|
4 возникает по отношению ,к другому не ответственность, а обязанность возместить убытки; там же, где налицо вина, появляется ответственность. Что касается последнего вывода, то ход рассуждений О.А. 4 Красавчикова, с нашей точки зрения, приводит его к неправильному заключению. Ведь не только при невиновном причинении вреда возникает гражданско-правовая обязанность возместить убытки. Такая обязанность возникает и при наличии вины причинителя вреда. Никакого принципиального различия в содержании обязательств здесь нет, поскольку речь идет в обоих случаях об обязанности восстановить нарушенное причинением вреда имущественное положение потерпевшего. Но если обязанность в обоих случаях не будет исполнена добровольно, вступает в силу государственное принуждение к ее исполнению ответственность, с которой связано при наличии вины. Здесь мы вплотную подходим к рассмотрению проблемы обоснования безвиновной ответственности. Суть проблемы в следующем. Можно ли свободу выбора поведения и возникающую в связи с тем или иным действием обязанность, моральную, юридическую и иную ответственность основывать только на вине, как упречном (противоправном, противоморальном и т.д.) состоянии психики? * Несомненно, что субъективным основанием ответственности в подавляющем числе случаев действительно является вина правонарушителя. Однако у ряда авторов, считающих безвиновную ответственность аномалией, мы встречаемся с утверждением, что это все же ответственность, а не локализация убытков, не форма страхования. Это признано теми, кто ответственность за случайный вред, причиненный деятельностью источника повышенной опасности, рассматривает как стимул к совершенствованию техники безопасности. I < * ' 118 |
перед контрагентом зависит от выполнения обязательств перед должником других хозяйственных организаций, по отношению к которым он выступает в качестве кредитора '. 2. Убедительной, на первый взгляд, и наиболее простой выглядит концепция, признающая два равноправных начала ответственности,— принцип вины и принцип причинения вреда. Но при ближайшем рассмотрении эта концепция оказывается поверхностной. Нетрудно заметить, что она не в состоянии ни оправдать, ни объяснить, почему возникает ответственность за безвиновное причинение вреда. Ответственность связана с относительной свободой воли, с выбором того или иного варианта поведения в рамках необходимости. Теория двух начал ответственности не объясняет причин установления при определенных обстоятельствах безвиновной ответственности, а лишь констатирует, что ее установил закон. Но что вынудило законодателя это сделать, правильно ли он поступил, а главное, соответствует ли это положение закона действительному содержанию и значению категорий ответственности — на этот вопрос такая констатация ответа не дает. Едва ли также можно согласиться с утверждени, ем, что ответственность без вины — это по существу ; ответственность за вину с учетом лишь того, что к 1 обязанному лицу предъявляются более высокие тре-3 бования в смысле повышения внимательности и за-1 ботливости в своей деятельности. Такое расширение! понятия вины выходит за пределы его действительi 1 См.: А с к н а з и й С. И. Некоторые вопросы гражданскоправовой ответственности. — «Вопросы советского права» («Ученые записки ЛГУ», вып. 4), 1953, с. 167; Т о б о л о в с к а я М. М. Вопросы договорной и внедоговорной ответственности в советском социалистическом гражданском праве. — Автореф. канд. дисс. Л., 1950, с. 13—14. М. М. Тоболовская, как и С. И. Аскназий, но еще более решительно предложила распространить п. 2 ст. 119 ГК 1922, г., «не только на случай, когда установлена вина привлеченных должником конкретных исполнителей обязательства, но и тогда, когда их вина не установлена» (с. 14). По мнению В. А. Ойгензихта, Тоболовская допускает смешение категории ответственности с категорией распределения убытков, что у него вызывает решительные возражения (О й г е нзихт В. А, Проблема риска в гражданском праве, с. 214), 174 ного содержания, превращает вину в фикцию, противоречит точному смыслу закона и практике его применения. Нельзя трактовать безвиновную ответственность как некую аномалию. Здесь сказывается влияние уголовного законодательства и уголовно-правовой доктрины, совершенно правильно и обоснованно связывающих уголовное наказание с виной. Такие же требования при применении взыскания за административные проступки содержатся в административном законодательстве и в науке административного права. Но можно ли это требование установления вины как безусловного основания юридической ответственности в уголовном и административном праве переносить на гражданско-правовые отношения? О. А. Красавчиков приходит к заключению, что там, где нет вины, в связи с установленными законом юридическими фактами (в том числе и при так называемом внешне противоправном действии) у одного лица возникает по отношению к другому не ответственность, а обязанность возместить убытки; там же, где налицо вина, появляется ответственность. Что касается последнего вывода, то ход рассуждений О. А. Красавчикова, с нашей точки зрения, приводит его к неправильному заключению. Ведь не только при невиновном причинении вреда возникает гражданско-правовая • обязанность возместить убытки. Такая обязанность возникает и при нали чии вины причинителя вреда. Никакого принципиального различия в содержании обязательств здесь нет, поскольку речь идет в обоих случаях об обязанности восстановить нарушенное причинением вреда имущественное положение потерпевшего. Но если обязанность в обоих случаях не будет исполнена добровольно, вступает в силу государственное принуждение к ее исполнению — ответственность, с которой связано при наличии вины правонарушителя его порицание, осуждение. 