|
действительности не имело иного значения, кроме как средства для прикрытия чисто уголовной цели и природы преступления.1 Кардинальная реконструкция политического языка в определении политической преступности наблюдается в первых УК РСФСР 1922 и 1926 г. Они отказываются от понятия «политическое преступление» и вводят новый термин «контрреволюционные преступления». Под контрреволюционным преступлением понимается «всякое действие, направленное к свержению, подрыву или ослаблению власти рабоче-крестьянских советов и избранных ими, на основании Конституции Союза СССР и Конституций союзных республик, рабоче-крестьянских правительств Союза ССР, союзных и автономных республик, или подрыву или ослаблению внешней безопасности Союза ССР и основных хозяйственных, политических и национальных завоеваний пролетарской революции» (ст. 58'УК РСФСР 1926 г.). Отсутствие термина «политические преступления» в первых уголовных кодексах советской власти не означает утверждение абсолютной самостоятельности антиобщественных деяний по отношению к политике, ибо в классовом обществе такого состояния нет и быть нс может. Напротив, вторжение политики в сферу юридических отношений и правонарушений еще более. усиливается, поскольку официальное провозглашение господства революционной диктатуры пролетариата способствовало постепенному, но неуклонному перерождению конституционно заявленной власти трудящихся в авторитарный политический режим. Выделение контрреволюционных преступлений делает особый акцент на значении двух соответствующих политических категорий, к которым относятся «революция» и «контрреволюция». Всеобщая политическая провоцирующая оценка, существующих правонарушений содержалась и в самом определении контрреволюционного преступления. В самом деле, в нем была зафиксирована мысль о том, что «всякое ослабление основных хозяйственных завоеваний пролетарской революции» также является контрреволюционной акцией по своей сущности. Как говорят, политический «перебор» в определении налицо, ибо не любое хищение имущества непосредственно ослабляет основы хозяйственных завоеваний страны.1 2 К концу 50-х г. XX в. в советском обществе произошли существенные изменения в социально-экономической, политической и культурной жизни страны, что породило новые тенденции в стратегии и тактике деятельности спецслужб иностранных государств против СССР. Результатом всего этого стаза назревшая потребность в очередной кодификации 1 Уголовный кодекс: Тексте постатейносистематизированным материалом законодательного и ведомственного характера/ Преднсл. Д.И. Курского. Ст. 2. Соглашения // СУ. 1922. № 50. М., 1924. 2 Кулаков А. Ф. Политическая преступность: криминологический и правовой аспекты: Дисс. на соиск. уч. ст. канд. юрид. наук. Рязань, 2002. 22 |
России, например, договор с Польшей, подписанный в Риге 18 марта 1921 г., с Финляндской Республикой от 14 октября 1920 г1. Попытка определить сущность политического преступления делается в соглашении между РСФСР и Финляндской Республикой об эвакуации на родину граждан обоих государств от 12 августа 1922 г. В нем утверждается буквально следующее: «...под политическими преступлениями... подразумеваются такие общеуголовные преступления, которые были совершены в качестве средства для осуществления политического деликта...»2. Отмечалось также, что политическими преступлениями не являются таковые, относительно которых нет сомнения, что указания лица, совершившего преступление, па политический мотив в действительности нс имело иного значения, кроме как средства для прикрытия чисто уголовной цели и природы преступления3. Приведенное определение политического преступления довольно неопределенно. Здесь правильно подчеркнуто лишь то, что в действительном составе политического преступления должны присутствовать как его объект, так и объективная сторона, так что словесное утверждение лица, совершившего преступление, на то, что оно произошло по политическим мотивам, явно недостаточно. Однако в данном случае остались не раскрытыми вопросы 0 специфике объекта и объективной стороны политического преступления. Кардинальная реконструкция политического языка в определении политической преступности наблюдается в первых УК РСФСР 1922 и 1926 г. Они отказываются от понятия «политическое преступление» и вводят новый термин «контрреволюционные преступления». Под контрреволюционным преступлением понимается «всякое действие, направленное к свержению, подрыву или ослаблению власти рабоче-крестьянских советов и избранных ими, на основании Конституции Союза СССР и Конституций союзных рес1 См.: Уголовный кодекс: Текст с постатейно систематизированным материалом законодательного и ведомственного характера / Предисл. Д.И. Курского. М., 1924, С. 24—27. 2 См.: Ст. 2. Соглашения // СУ. 1922. № 50. С. 634. 3 См.: Там же, С. 634. публик, рабоче-крсстьянеких правительств Союза ССР, союзных и автономных республик*, или подрыву или ослаблению внешней безопасности Союза ССР и основных хозяйственных, политических и национальных завоеваний пролетарской революции» (ст. 581 УК РСФСР 1926 г.). Отсутствие термина «политические преступления» в первых уголовных кодексах советской власти не означает утверждение абсолютной самостоятельности антиобщественных деяний по отношению к политике, ибо в классовом обществе такого состояния нет и быть не может. Напротив, вторжение политики в сферу юридических отношений и правонарушений еще более усиливается, поскольку официальное провозглашение господства революционной диктатуры пролетариата способствовало постепенному, но неуклонному перерождению конституционно заявленной власти трудящихся в авторитарный и тоталитарный политический режим. Выделение контрреволюционных преступлений в ее особую разновидность общественно опасных деяний в их юридической квалификации делает особый акцент на определяющее значение соответствующих двух политических категорий, к которым относятся «революция» и «контрреволюция». Всеобщая политическая провоцирующая оценка существующих правонарушений содержалась и в самом определении контрреволюционного преступления. В самом деле, в нем была зафиксирована мысль о том, что «всякое ослабление основных хозяйственных завоеваний пролетарской революции» также является контрреволюционной акцией по своей сущности. Как говорят, политический «перебор» в определении налицо, ибо нс любое хищение имущества непосредственно ослабляет основы хозяйственных завоеваний страны (подчеркнуто нами Л.К.). К концу 50-х г. XX в. в советском обществе произошли существенные изменения в социально-экономической, политической и культурной жизни страны, что породило новые тенденции в стратегии и тактике деятельности спецслужб иностранных государств против СССР, а также особую ситуацию во внутренней криминогенной обстановке. Результатом всего этого стала на18 |