|
не обращающий внимания на воспитание сына, вполне заслуженно и единодушно считался бы нравственным уродом). С высоты анализа такого же сравнения бюджетов на вооружение и всех прочих, закрадывается мысль, что принятая система отношений неполная, и можно было бы обозначить систему "человек-идея". Итак, зарекомендовав себя как относительно продуктивная, данная система анализа может претендовать на использование в поисках более конкретных черт определения понятия "гуманизации". Интересную возможность увидеть мир культуры и присущие ему общественные отношения с иных позиций предоставляет аксиологический ракурс. Так, анализ трёх социальных диспозиций (отношение к идеалу, к социальному объекту и к ситуации) позволяет выявить тот факт, что конкретные социальные институты в процессе истории активно присваивали себе прерогативу олицетворять те или иные идеалы, связывая себя с ними воедино в сознании масс с помощью манипуляций искусством особенно опусными его формами. В качестве рудимента этот процесс остаётся в ориентации репертуара культурно-досуговых учреждений на "профессиональное" исполнительство. Подмена активности зала сверхактивностью сцены приводит к отчуждению социально-культурной сферы от актуальной задачи по формированию общенародного "макротипа" нового художественноэтического мироздания культуры (подобного макротипам Христианства, Возрождения и др.) Между тем, в жанровой палитре народной сцены имеются уникальные возможности, гарантирующие уже своей сюжетно-разомкнутой природой полифонию "равноправно" вырабатываемого художественно-педагогического суждения. Разумеется, не избежало участи насильственного манипулирования и профессиональное искусство, субъект которого вызволен из этого состояния новым законодательством о культуре, чего, к сожалению, в полной мере нельзя сказать о субъекте народного творчества, законодательная база для которого нуждается в совершенствовании. Таким образом, становится очевидным, что на всех уровнях осмысления Гуманизация общества выглядит, как освобождение социальных связей от манипулятивного содержания и построение иной, альтернативной системы отношений, апробировать которые призвана социально-культурная деятельность, в достаточной мере дистанцированная от жёстко регламентированной иной практики. В частности, возвращаясь к аспекту прикладных исследований, следует сказать, что указанное расслоение ценностных ориентаций затронуло и мир детства. Так, находясь на обочине цивилизованного культурного влияния (классической музыки, подлинных произведений изобразительного искусства, театра и других), дети не избегли односторонности развития. При этом примечательным в результатах исследований является всеобщая поражённость этим недугом: даже в целом благополучные дети оказываются втянутыми в "правила игры", в которой нет счастливых, т.к. "силовой" тип лидера предусматривает ущемление окружающих, "интеллектуальный" их чувство ущербности, и т.д. Поскольку нет той нравственной базы (создаваемой культурой), которая заставляет восхищаться чужими качествами, как своими с гордостью за человека и его 33 |
"человек-человек". (А ведь на обыденном уровне любой отец семейства, холящий личную машину и не обращающий внимания на воспитание сына, вполне заслуженно и единодушно считался бы нравственным уродом). С высоты анализа такого же сравнения бюджета на вооружение и всех прочих, закрадывается мысль, что принятая система отношений неполная, и можно было бы обозначить систему “человекидея"1. Итак, зарекомендовав себя как относительно продуктивная, данная система анализа может претендовать для использования в поисках более конкретных черт определения понятия "гуманизации". В частности, применение гносеологического инструментария может помочь этой цели уже на примере более осмысленного анализа результатов приведенного выше социологического исследования двух групп респондентов. В частности, этими результатами можно произвольно манипулировать сразу в двух направлениях. Первая (более современная) манипуляция сводится к подчеркиванию того очевидного, якобы, факта, что отсутствие у респондентов "желательного" единства точек зрения на приоритетные ценности, будучи признаком односторонности развития для каждого респондента (глубже для каждой иэ групп), на уровне общества в целом может быть истолковано, тем не менее, как благо как гарантия отсутствия безнравственного "конформного единомыслия". При этом, однако, упускается из виду, что злом является не само наличие двух точек зрения и даже