|
Жадность фатально побеждает разум не в одном человеке, а в тысячах, и стратеги, хладнокровные и расчетливые в другой обстановке, сообща, наперегонки бросаются в погоню за призраком обогащения, забывая о правилах безопасности. Непослушная финансовая машина отчаянно и с надеждой бросила взоры во имя спасения капиталов к государственным институтам упорядочения сил рынка. Однако интернационал больших денег постоянно подрывает именно то, к чему он отчаянно обращается во времена кризисов, а именно: способность национальных государств и их международных учреждений предпринимать эффективные действия. Где же следует искать выход? С начала девяностых годов прошлого столетия на ряде форумов олигархов финансового мира было выработано интернациональное правило: каждый банк должен располагать собственным страховым капиталом в размере, как минимум, 8 процентов от выданных кредитов. Однако, как показало время, это решение оказалось благим пожеланием. Это правило натолкнулось на глобальную спекулятивную конкуренцию на самом жестоком рынке, финансовом. Каждый банк ревниво закрывает свои балансовые отчеты и, следовательно, каждому финансовому дому остается самим решать, насколько высоко они оценивают риск. Это обстоятельство является главной проблемой современной мировой экономической науки, закрепившей за собой наименование: институциональная экономика. Но дело не только в этом. Сегодня, объемы финансовых соглашений намного опережают число реальных товарных сделок. Разрыв между финансовыми и товарными рынками настолько усилился, что они теряют связь между собой. В настоящее время финансы, обслуживающие реальный сектор экономики, по общему объему финансовых ресурсов не превышает 15 процентов от общего оборота мирового финансового капитала. Вся остальная денежная масса находится в свободном обращении, не имеет реального |
возможности. Например, в среднем каждый день только одна телекоммуникационная сеть, принадлежащая американской корпорации «Дженерал-Электрик», передает компьютерам поручения по 40 тысячам сделок. Сообщения нужно принять и обработать. При этом в одну сделку может быть вовлечено с десяток различных адресов, где должны быть зарегистрированы соответствующие платежи. Все эти взаиморасчеты компьютерной сетью реализуются за один-два дня. Что же при этих скоростях может быть и систематически наблюдается в практике? В чрезвычайных обстоятельствах из-за задержек может застопориться вся мировая финансовая система. Вполне возможна ситуация, когда дилеры торгующие в расчете на прибыль (имея в виду предыдущие сделки) оказываются в непредсказуемом проигрыше только лишь потому, что на каком-то участке взаиморасчетов произошел затор на миллиарды долларов. Дело в том, что объем торговли и сопутствующие риски по тысячи причин растут быстрее, чем способность банковских систем с ними справляться. Подобные обстоятельства становятся столь вероятными, что делают мегакатастрофу особенно во внсгосударствениом киберпространстве международных финансов столь неизбежно возможной также в связи с тем, что высокотехнологичные электронные системы никогда не будут избавлены от человеческих ошибок, особенно из-за спекулятивного азарта. Когда известные дилеры из респектабельных банков и промышленных фирм рискуют по-крупному, быстро срабатывает стадный инстинкт. Жадность фатально побеждает разум не в одном человеке, а в тысячах, и стратега, хладнокровные и расчетливые в другой обстановке, сообща, наперегонки бросаются в погоню за призраком обогащения, забывая о правилах безопасности. Непослушная финансовая машина отчаянно и с надеждой бросила взоры во имя спасения капиталов к государственным институтам упорядочения сил рынка. Однако интернационал больших денег постоянно подрывает именно то, к чему он отчаянно обращается во время кризисов, а 28 именно: способность национальных государств и их международных учреждений предпринимать эффективные действия. Где же следует искать выход? В начале девяностых годов прошлого столетия на ряде форумов олигархов финансового мира было выработано интернациональное правило: каждый банк должен располагать собственным страховым капиталом в размере, как минимум, 8 процентов от выданных кредитов. Однако, как показало время, это решение оказалось благим пожеланием. Это правило натолкнулось на глобальную спекулятивную конкуренцию на самом жестком рынке, финансовом. Каждый банк ревниво закрывает свои балансовые отчеты и, следовательно, каждому финансовому дому остается самим решать, насколько высоко они оценивают риск. Это обстоятельство является главной проблемой современной мировой экономической науки, закрепившей за собой наименование: институциональная экономика. Но дело не только в этом. Сегодня, объемы финансовых соглашений намного опережают число реальных товарных сделок. Разрыв между финансовыми и товарными рынками настолько усилился, что они теряют связь между собой. В настоящее время финансы, обслуживающие реальный сектор экономики, по общему объему финансовых ресурсов не превышает 15 процентов от общего оборота мирового финансового капитала. Вся остальная денежная масса находится в свободном обращении, не имеет реального материального наполнения. Это рынок, где деньги делают деньги, то есть, рынок игроков в рулетку. При этом благодаря компьютерным технологиям, обеспечивающим с огромной скоростью передачу огромных массивов финансовой информации из одной точки земного шара в любую другую, локальные национальные финансовые рынки оказались закольцованными в единую глобальную финансовую сеть. Эта сеть железным обручем стянула все страны вокруг крупнейших финансовых ассоциаций, что позволяет финансовым магнатам, владельцам контрольных пакетов акций, ставить те 29 |