иконой мирликийского чудотворца. Следуя совету, она идет в церковь, и «чем чаще ходила, тем больше верила, что Утя исцелится», молила Бога о помощи («Материнская молитва со дна моря достанет»). «Чтоб у меня язык отвалился, только чтобы сын говорил». До утра сидела она у его кровати, вздрагивала и крестилась, когда сын ворочался во сне»[64; 14]. Герой «Великорецкой купели» схож с Николаем Чудотворцем и биографически: в его судьбе есть ряд моментов, перекликающихся с эпизодами жития Св. Николая [73]. Николай Иванович приходит к Православию, преодолев заблуждения в вероисповедании. В связи с этим напомним, что Николай Мирликийский был истым служителем и поборником ортодоксальной веры. По разным причинам Чудинов и Св. Николай покинули в молодости родину, прошли через заключение, причиной которого, прямой или косвенной, явилась вера. Испытав гонения и репрессии, они не отступили от своих убеждений. Николай Иванович не принадлежит к духовному сану, но для верующих является духовным руководителем, ими он именуется «батюшкой», «старичком». В повести неоднократно упоминается имя отца Геннадия, боровшегося с ересыо митрополита Сергия, а именно его завещание пытается исполнить Чудинов, становясь, в определенном смысле, духовным преемником священника. В параллель к этому эпизоду можно привести историческое свидетельство о том, что Николай Мирликийский в свое время боролся с арианской ересыо за прочность церкви. Отношение отца Геннадия к митрополиту Сергию как к отступнику обусловлено особенностью авторского взгляда на взаимоотношение православной и государственной идей. Для писателя в большей степени значим дух, нежели формальная организация духовной жизни. Если вновь обратиться к соборности, феномен которой нашел свое отражение в том, что «русская государствешюсть всегда мыслила себя, всегда строилась и действовала как государственность христианская, черная в православном вероучении идеалы и смысл своего су125 |
27 освободительного движения XIV в. Именно он благословил Дмитрия Донского на битву с Мамаем. Имя Сергия это имя человека, укрепившего в сложный исторический момент русскую соборность: “Преподобный благословил эту войну, и потому все православные сочли своим долгом восстать на защиту русской земли от басурман и латинян. Русские войска двинулись навстречу Мамаю”1. В связи с чем четко обозначается патриотический аспект Православия: Сергием Радонежским были посланы с московским князем на Поле Куликово два монаха. Троице-Сергиева Лавра, по словам П.Флоренского, есть “осуществление или явление русской идеи”1 2. Сам Крупин подчеркивает надвременной характер связанной с именем преподобного Сергия Радонежского темы патриотизма введением следующей параллели: “...в годину, тяжелую для России, своею волею преподобный Сергий повелел взять оружие даже монахам. (...) ... и в эту войну монахи воевали в танковой колонне “Дмитрий Донской” (14; 5). Образ Св. Николая присутствует и непосредственно в прозе В.Крупина: в рассказе “Утя” одном из наиболее ранних героиня молится перед иконой мирликийского чудотворца. Герой “Великорецкой купели” схож с Николаем Чудотворцем и биографически: в его судьбе есть ряд моментов, перекликающихся с эпизодами жития Св. Николая3. Николай Иванович приходит к Православию, преодолев заблуждения в вероисповедании. В связи с этим напомним, что Николай Мирликийский был истым служителем и поборником ортодоксальной веры. По разным причинам, но и Чудинов, и Св. Николай покинули в молодости родину, 1 Гумилев Л.Н. От Руси к России: очерки этнической истории. М.: Экопрос, 1992. С. 162. 2 Флоренский П.А. Троице-Сергиева Лавра и Россия // Прометей: историкобиографический альманах. Сер. “Жизнь замечательных людей”. Т. 16. Тысячелетие русской книжности. М.: Молодая гвардия, 1990. С. 397. 3 См.: Житие и чудеса св. Николая Чудотворца, архиепископа миркилийского, и слава его в России. СПб.: Издательство Л.С.Яковлевой, 1994. 28 прошли через заключение, причиной которого, прямой или косвенной, явилась вера. Испытав гонения и репрессии, они не отступили от своих убеждений. Николай Иванович не принадлежит к духовному сану, но для верующих является духовным руководителем, ими он именуется “батюшкой”, “старичком”. В повести неоднократно упоминается имя отца Геннадия, боровшегося с ересью митрополита Сергия, а именно его завещание пытается исполнить Чудинов, становясь, в определенном смысле, духовным преемником священника. В параллель к этому эпизоду можно привести историческое свидетельство о том, что Николай Мирликийский в свое время боролся с арианской ересью за прочность церкви. Отношение отца Геннадия к митрополиту Сергию как к отступнику обусловленно особенностью авторского взгляда на взаимоотношение православной и государственной идей. Для писателя в большей степени значим дух, нежели формальная организация духовной жизни. Если вновь обратиться к соборности, феномен которой нашел свое отражение в том, что “русская государственность всегда мыслила себя, всегда строилась и действовала как государственность христианская, черпая в православном вероучении идеалы и смысл своего существования”1, то нужно отметить, что понятийный акцент в этой системе Крупиным делается на слове “христианская”. Интересное сопоставление делает исследователь И.И.Стрелкова, правда, она приходит к несколько иным, в отличие от наших, выводам: “...люди... нашли до гениальности простое техническое решение задачи нравственной, духовной: можно попросить мастера, отливающего стандартную плиту из мраморной крошки с цементом, и он зальет внутрь плиты крест. (...) Крест, залитый внутрь каменной плиты, символ поэтический, восходящий к древнему сказанию о невидимом граде Китеже. (...) Огромен и многообразен опыт выживания русского человека, опыт 1 Высокопреосвященнейший Иоанн, митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский. Русь соборная. -СПб.: Царское дело, 1995. С. 10. |