первую часть вопроса был бы вполне правомерным, не будь реальностью проблемы глубокого кризиса техногенного общества, столь талантливо и смело поставленные в повестку дня современного мира представителями «Римского клуба», не проявись во всей своей угрожающей сути дальнейшее углубление разрыва между искусственно творимым миром человека и природой, когда человек подрубает сами основы, на которых держится его настоящее и, возможно, будущее.
Столь же ясно, что без науки и техники человечество вряд ли способно выжить, то есть убедительно ответить на «вызовы истории» в виде
все более обостряющихся глобальных проблем.
Многие исследователи считают, что решение данной проблемы заключается в подчинении научно-технического прогресса «некоей всеобщей гуманистической стратегии»,
выдвигающей в центр человека как самоцель прогресса»2 .
П.
Гуревич, в частности, определяет общественный уклад будущего как «антропогенную цивилизацию», где культурный космос выверяется по человеческому измерению.
Техника в этом случае предстает как только один из ее элементов, своеобразная «органопроекция человека»3 .
И здесь нельзя не вспомнить вещие слова П.
Тейяра де Шардена: «Как наш разум, случайно открыв перспективы времени-пространства, не может избавиться от этого, так и наши губы не смогут забыть однажды испробованного вкуса универсального и прочного прогресса»4 .
Эти суждения достаточно верно отражают сущность того напряжения, которое создается взаимодействиями двух гассетовских ипостасей современности — облика Победы и облика Смерти.
Они представляют собой квинтэссенцию той преемственности, которая возможна и которая реальна, если мы положительно ответим на вторую часть вопроса, то есть будем исходить из того, что поиск человечеством своего «золотого века» продолжается, что социальное экспериментирование еще долгое время будет определять суть и драмы исторического процесса.
Современность при этом предстает перед нами как, с одной стороны, продолжение, воспроизводство, развитие процессов, возникших ранее, и их завершение, «конец» многих из них, с другой — как «начала без конца», то есть как возникновение, проявление принципиально новых явлений и моментов, направлений жизни, а являются элементами будущего в текущей повседневности многоликого мира.
Взятые в совокупности, в комплексе, указанные перемены в последние десятилетия стали создавать духовно-социальное поле такого глобального напряжения, что не могло не возникнуть ощущения втягивания человечества в новое состояние.
Оно может быть расшифровано в рамках выдвинутого К.
Ясперсом понятия «осевого времени»5 , раскрывающего возникновение моральнонравственных, духовных основ нового этапа цивилизационного развития мирового сообщества народов, в нашем случае постиндустриального6 .
Сторонники подобной точки зрения на мировое развитие многочисленны, их аргументы основательны, но еще не обрели фундаментальности, так как постиндустриальная революция лишь заявила о глобальном характере своей миссии, а идущее вслед за ней информационное общество только начинает обретать черты повседневной реальности.
Но если это так и указанный подход более эвристичен в познании современности, чем предшествовавшие ему концепции и доктрины ( а в этом 2 Бессонов Б.Н.
Цивилизация и философия: необходимость новых ценностей // Философские перспективы человечества.
Сб.
М., 1993.
— С.
6.
3 Независимая газета.
08.09.1993.
4 Тейяр де Шарден.
Феномен человека.
— С., 1987.
— С.185.
5 Ясперс К.
Смысл и назначение истории.
М., 1991.
6 См.
подробнее: Мунтян М.А.
Россия в третьей цивилизационной революции.
М., 1993.
С.17-26.


[стр.,26]

целостную среду обитания, внутри которой человек живет, чувствует, мыслит, приобретает опыт.
Все глубокие впечатления, полученные им, приходят к нему от техники.
Решающим фактором является заполнение наших мыслей, как и нашей чувственности, механическими процессами.
Именно техника есть теперь «данность» без всяких определений: тут нет надобности ни в смысле, ни в ценности, она навязывает себя просто тем, что она существует»102.

Э.
Тоффлер в своей книге «Футуршок» приводит слова писателя Р.
Лэнга, который утверждал: «Никто, даже самые выдающиеся ученые нашего времени, не знает по настоящему, куда ведет нас наука.
Мы сидим в поезде, который, набирая скорость, мчится по рельсам с неизвестным количеством развилок, и каждая из которых ведет в неизвестность.
В кабине машиниста при этом нет ни одного ученого, а стрелочником может стать сам дьявол.
Большая часть общества при этом находится в последнем вагоне и глядит назад»103 ; происходило скоропостижное угасание многих идей, воодушевлявших людей индустриальной эпохи (национальное государство, представительная демократия и т.д.) и рождались новые, очерчивающие еще непривычные для людей абрисы постиндустриально-ин-формационного будущего.
«Мы вступаем в период глубоких переходных процессов, отмечали авторы доклада «Микроэлектроника и общество: на радость или на горе», представленного в 1982 году Римскому клубу, который продлится, возможно, от 30 до 50 лет, прежде чем приведет к совершенно иному типу мирового общества с иными, чем в индустриальном, ценностями, новыми политическими и административными структурами, совершенно новыми формами институционального поведения и с существенно отличной от привычной нам сегодня технической базой, которая окажет глубокое влияние на образ жизни внутри любой страны и культуры»104.
Зигмунд Бауман, в свою очередь, отмечал по этому поводу: «С огромным упрощением (но таким, что позволяет обнажить суть дела) можно сказать, что современная гуманистика моделировала мир в первую очередь как объект администрирования.
Это был мир, обозреваемый с высоты стола генерального директора..., и в котором главным условием достижения целей (и уже поставленных, и еще не придуманных) была сплоченность рядов исполнителей.
Она достигалась благодаря всеобщей лояльности по отношению к задачам, выдвигаемым начальством, и в вере в право начальства формулировать их..
Самая глубокая и богатая последствиями отличительная черта времени, в котором нам выпало жить, в том и состоит, что оно не только не думает, но и не способно думать о себе как о «проекте»...
Проектирование и усилия для исполнения целей подверглись приватизации, дерегуляции, фрагментации»105 .
Плюрализм форм, стилей, смыслов жизни составляют одну из сущностей постиндустриализма.
Не случайно Д.
Белл подчеркивал, что «постиндустриальное общество это не проекции и не экстраполяция уже существующих на Западе тенденций развития.
а новый принцип социально-технической организации жизни, столь же оригинальный, как индустриальная система..., заменившая собой аграрную»106 Учитывая все вышеотмеченное, можно переходить к идущей еще от А.
Тойнби, схеме рассмотрения 102 Ellul J.
Chonger de revolution: I'ineluctable proletariat.
P., 1982.
P.
71.
1(e TofflerA.
Future Shock.
New York, 1971.
P.
332.
104 Microelectronics and Society: for better or for worse.
A Report the Club of Rome.
N 7., 1982.
P.
23-24.
105 Бауман 3.
Спор о постмодерне // Социологический журнал.
1994.
№ 4.
С.
71.
106 Bell D.
Op.
ett.
любой цивилизации, в нашем случае постиндустриальной: человек, семья, население; технологический уклад; экономический комплекс; социально-политические институты и структуры; духовная сфера.
Постиндустриализм, предоставляя всем и всему «право на различия», создает новую ситуацию, когда, согласно А.
Лефевру, «не дух, как у Гегеля, не класс, как у Маркса, не нация, а человек в единстве с окружающей средой должен

[Back]