|
выдвигающей в центр человека как самоцель прогресса» [201, с. 6]. П. Гуревич, в частности, определяет общественный уклад будущего как «антропогенную цивилизацию», где культурный космос выверяется по человеческому измерению. Техника в этом случае предстаёт как только один из её элементов, своеобразная «органопроекция человека» [202]. В отличие от аграрной и промышленной революций постиндустриальное развитие возникает в момент, когда человеческая история оказаЬ лась в определённом тупике, который стал результатом действия многих факторов, но в первую очередь проявлений последствий индустриализма в эпоху научно-технической революции второй половины XX столетия. Этот тупик, предвещавший экологический конец развития цивилизации, был связан, прежде всего, со стремительным ухудшением окружающей природной среды. Именно индустриально-потребительское общество со своими антиэкологическими (и потому антигуманными) ценностями и тенденциями роста поставило человеческий род перед угрозой экоомницида, который может реализоваться уже в первой половине XXI в. Стихийно-эволюционному постиндустриальному развитию окружающая природная среда как бы поставила предел, преодолеть который, в принципе, возможно, но для этого требуется изменить парадигму развития, вписав в него всё человечество. Можно сказать, что постиндустриализм и экология —знаковые понятия современного периода. Постиндустриализм вслед за индустриальной эпохой, качественно меняет не только хозяйственные системы, но и самые различные стороны жизни человека и общества в целом. Есть основания полагать, что степень влияния постиндустриальных тенденций на будущее человечества будет сопоставима с той; какое оказала на историю Нового времени индустриализация. Термин «постиндустриальное общество» был введён в 1958 г. в научный оборот американским социологом Д. Рисменом. Теория постинду |
самой сути исторического процесса или же вулкан социально-культурного творчества человечества еще не угас и нам, людям, еще не однажды предстоит менять и основы жизнедеятельности, и формы жизнеустройства? Позитивный ответ на первую часть вопроса был бы вполне правомерным, не будь реальностью проблемы глубокого кризиса техногенного общества, столь талантливо и смело поставленные в повестку дня современного мира представителями «Римского клуба», не проявись во всей своей угрожающей сути дальнейшее углубление разрыва между искусственно творимым миром человека и природой, когда человек подрубает сами основы, на которых держится его настоящее и, возможно, будущее. Столь же ясно, что без науки и техники человечество вряд ли способно выжить, то есть убедительно ответить на «вызовы истории» в виде все более обостряющихся глобальных проблем. Многие исследователи считают, что решение данной проблемы заключается в подчинении научно-технического прогресса «некоей всеобщей гуманистической стратегии», выдвигающей в центр человека как самоцель прогресса»2 . П. Гуревич, в частности, определяет общественный уклад будущего как «антропогенную цивилизацию», где культурный космос выверяется по человеческому измерению. Техника в этом случае предстает как только один из ее элементов, своеобразная «органопроекция человека»3 . И здесь нельзя не вспомнить вещие слова П. Тейяра де Шардена: «Как наш разум, случайно открыв перспективы времени-пространства, не может избавиться от этого, так и наши губы не смогут забыть однажды испробованного вкуса универсального и прочного прогресса»4 . Эти суждения достаточно верно отражают сущность того напряжения, которое создается взаимодействиями двух гассетовских ипостасей современности — облика Победы и облика Смерти. Они представляют собой квинтэссенцию той преемственности, которая возможна и которая реальна, если мы положительно ответим на вторую часть вопроса, то есть будем исходить из того, что поиск человечеством своего «золотого века» продолжается, что социальное экспериментирование еще долгое время будет определять суть и драмы исторического процесса. Современность при этом предстает перед нами как, с одной стороны, продолжение, воспроизводство, развитие процессов, возникших ранее, и их завершение, «конец» многих из них, с другой — как «начала без конца», то есть как возникновение, проявление принципиально новых явлений и моментов, направлений жизни, а являются элементами будущего в текущей повседневности многоликого мира. Взятые в совокупности, в комплексе, указанные перемены в последние десятилетия стали создавать духовно-социальное