Сегодня праздник Троицы, Сегодня день святой, Сегодня как помолимся И будет год такой. Нет, скажем мы вслед за классиком, «не погиб еще тот край», если молодежь сочиняет такие песни» [28; 86]. Крестный ход, о котором идет речь в приведенном эпизоде это путь преодоления духовного равнодушия, граничащего, согласно В.Н. Крупину, с предательством «Хоть черт с рогами, но чтоб я жил по-человечески. И так все работяги <...> а вы, деды, никак в это не врубитесь. Хоть капитализм, хоть социализм, хоть хренизм какая разница? Видите же, какая нищета кругом, ничего не купишь» [53; 56], говорит сын Кости. Неприятие самим Костей и героем-повествователем данной точки зрения сочетается с самоотстранением от нес: «При Сашке мы не ведем политических разговоров...» [53; 56]. Важно подчеркнуть, что такая отстраненность от другого поколения, основанная на расхождении взглядов, не только не способствует сохранению духовной цельности, но и разрушает ее, тем более, что конфликт затрагивает в первую очередь семью, основу основ общества. Тема вины, взятой на себя старшим поколением, к которому принадлежат герои произведений, выражена очень слабо, ее заявление в повести «Слава Богу за все» остается формальным: в ответ на рассказ седого мужчины, встретившегося на дороге, о нравственно гибнувшем сыне герой-повествователь замечает: «Ваша вина большая...<...> Я представил этого парня своим сыном и содрогнулся. Любить сына больше жизни и видеть его гибель. Это все равно, что сын тонет, а меня связали, я не могу кинуться на помощь и вижу, как он тонет» [58; 86]. Как православная молитва крестного хода «собирает» Русь, так она может сблизить и героев, утративших связь души, если такая молитва становится нравственным долгом поколения: «По если очистится твоя душа, то при последнем издыхании она не даст тебе 140 |
50 Отрицательная характеристика образа женщины неотделима от оценки молодого поколения (вспомним причину отказа Арсени от детей (“Великорецкая купель”) предполагаемую героем неверность жены): “... я в сотый раз задаю тяжелейший вопрос...: Почему, спрашиваю я, у нас, у работников, дети и внуки лодыри?” (24; 64). Основой преемственности может стать крестьянское отношение к земле. Оно отличает Геню, Толю Петровича, Андрея (“Великорецкая купель”). “Здесь все мое и я отсюда родом! Я хожу босиком по земле, у меня меж пальцев ромашки, я в поле хозяин, земля разумовская меня воспитала, деревня мое хобби” (14; 20), говорит Геня. Но рушащаяся крепь деревенского быта ставит под сомнение эту основу: “Нет, дядя Николай, плюнь на меня, не возись, не бери в голову и не молись за меня. Пусть!” (14; 54). Для сближения поколений требуется другое. Здесь писатель вновь обращается к Православию: “Брякает гитара. Ее двухаккордное вскрикивание кажется уж очень неуместным, но вдруг ясно различается припев песни: Сегодня праздник Троицы, Сегодня день святой. Сегодня как помолимся И будет год такой. Нет, скажем мы вслед за классиком, “не погиб еще тот край”, если молодежь сочиняет такие песни” (17; 86). Крестный ход, о котором идет речь в приведенном эпизоде это путь преодоления гражданского равнодушия, граничащего, согласно Крупину, с гражданским предательством: “Хоть черт с рогами, но чтоб я жил по-человечески. И так все работяги (...), а вы, деды, никак в это не врубитесь. Хоть капитализм, хоть социализм, хоть хренизм какая разница? Видите же, какая нищета кругом, ничего не купишь” (24; 56), говорит сын Кости. Неприятие самим Костей и героем-повествователем 51 данной точки зрения сочетается с самоотстранением от нее: “При Сашке мы не ведем политических разговоров...” (24; 56). Думаем, важно подчеркнуть, что такая отстраненность от другого поколения, основанная на расхождении взглядов, не только не способствует сохранению духовной цельности, но и разрушает ее, тем более, что конфликт затрагивает в первую очередь семью, основу основ общества. Тема вины, взятой на себя старшим поколением, к которому принадлежат герои произведений, выражена очень слабо, ее заявление в повести “Слава Богу за все” остается формальным: в ответ на рассказ седого мужчины , встретившегося по дороге, о нравственно гибнущем сыне геройповествователь замечает: “Ваша вина большая... (...) Я представил этого парня своим сыном и содрогнулся. Любить сына больше жизни и видеть его гибель. Это все равно, что сын тонет, а меня связали, я не могу кинуться на помощь и вижу, как он тонет” (25; 86). Как православная молитва крестного хода “собирает” Русь, так она может сблизить и утратившие связь души героев, если такая молитва становится нравственным долгом поколения: “Но если очистится твоя душа, то при последнем издыхании она не даст тебе упасть в бездну, вынесет, ибо будет спасена тобою и спасет тебя. Слабо сказано, не доходит? Закрыто ожестелое сердце для слышания. Ну тогда молись, отец, молись, мать, материнская молитва со дна моря достанет” (25; 86). При всей конкретике: толкования соборности, определения его наполнения немаловажным представляется наличие опосредующей величины, а именно, соборного мировидения. И.Ильин отмечал, что “православное благочестие представляет собой целостное, последовательно прочувствованное и продуманное мировоззрение, согласно которому над материальным миром, а одновременно внутри его, существует целостный духовный мир, как бы живая божественная ткань, к которой человек |