|
нельзя было потратить на закупку оборудования из-за острого дефицита средств производства. Наука стала для предприятий одним из наиболее безопасных и небесполезных способов избавления от «лишних» денег. Резкий рост объемов НИОКР в 1988-1989 гг. во многом объясняется именно ростом цен. Но «легкие» деньги заказчиков ослабляли интеллектуальное напряжение в коллективах, а следовательно, и поиск наиболее эффективной работы исследовательских групп и институтов, наконец, давали возможность содержать всех сотрудников, включая «балласт». Продолжалось ритуальное финансирование устаревших и тупиковых направлений вместе с их почтенными лидерами. Сохранению «балласта» способствовало и то, что не изменилась система трудовых отношений и найма на работу. Надежда на резкое увеличение интенсивности труда в науке по-прежнему связывалась лишь с материальными стимулами, однако, главным признаком рыночной экономики, как известно, является наличие рынка труда. Рынки научного труда в рассматриваемое время возникли, но чаще всего это были рынки «второй занятости». Фактически возникла «вторая» или «теневая» наука, а точнее целый инновационный сектор. Благодаря отсутствию соответствующего законодательства здесь легально происходило расхищение рабочего времени, материалов, оборудования и, конечно, готового продукта. Последнее было связано с нерешенной у нас проблемой собственности на научно-техническую продукцию. В то же время, обследование 200 научно-исследовательских учреждений, переведенных отраслевыми министерствами и ведомствами в 1988 г. на хозрасчет, показало, что по разным причинам около 18% ранее заключенных договоров не было продлено на новый срок.24' По ряду министерств практически все предприятия отказывались заключать крупные (свыше 200 гыс. рублей) договоры. Главная причина этого в глубокой несбалансированности рынка инвестиционных и потребительских товаров, а 247 247 153 Наука в экономической структуре народного хозяйства. М., 1990. С. 172. |
299 лись формальные статусные характеристики научных работников (ученые степени и звания). Здесь кроется причина того, что за 1985 1990 гг. при незначительном сокращении общей численности специалистов с высшим образованием, работавших в научной сфере, с 1491,3 до 1473,7 тыс. человек, доля докторов наук среди них сократилась с 3 до 1,5%, а кандидатов наук с 31,1 до 13,2%]. В условиях договорных цен затормозить рост доходов НИИ и КБ мог бы только недостаток средств у заказчика, то есть у предприятия или государства. Но, как отмечалось ранее, именно в это время (конец 80-х годов) финансирование науки резко возросло, так как, во-первых, увеличились затраты государства на фундаментальные исследования, и вовторых, в фондах развития предприятий скопилось большое количество денег, которые нельзя было потратить на закупку оборудования из-за острого дефицита средств производства. Наука стала для предприятий одним из наиболее безопасных и небесполезных способов избавления от "лишних" денег. Резкий рост объемов НИОКР в 1988-1989 гг. во многом объясняется именно ростом цен. Но "легкие" деньги заказчиков ослабляли интеллектуальное напряжение в коллективах, а следовательно, и поиск наиболее эффективной работы исследовательских групп и институтов, наконец, давали возможность содержать всех сотрудников, включая "балласт". Продолжалось ритуальное финансирование устаревших и тупиковых направлений вместе с их почтенными лидерами. Сохранению "балласта" способствовало и то, что не изменилась система трудовых отношений и найма на работу. Надежда на резкое увеличение интенсивности труда в науке по-прежнему связывалась лишь с материальными стимулами, однако, главным признаком рыночной экономики, как известно, является наличие рынка труда. 1 См .: Н аука и технический прогресс в СССР. С. 4, 6-7; Н аука С С С Р в циф рах: 1990 г. С .13. 300 Рынки научного труда в рассматриваемое время возникли, но чаще всего это были рынки "второй занятости". Фактически возникла "вторая" или "теневая" наука, а точнее целый инновационный сектор. Благодаря отсутствию соответствующего законодательства здесь легально происходило расхищение рабочего времени, материалов, оборудования и, конечно, готового продукта. Последнее было связано с нерешенной у нас проблемой собственности на научно-техническую продукцию. В то же время, обследование 200 научно-исследовательских учреждений, переведенных отраслевыми министерствами и ведомствами в 1988 г. на хозрасчет, показало, что по разным причинам около 18% ранее заключенных договоров не было продлено на новый срок1. По ряду министерств практически все предприятия отказывались заключать крупные (свыше 200 тыс. рублей) договоры. Главная причина этого в глубокой несбалансированности рынка инвестиционных и потребительских товаров, а также в высоком уровне монополизации производства. Условия легкого сбыта лишали предприятия стимулов к совершенствованию технологии и улучшению продукции сверх границ, позволявших объективно обосновывать повышение цен. Итак, для промышленных предприятий сложилась противоречивая ситуация: с одной стороны, у предприятий были деньги и их нужно было "сбросить", с другой, стороны, высокая монополизация главных отраслей промышленности и отдельных производств не позволяла прерывать работы предприятий и перестраивать производство на новом более совершенном научно-техническом уровне. Куда же тогда направлялись деньги? Логика подсказывала ответ: на небольшие, скорее всего даже мелкие нововведения. 1 Н а у к а в эк о н о м и ч ес к о й стр у к ту р е н ар о д н о го х о зя й ств а. М ., 1990. С .172. |