поле такого глобального напряжения, что не могло не возникнуть ощущения втягивания человечества в новое состояние. Оно может быть расшифровано в рамках выдвинутого К. Ясперсом понятия «осевого времени»5 , раскрывающего возникновение моральнонравственных, духовных основ нового этапа цивилизационного развития мирового сообщества народов, в нашем случае постиндустриального6 . Сторонники подобной точки зрения на мировое развитие многочисленны, их аргументы основательны, но еще не обрели фундаментальности, так как постиндустриальная революция лишь заявила о глобальном характере своей миссии, а идущее вслед за ней информационное общество только начинает обретать черты повседневной реальности. Но если это так и указанный подход более эвристичен в познании современности, чем предшествовавшие ему концепции и доктрины ( а в этом 2 Бессонов Б.Н. Цивилизация и философия: необходимость новых ценностей // Философские перспективы человечества. Сб. М., 1993. — С. 6. 3 Независимая газета. 08.09.1993. 4 Тейяр де Шарден. Феномен человека. — С., 1987. — С.185. 5 Ясперс К. Смысл и назначение истории. М., 1991. 6 См. подробнее: Мунтян М.А. Россия в третьей цивилизационной революции. М., 1993. С.17-26. вряд ли есть основания сомневаться), то мы имеем дело с новой исторической реальностью, изучать которую должно и может новое обществоведение с его многовариантной и более диверсифицированной, чем раньше, методологией. Она, эта методология, рождается в преодолении евроцентризма в существующем социальногуманитарном знании, избавлении от бэконианской традиции экономикоцентризма при анализе социальной жизни, отказе от лапласовского жесткого детерминизма в подходе к историческим процессам, пересмотре прогрессистской версии человеческой истории и т.д. В частности, в работах А.С. Панарина подвергнута критике лапласовсконьютоновская научная картина мира, сциентистское высокомерие и механистичность которой отразились в большинстве из известных нам мировоззренческих доктрин, и сегодня определяющих политическую сферу нашего бытия.7 Трудами многих других отечественных и зарубежных ученых-обществоведов на рубеже двух тысячелетий формулируется новая научная картина мира (в некоторых работах она называется постнеклассической, что подразумевает, что лапласовско-ньютоновская была классической, а возникшая после открытия А. Эйнштейном закона относительности — неклассической). В ней теория развития современного человечества выверяется по второму закону термодинамики, означающему для социального мира, что все происходящее в нем свершается один-единственный раз и никогда больше не повторяется; в нее вводится понятие энтропии — рассеивания социальной энергии в результате необратимых процессов; основополагающий тезис лапласовсконьютоновской картины мира о подчинении мира обратимым во времени фундаментальным законам признан упрощенным и ошибочным, вместо него используется синергетический закон самоорганизации сложных, открытых и нелинейных систем, к которым принадлежит и человеческий социум; понятие бифуркации, то есть точки развития человеческих сообществ, когда требуется среди нескольких вариантов продвижения вперед необходимо выбрать и реализовать один, вводит человека и его социальные объединения в историю в качестве субъекта и т.д. Вместе с тем эта новая научная картина мира исходит из того, что рационализм в его чистом, абсолютизированном виде, прогрессистский подход к истории человечества — явления неоднозначные, имеющие свои теневые стороны и немалые издержки, они необходимое, но недостаточное условие для организации полноценного человеческого существования. Во второй половине XX столетия развитие человечества стало демонстрировать черты, устойчивость которых позволила многим обществоведам и футурологам заявить о начале переходной эпохи к новой глобальной цивилизации, условно именуемой постиндустриальной, то есть идущей на смену цивилизации промышленного типа. Движение от индустриального к постиндустриальному обществу при этом началось стихийно, как неуправляемый естественно-исторический процесс. Оно происходило бы эволюционным путем, как, скажем, предшествующие две цивилизационные революции (аграрная индустриальная)8 , если бы история отпустила ему для этого хотя бы пару столетий, как это имело место с промышленным преображением жизни людей. Однако, в отличие от аграрной и промышленной революций, постиндустриальное развитие возникает в момент, когда человеческая история оказалась в определенном тупике, который стал результатом действия многих факторов, но в первую очередь проявлений последствий индустриализма в эпоху научно-технической революции второй половины XX столетия. Этот тупик, предвещавший экологический конец развития цивилизации, был связан прежде всего со стремительным ухудшением окружающей природной среды. Именно индустриально-потребительское общество со своими антиэкологическими (и потому антигуманными) ценностями и тенденциями роста поставило человеческий род 7 См. Панарин А.