Важным для понимания этого момента творчества писателя является рассказ «Зачем ты так, матушка? » из повести «Вятская тетрадь». Его героиня староста старообрядческой общины Серафима Сергеевна. Она открывает' для повествователя красоту иконы: «все ковчежные, без киотов, суровые лики святых» [13; 209]. И если он заражается мыслью о выставке вятской иконы, то Серафима не одобряет его энтузиазма: «Ты не для веры, для разглядывания, для посмеяния бережешь. За деньги чтоб их смотрели, пыощис да курящие, да стриженые девки в штанах, ни за что! » [13; 211] говорит она. Слово не расходится у героини с поступком: предчувствуя скорую смерть, она закапывает иконы. Точка зрения главного персонажа повестей 90-х годов сходна с воззрениями не героя-иовествователя произведений В.Н. Круиина предшествующих лет, а со взглядами суровой старообрядчицы. Точнее, она близка всем сливающимся в монологе голосам отражениям мировидения героев: «У Кости три условия к церкви. <...> Первое: батюшка должен приезжать в церковь нс на машине, а на лошади. Второе: церковь должна отапливаться дровами, и третье: в ней не должно быть электричества, а только тот свет, что от свечей. Сколько поставят, столько и свету. Попутное, но уже невыполнимое условие это то, чтобы свечи были из чистого воска...» [28; 97]. Столь же непосредственным является отношение героев к православному обряду. Речь идет о недопустимости обособления духа веры и ее «формы». Так, Николай Иванович считает необходимостью исполнение обряда крещения, ношение креста, наличие в доме икон, чтение молитв («В ел и корецкая купель»); участие в общей молитве важно для всех действующих лиц повести «Крестный ход». «Наш Крестный ход это непрерывная соборная молитва. Собором черта поборем! <...> Крестный ход это наступление на нечистую силу, это язвы дьявольскому воинству, поражение и посрамление сатаны. < ...> Эти молитвы на многие версты как пеленой целительной украшают нашу родину». [30, 77]. «Чаще всего во время Крестного хода поется акафист святителю Николаю. 142 |
53 совсем как настоящее” (24; 47). Сходную оценку мира можно найти у Л.Бородина. “Настоящее” характеризующая черта русской земли: “Ганг, что в Индии, великая река, мутна только и в питие отвратна, в длину менее Волги, зато разливами неохватна” (11; 40). Нарушенная взаимосвязь человека с миром разрушает бытие: “Вот воздух был прозрачный. А сейчас тяжелый, кричи не кричи не слышно. Да, поддерживаю Костю, я ночью в мороз шел по Никольскому, как будто под пленкой шел, дышать тяжело, газовые колонки шуруют, котельные” (24; 53). К сказанному о взаимосвязи быта и бытия необходимо добавить значимое для прозы Крупина положение о “первичности” мировосприятия. Православие в данном случае не дополняет характеристику образа земли, но играет ведущую роль в определении ее сущности (что ни в коей мере, как отмечалось, не способствует утрате созвучности двух понятий: “Входишь в какую деревню, там глухо ни колоколов, ни наковальни, глухо, сердце жмет...” (24; 45)). Важным для понимания этого момента творчества писателя является рассказ “Зачем ты так, матушка?” из цикла “Вятская тетрадь”. Его героиня староста старообрядческой общины Серафима Сергеевна. Она открывает для повествователя красоту иконы: “все ковчежные, без киотов, суровые лики святых”1. И если он заражается мыслью о выставке вятской иконы, то Серафима не одобряет его энтузиазма: “Ты не для веры, для разглядывания, для посмеяния бережешь. За деньги чтоб их смотрели, пьющие да курящие, да стриженые девки в штанах, ни за что!”1 2 говорит она. Слово не расходится у героини с поступком: предчувствуя скорую смерть, она закапывает иконы. Точка зрения главного персонажа 1 Крупин В.Н. Вятская тетрадь // Крупин В.Н. Избранное: В 2 т. М.: Молодая гвардия, 1991. Т. 2. С. 209. 2 Там же. С. 211. 54 повестей 90-х годов сходна с воззрениями не героя-повествователя произведений Крупина предшествующих лет, а со взглядами суровой старообрядчицы. Точнее, она близка всем сливающимся в монологе голосам отражениям мировидения героев: “У Кости три условия к церкви. (...) Первое: батюшка должен приезжать в церковь не на машине, а на лошади. Второе: церковь должна отапливаться дровами, и третье: в ней не должно быть электричества, а только тот свет, что от свечей. Сколько поставят, столько и свету. Попутное, но уже невыполнимое условие это то, чтобы свечи были из чистого воска...” (24; 49). Столь же непосредственным является отношение героев к православному обряду. Речь идет о недопустимости обособления духа веры и ее “формы”. Так, Николай Иванович считает необходимостью исполнение обряда крещения, ношение креста, наличие в доме икон, чтение молитв (“Великорецкая купель”); участие в общей молитве важно для всех действующих лиц повести “Крестный ход”, центральный мотив этого и других произведений может рассматриваться как форма православного служения. Писателем опровергается точка зрения, разделяемая, в частности, В.Розановым: “Обряды и все русские исполняют, при обрядах присутствуют; но обрядово молятся только старообрядцы, и более в отпор угнетению, постигшему эти обряды, нежели по существу или порыву. В общем же все русские, исполняя обряды, имеют молитву вне их, независимо от них... как нечто особое, как другой, лирический, свой у каждого мир”1. Напротив, “форма” созидает соборность: “Освоение Нового и Ветхого заветов для русского православного человека совершалось не только посредством индивидуального чтения духовных произведений..., сколько как раз личным 1 Розанов В.В. Сумерки просвещения. М: Педагогика, 1990. С. 301. |