3. Здесь мы вплотную подходим к рассмотрению проблемы обоснования безвиновной ответственности. Суть проблемы в следующем. Можно ли свободу выбора поведения и возникающую в связи с тем или иным действием обязанность, моральную, юридическую и иную ответственность основывать только на 175 еие, как упречном (противоправном, противоморальJHOM И Т. Д.) СОСТОЯНИИ ПСИХИКИ? Несомненно, что субъективным основанием ответственности в подавляющем числе случаев действительно является вина правонарушителя. Однако у ряда авторов, считающих безвиновную ответственность аномалией, мы встречаемся с утверждением, что это все же о т в е т с т в е н н о с т ь , а не локализация убытков, не форма страхования. Это признано теми, кто ответственность за случайный вред, причиненный деятельностью источника повышенной опасности, рассматривает как стимул к совершенствованию техники безопасности. Вариантность поведения личности как продукта и вместе с тем как субъекта общественных отношений, как деятеля, не только отражающего, но и творящего мир,— необходимое условие и проявление ее свободы, тем самым сознательного целенаправленного влияния на ход событий. Человек становится личностью лишь тогда, когда он может сделать самостоятельный выбор, осознавать свои обязанности, нести ответственность за свои поступки1 . Речь идет об ответственности и в активном, и в ретроспективном ее аспектах. Однако есть различие в свободе выбора при наличии прямых запретов определенного поведения, предусмотренных законом, и в свободе выбора, при котором нет запрета на определенный вид деятельности. Не все то, что прямо не запрещено, дозволено. Если эта деятельность в силу непредвиденных, но, как показала практика, нередко встречающихся случайных обстоятельств причиняет вред имуществу или здоровью другого, то это обязывает причинителя вреда возместить возникший при этом имущественный вред. Разграничение правомерной деятельности владельца источника повышенной опасности и противоправного причинения этой деятельностью вреда другому лицу было обосновано еще в 1940 году М. М. Агарковым. «Само собой разумеется,— писал он, — что эксплуатация железной дороги, трамвая, фабрично-заводского предприятия и другие виды дея1 См.: Кон И. С. Социология личности. М., Политиздат, 1967, с. 39—40, 80—81, 176 тельности, предусмотренные Ст. 404 (ГК 1922 г. —С. Б.), являются правомерными. Но отсюда не следует ,что причинение при этом смерти или увечья либо порча или уничтожение чужого имущества является правомерным» '. Думается, идайилыше—решейне.&рабл£шл..«„дает В. А. ОйгензТЯ'хт. Он пришел к заключению, что и в первом и во втором случае присутствует субъективный момент — сознание и воля деятеля, который причиняет вред и у которого возникает обязанность его возместить вследствие противоправного нарушения субъективных прав другого лица (объективного начала) . Это связано с субъективным началом — принятием на себя причинителем вреда риска — осознанного допущения отрицательных имущественных 1 А г а р к о в М. М. Обязательство по советскому гражданскому праву. М., 1940, с. 151. Но М. М. Агарков, различая субъективную (при наличии вины) и объективную (безвиновную) противоправность, отождествлял противоправность с правонарушением (там же, с. 145), в чем его и упрекают И. С. Самощенко (Понятие правонарушения по советскому законодательству. М., 1963, с. 16) и Ойгензихт В. А. (Проблема риска в гражданском праве, с. 180). Господствующим воззрением является трактовка правонарушения как единства противоправности, т. е. объективного, и вины как его субъективного компонента (см., например: Самощ е н к о И. С. Указ. соч., с. 17; М а т в е е в Г. КОснования гражданско-правовой ответственности, с. 20—21; О й г е нз и х т В. А. Проблема риска в гражданском праве, с. 183). Исходя из того, что при осуществлении правомерной деятельности можно причинить неправомерные последствия, М. М. Агарков не отрицал, что в порядке исключения из принципа вины возникает в этом случае ответственность (правда, в 1944 году в учебнике гражданского права он настолько расширил понятие вины, что фактически стал на позицию сторонников теории виновного причинения вреда владельцем источника повышенной опасности). Иной вывод делают те авторы, которые, отождествляя противоправность с правонарушением, вместе с тем полагают, что там, где нет нарушения норм, находящихся вне ст. 90 Основ гражданского законодательства и запрещающих причинять вред, там нет и противоправности, а следовательно, нет и ответственности. Отсюда — вывод, что правомерная деятельность источника повышенной опасности не может повлечь неправомерных последствий и что, следовательно, норма права, возлагающая на владельца этого источника обязанность возместить вред (ст. 90 Основ) — это норма, устанавливающая не ответственность, а особый вид страхования лица, потерпевшего от несчастного случая. Такова, например, позиция В. А. Рахмиловича (Р а х м и л ов и ч В. А. О противоправности как основании гражданской ответственности. — «Сов, государство и право», 1964, № 3, с. 54—55, 60). 1/27 Зак, 895 177 |