С. Философия истории политики. — М., 1996. 8 Бернал Дж. Мир без войны. М., 1961. перед угрозой экоомницида, который может реализоваться уже в первой половине XXI века. Стихийно-эволюционному постиндустриальному развитию окружающая природная среда как бы поставила предел, преодолеть который в принципе возможно, но для этого требуется изменить парадигму развития, вписав в него все человечество. Когда мы говорим о новой парадигме развития, несущей с собой новую стратегию концентрации усилий человечества по созиданию собственного будущего, то как бы подразумеваем, что была и реализовывалась ранее какая-то старая парадигма или стратегия. В действительности же это не так, поскольку вряд ли можно к стихийной истории, характерной для всего предшествующего периода развития человечества, применять понятие «стратегия». Человечество, переходя от одной стадии развития к другой достаточно стихийно, до недавнего времени не ставило перед собой, да и не могло ставить, каких-то общих целей развития и тем более — в долговременной стратегической перспективе. В последние десятилетия XX века человечество в интересах собственного выживания оказалось перед необходимостью прогнозирования своего будущего и сознательного, рационально обусловленного выбора наиболее приемлемых и реальных его вариантов. За несколько лет до начала Ш-го тысячелетия, в 1992 году на ЮНСЕД в Рио-де-Жанейро, как отмечалось, был принят ряд документов, провозгласивших необходимость перехода всего человечества на путь устойчивого развития как общепризнанного, рационально конструируемого всем мировым сообществом процесса. Устойчивое развитие как глобальная цель виделась в нахождении такого баланса между потребностями восстановления и сохранения «здоровья» природной среды и нуждами материального подкрепления все расширяющейся искусственной сферы человеческого существования и развития, который восстановил бы бессмертие рода человеческого и обеспечивал максимально возможное самовыражение человека. Если считать, что все, что произойдет за временными пределами индустриального общества, является постиндустриальным процессом, то период перехода к устойчивому развитию также следует считать движением по постиндустриальному пути. Однако подобная просто «темпоральная» интерпретация не проясняя сути этих двух вариантов видения будущего человечества. Содержательный анализ тенденций взаимоотношения этих двух процессов свидетельствует о том, что постиндустриальное естественностихийное развитие должно быть «втиснуто» в «прокрустово ложе» стратегии устойчивого развития. Безусловно, это приведет к уменьшению вариантов потенциально плюралистического развития постиндустриализма, но зато исключит возможность для стран «золотого миллиарда» решить эколого-ресурсные проблемы за счет остального мира, заставив его нести основное бремя преодоления разрушительных последствий «общества потребления». Вместе с тем очевидно, что элиминация негативных черт индустриально-потребительского общества при его переходе к постиндустриальному будет гораздо эффективнее, если будут включены глобальные механизмы управления, реализующие стратегию устойчивого развития. Возможно ли это? Ответ должен быть утвердительным, если мы исходим из убеждения, что ради выживания человечество должно взять под контроль проблемы собственного будущего, сознательно прогнозировать и творить его. Именно это имел в виду академик Н.Н. Моисеев, когда писал: «И впредь общество будет развиваться в силу общих законов самоорганизации нашего мира, ибо Человек не в состоянии сделать этот процесс управляемым. Но такое утверждение вовсе не означает, что он не способен целенаправленно вмешиваться в процессы общественного развития. На протяжении всей своей истории люди устанавливали определенные табу, утверждали законы, в обществе возникали те или иные нравственные принципы, которые существенно меняли характер исторического процесса. Это не делало развитие человечества управляемым, но придавало ему |