|
развивающуюся, хотя и недостаточно эффективную систему [72]. Влияние несистемных, а порой и просто противоречивых внешних факторов российской действительности 90-х годов породило довольно пластичную, но уродливую экономическую систему, окончательная трансформация которой далека от завершения. В этой связи специфические особенности отечественных предприятий связаны с переходным состоянием российской экономики, необходимостью преодоления ими трудностей адаптационного характера в связи выбором модели поведения в ситуации трансформационной неопределенности [73]. Причем временные рамки такой адаптации никак не коррелируют для российских фирм с теми (20-8 лет), которые имели в своей эволюционной адаптации хозяйственные структуры в рыночной экономике. Предприятия практически одномоментно получили в совершенно иную, непредсказуемую среду, которую можно оценить как конфликтогенную. Следствием отмеченного сочетания факторов явилось возникновение в России специфического типа хозяйственного устройства всей экономической системы. "Ценой" системной трансформации социально-экономического уклада страны стали снижение объемов промышленного производства (в наибольшей степени обрабатывающей промышленности), резкое сокращение инвестиционно-воспроизводственных процессов и сужение сферы промышленного потенциала. На микроуровне возникает дилемма; либо предприятия будут реструктурированы в эффективные субъекты рынка, способные адекватно откликаться на рыночные сигналы и обладающие достаточным потенциалом саморазвития в рыночной экономике, либо процессы межотраслевой и внутриотраслевой дифференциации приведут к обескровливанию большинства промышленных предприятий, распаду технологаческой структуры промышленного производства и криминализации промышленности (подобно криминализации торговли) [74]. Вклад в разработку модели фирмы применительно к российским 42 |
личного рода объединениям; но реальна и ситуация консервации «атомистического» состояния. В последнем случае новые институты будут создаваться в логике «вынужденного» объединения и «открытость» индивидов обмену становится невозможной. Наконец, кризис разрушает привычные границы между экономической, социальной и политической сферами, культурой и делает особенно очевидной их взаимную зависимость и взаимообусловленность. Ситуация воспринимается социальными и экономическими агентами во всей ее комплексности и сложности. Привычные внешние ориентиры и «маяки» [71], обеспечиваемые институтами, перестают действовать, и в этой ситуации внутренние качества индивида выходят на первый план, он в полной мере становится субъектом. Поэтому созданные в кризисные периоды институты в большей мере, чем когда-либо, отражают логику институционального строительства «от индивида» и его ориентацию на обеспечение взаимодействий между индивидами. Кроме того, «размытость» границ, как различных сфер жизни, так и исторических, создает уникальные возможности для институциональных инноваций уже самим фактом «пересечения» различных эпох и различных сфер. «Проблемная ситуация становится креативной, если субъект оказывается на пересечении различных традиций» и различных логик развития. Поиск решения экономических проблем приводит к использованию рожденных в социальной сфере институтов, и наоборот, экономические процессы помогают увидеть социализирующую роль некоторых экономических институтов, их межсубъектную природу. Переход к рыночным отношениям проходил на базе экономики особого рода, отдельные элементы и подсистемы которой в каком-то смысле соответствовали друг другу, образуя реально существующую и развивающуюся, хотя и недостаточно эффективную систему [72]. Влияние несистемных, а порой и просто противоречивых внешних факторов российской действительности 90-х годов породило довольно пластичную, но уродливую экономическую систему, окончательная трансформация которой далека от завершения. В этой связи 90 специфические особенности отечественных предприятий связаны с переходным состоянием российской экономики, необходимостью преодоления ими трудностей адаптационного характера в связи выбором модели поведения в ситуации трансформационной неопределенности [73]. Причем временные рамки такой адаптации никак не коррелируют для российских фирм с теми (20-8 лет), которые имели в своей эволюционной адаптации хозяйственные структуры в рыночной экономике. Предприятия практически одномоментно получили в совершенно иную, непредсказуемую среду, которую можно оценить как конфликтогенную. Следствием отмеченного сочетания факторов явилось возникновение в России специфического типа хозяйственного устройства всей экономической системы. "Ценой" системной трансформации социально-экономического уклада страны стали снижение объемов промышленного производства (в наибольшей степени обрабатывающей промышленности), резкое сокращение инвестиционно-воспроизводственных процессов и сужение сферы промышленного потенциала. На микроуровне возникает дилемма: либо предприятия будут реструктурированы в эффективные субъекты рынка, способные адекватно откликаться на рыночные сигналы и обладающие достаточным потенциалом саморазвития в рыночной экономике, либо процессы межотраслевой и внутриотраслевой дифференциации приведут к обескровливанию большинства промышленных предприятий, распаду технологической структуры промышленного производства и криминализации промышленности (подобно криминализации торговли) [74]. Вклад в разработку модели фирмы применительно к российским предприятиям переходного периода внесен так называемой "теорией выживания" [Айке, Ритерман, 1994]. Согласно этой теории [75], в известном смысле являющейся "антиэволюционной", предприятие в переходный период не в силах приспособиться к постоянным изменениям внешней среды, прежде всего к колебаниям в номенклатуре и объемах производства, а также финансовом состоя91 |