не сама, в конце концов, их односторонность зло в том, что отсутствует ситуация их творческого разрешения по схеме "тезисантитезис=синтез", что привело бы ко всесторонней целостности единого мнения и сделало социализацию более непротиворечивой и гуманной. Второй тип манипуляции (особенно употребимый в 1-"продуктивная мысль, если учесть, что трёхтактная система, моделирующая человека и общество, включает систему "человек-человек" в духовном аспекте, а в материальном культура и природа едины. Поэтому закономерно не достает "идейного" начала: "человек-идея". позволяет выявить тот факт, что конкретные социальные институты в процессе истории активно присваивали себе прерогативу олицетворять те или иные идеалы, связывая себя с ними воедино в сознании масс с помощью манипуляций искусством особенно опусными его формами. В качестве рудимента этот процесс остаётся в ориентации репертуара культурно-досуговых учреждений на "профессиональное" исполнительство. Подмена активности зала сверхактивностыо сцены приводит к отчуждению социально-культурной сферы от актуальной задачи по формированию общенародного "макротипа" нового художественно-этического мироздания культуры (подобного макротипам Христианства, Возрождения и др.). Между тем, в жанровой палитре народной сцены имеются уникальные возможности, гарантирующие уже своей сюжетно-разомкнутой природой полифонию "равноправно" вырабатываемого художественно-педагогического суждения. Разумеется, не избежало участи насильственного манипулирования и профессиональное искусство, субъект которого вызволен из этого состояния новым законодательством о культуре, чего, к сожалению, в полной мере нельзя сказать о субъекте народного творчества, законодательная база для которого нуждается в совершенствовании (М. А.Ариарский). Таким образом, становится очевидным, что на всех уровнях осмысления г у м а н и з а ц и я о б щ е с т в а выглядит, как освобождение социальных связей от манипулятивного содержания и построение иной, альтернативной системы отношений, апробировать которые призвана социальнокультурная деятельность, в достаточной мере дистанцированная от жёстко регламентированной иной практики. В частности, возвращаясь к аспекту прикладных исследований, следует сказать, что указанное рассслоение ценностных ориентаций затронуло и мир детства. Так, находясь на обочине цивилизованного культурного влияния (классической музыки, подлинных произведений изобразительного искусства, театра и других), дети не избегли односторонности развития. При этом примечательной в результатах исследований является всеобщая пораженность этим недугом: даже в целом благополучные дети оказываются втянутыми в "правила игры", в которой нет счастливых, т.к. "силовой" тип лидера предусматривает ущемление окружающих, "интеллектуальный” их чувство ущербности, и т.д. поскольку нет той нравственной базы (создаваемой культурой), которая заставляет восхищаться чужими качествами, как своими: с гордостью за человека и его возможности в целом. Проводя эксперименты с детскими коллективами в ряде школ, с группами подростковоюношеского возраста, а в ряде случаев и со взрослыми (стартовая статистика таких исследований и положена в основу часто упоминаемого примера с двумя группами респондентов), удалось, в частности, выявить несколько типов личности, "специализированных” в плане интеграции в той или иной социальной среде. Поскольку взрослая группа была выше охарактеризована, приведём оппозиции детской. В частности, она выделяет пары "духовное прагматическое (часто силовое)”, "интеллектуальное эмоциональное", "институционально-досуговое рисковое". Как видим, типы взрослых и детских оппозиций весьма схожи. Среди дифференцированных социальных групп, нуждающихся особенно в гуманном отношении, представляющем одновременно "фотографию" человечности того или иного общества, особенно выделяются дети, а среди них дети-сироты и дети, вынужденные жить вне непосредственной близости с родителями. При этом, особенно ощутимой становится в процессе анализа их жизни вся относительность расчленения конкретных многосложных условий на отдельные "факторы". Иными словами, факторы работают не в одиночку: они умножаются друг на друга, интегрируются в самые сложные хитросплетения объективного и субъективного и порождают порой феномены самых неожиданных "экономико-психологических", "культурно-правовых" и др. сочетаний. Представляется сложным и условное деление бед данной социальной группы на эпохи. Так, сегодня принято искать корни |