|
родного творчества в художественной ткани произведений «Прощай, Россия, встретимся в раю» и «Крестный ход». Тем не менее, и в прозе писателя последних лег осуществляются в полной мере «традиции народной фантастики» [215; 289]. Они нашли отражение в планах «сказочного» преобразования действительности: изгнание масонов из России при помощи вымораживания и навозной лопаты («Как только, так сразу»), борьбе с американским влиянием путем возможного «неоткрытая» Америки Колумбом («Прощай, Россия, встретимся в раю»). Этот момент встречается и ранее: приведенные выше примеры из повести «Живая вода», поведение героя Евлани в «Повести о том, как...» (данный персонаж определяет срок действия ручки, исписывая стены избы). Отличительной особенностью этого аспекта в произведениях 90-х годов можно считать присутствие элемента публицистичности, обращенной к политическим событиям. Получивший в повестях В.Н. Крупина 90-х годов большое значение православный аспект предопределил наличие иной фантастики, а именно, чуда. Момент «чудесного» часть действительности, элемент реальности. «Чудесное» в произведениях В.Н. Крупица обладает безусловностью, априорностью оценки. Будучи облеченным в разные формы (вещие сны, явления, исцеления, чудотворное воздействие предметов), фантастическое в повестях В.Н Крупина расширяет границы действительности. «С Васей произошло чудо. Взвизгивая и скуля, он примчался домой. Одежда жгла, он выскочил из нее и сверзился в свой источник. И что же? Выскочил целехоньким, помолодевшим. <.. .> Но любое чудо требует подкрепления. И оно было. <...>Вася отнес водички Делярову. <...> Вася влил в него несколько капель насильно. Деляров открыл глаза. Еще. Сел без посторонней помощи, стал пить целебную воду сам. Щеки порозовели, сахар в крови пришел в норму» [19; 201]. Художественный мир становится непосредственным воплощением национального понимания бытия. Углубляясь таким образом, художественная реальность произведения освобождается от на160 |
75 планах “сказочного” преобразования действительности: изгнание масонов из России при помощи вымораживания и навозной лопаты (“Как только, так сразу”), борьба с американским влиянием путем возможного “неоткрытая” Америки Колумбом (“Прощай, Россия, встретимся в раю”). Этот момент встречается и ранее: приведенные выше примеры из повести “Живая вода”, поведение героя Евлани в “Повести о том, как...” (данный персонаж определяет срок действия ручки, исписывая стены избы). Отличительной особенностью этого аспекта в произведениях 90-х годов можно считать присутствие элемента публицистичности, обращенной к политическим событиям. Другая сторона фольклора использование приема олицетворения при одушевлений составляющих окружающей героя действительности. Примером может служить описание поминок в повести “Великорецкая купель”: “К пирогу в гости напросились из корзины и ватрушки, а к пиву и квас” (14; 12). Автор в этом случае не отходит от реалистической опосредованности, подчеркивая, что одушевление не самостоятельный процесс, а ставший возможным в границах мировосприятия героя. Одновременно использование художественного приема, содержательно не обращенного к народнопоэтической традиции, разрушает единый строй текста: “Огромные черемухи в цвету. Как белые факелы” (17; 60). Получивший в повестях Крупина 90-х годов большое значение православный аспект предопределил наличие иной фантастики, а именно, чуда. Момент “чудесного” часть действительности, элемент реальности. Нечто подобное встречается в повести М.Ворфоломеева “Куст шиповника”, где фантастическое не воспринимается в качестве такового. Но, находя сходство, отметим и существенную разницу. У Ворфоломеева “чудесное” не обладает той безусловностью, априорностью оценки, как у Крупина. Будучи облеченным в разные формы (вещие сны, явления, исцеления, чудотворное воздействие предметов), фантастическое в повестях Крупина расширяет 76 границы действительности. Художественный мир становится непосредственным воплощением национального понимания бытия. Углубляясь таким образом, художественная реальность произведения освобождается от натурализма “реалистического” взгляда на мир с его “линейным” представлением о времени. Значение временной категории ослабляется в силу того, что для Крупина приоритетной становится другая категория пространственная. Мы приводили пример из “Повести о том, как...”, содержащий образно преломленное идейное положение, объясняющее приоритет пространственной категории над временной. Изба, символ вековечности бытия русского человека, противостоит разрушительной власти времени. Пространство способно совмещать в себе различные временные пласты. По этой причине важно отметить в повестях Крупина наличие особой пространственной организации. Суть ее заключается в том, что она способна как локализовать действие в границах исторически-конкретной реальности, так и расширять его пределы за счет использования символического плана произведения. В повестях раннего периода и в произведениях “Великорецкая купель”, “Прощай, Россия, встретимся в раю”, “Как только, так сразу” такой пространственный образ деревенская изба или, шире, дом. В повестях “Крестный ход”, “Слава Богу за все” дорога. Эти пространственные образы символическое выражение национального бытия и понятой в православном ключе (содержательная определенность дороги как пути к храму) русской истории. Названные образы организуют художественную ткань, структурно выстраивают ее. В их границах создается художественный мир, требующий определенного героя. Выше мы говорили о специфике героя-повествователя у Крупина. Уточним сказанное, отметив систему группировки персонажей в его |