|
120 этом смерти или увечья либо порча или уничтожение чужого имущества является правомерным»151. Думается, правильное решение проблемы дает В.А. Ойгензихт. Он пришел к заключению, что и в первом и во втором случае присутствует субъективный момент, сознание и воля деятеля, который причиняет вред и у которого возникает обязанность его возместить вследствие противоправного нарушения субъективных прав другого лица (объективного начала). Это связано с субъективным началом принятием на себя причинителем вреда риска —осознанного допущения отрицательных имущественных последствий152. Категорически отрицая возможность применения ответственности лишь при наличии только объективного основания — противоправности, В.А. Ойгензихт риск провозглашает вторым субъективным условием (основанием) ответственности153. Трактовка риска как субъективного основания безвиновной имущественной ответственности является убедительным объяснением природы этой ответственности для определенной категории случаев, охватываемых правомерной, но могущей причинить неправомерный вред другим лицам деятельности. Компенсационная функция гражданско-правовой ответственности согласно этой концепции См. Агарков ММ. Обязательство по советскому гражданскому праву М., 1940. С 151. Но М.М Агарков, различая субъективную (при наличии вины) и объективную (безвиновную) противоправность, отождествлял противоправность с правонарушением (там же, с. 145), в чем его и упрекают К С Самощенко (Понятие правонарушения по советскому законодательству. М., 1963. С. 16) и Ойгензихт В.А. (Проблема риска в гражданском праве. С. 180). Господствующим воззрением является трактовка правонарушения как единства противоправности, т е объективного, и вины как его субъективного компонента (см, например: Самощенко II С. Указ, соч., С. 17; Матвеев Г.К. Основания гражданско-правовой ответственности. С. 20 —21; Ойгензихт В.А. Проблема риска в гражданском праве. С. 183). 1 См: Ойгензихт В.А. Категория «риска» в советском гражданском праве. С 67, 68 — 71; Он же. Проблема риска в гражданском праве. С. 210, 216 и др. См: Ойгензихт В.А. Проблема риска в гражданском праве, с. 209—210. |
еие, как упречном (противоправном, противоморальJHOM И Т. Д.) СОСТОЯНИИ ПСИХИКИ? Несомненно, что субъективным основанием ответственности в подавляющем числе случаев действительно является вина правонарушителя. Однако у ряда авторов, считающих безвиновную ответственность аномалией, мы встречаемся с утверждением, что это все же о т в е т с т в е н н о с т ь , а не локализация убытков, не форма страхования. Это признано теми, кто ответственность за случайный вред, причиненный деятельностью источника повышенной опасности, рассматривает как стимул к совершенствованию техники безопасности. Вариантность поведения личности как продукта и вместе с тем как субъекта общественных отношений, как деятеля, не только отражающего, но и творящего мир,— необходимое условие и проявление ее свободы, тем самым сознательного целенаправленного влияния на ход событий. Человек становится личностью лишь тогда, когда он может сделать самостоятельный выбор, осознавать свои обязанности, нести ответственность за свои поступки1 . Речь идет об ответственности и в активном, и в ретроспективном ее аспектах. Однако есть различие в свободе выбора при наличии прямых запретов определенного поведения, предусмотренных законом, и в свободе выбора, при котором нет запрета на определенный вид деятельности. Не все то, что прямо не запрещено, дозволено. Если эта деятельность в силу непредвиденных, но, как показала практика, нередко встречающихся случайных обстоятельств причиняет вред имуществу или здоровью другого, то это обязывает причинителя вреда возместить возникший при этом имущественный вред. Разграничение правомерной деятельности владельца источника повышенной опасности и противоправного причинения этой деятельностью вреда другому лицу было обосновано еще в 1940 году М. М. Агарковым. «Само собой разумеется,— писал он, — что эксплуатация железной дороги, трамвая, фабрично-заводского предприятия и другие виды дея1 См.: Кон И. С. Социология личности. М., Политиздат, 1967, с. 39—40, 80—81, 176 тельности, предусмотренные Ст. 404 (ГК 1922 г. —С. Б.), являются правомерными. Но отсюда не следует ,что причинение при этом смерти или увечья либо порча или уничтожение чужого имущества является правомерным» '. Думается, идайилыше—решейне.&рабл£шл..«„дает В. А. ОйгензТЯ'хт. Он пришел к заключению, что и в первом и во втором случае присутствует субъективный момент — сознание и воля деятеля, который причиняет вред и у которого возникает обязанность его возместить вследствие противоправного нарушения субъективных прав другого лица (объективного начала) . Это связано с субъективным началом — принятием на себя причинителем вреда риска — осознанного допущения отрицательных имущественных 1 А г а р к о в М. М. Обязательство по советскому гражданскому праву. М., 1940, с. 151. Но М. М. Агарков, различая субъективную (при наличии вины) и объективную (безвиновную) противоправность, отождествлял противоправность с правонарушением (там же, с. 145), в чем его и упрекают И. С. Самощенко (Понятие правонарушения по советскому законодательству. М., 1963, с. 16) и Ойгензихт В. А. (Проблема риска в гражданском праве, с. 180). Господствующим воззрением является трактовка правонарушения как единства противоправности, т. е. объективного, и вины как его субъективного компонента (см., например: Самощ е н к о И. С. Указ. соч., с. 17; М а т в е е в Г. КОснования гражданско-правовой ответственности, с. 20—21; О й г е нз и х т В. А. Проблема риска в гражданском праве, с. 183). Исходя из того, что при осуществлении правомерной деятельности можно причинить неправомерные последствия, М. М. Агарков не отрицал, что в порядке исключения из принципа вины возникает в этом случае ответственность (правда, в 1944 году в учебнике гражданского права он настолько расширил понятие вины, что фактически стал на позицию сторонников теории виновного причинения вреда владельцем источника повышенной опасности). Иной вывод делают те авторы, которые, отождествляя противоправность с правонарушением, вместе с тем полагают, что там, где нет нарушения норм, находящихся вне ст. 90 Основ гражданского законодательства и запрещающих причинять вред, там нет и противоправности, а следовательно, нет и ответственности. Отсюда — вывод, что правомерная деятельность источника повышенной опасности не может повлечь неправомерных последствий и что, следовательно, норма права, возлагающая на владельца этого источника обязанность возместить вред (ст. 90 Основ) — это норма, устанавливающая не ответственность, а особый вид страхования лица, потерпевшего от несчастного случая. Такова, например, позиция В. А. Рахмиловича (Р а х м и л ов и ч В. А. О противоправности как основании гражданской ответственности. — «Сов, государство и право», 1964, № 3, с. 54—55, 60). 1/27 Зак, 895 177 последствий 1 . Категорически отрицая возможность применения ответственности лишь при наличии только объективного основания — противоправности, В. А. Ойгензихт риск провозглашает вторым субъективным условием (основанием) ответственности2 . Трактовка риска как субъективного основания безвиновной имущественной ответственности является убедительным объяснением природы этой ответственности для определенной категории случаев, охватываемых правомерной, но могущей причинить неправомерный вред другим лицам деятельности. Компенсационная функция гражданско-правовой ответственности согласно этой концепции согласовывается с субъективным началом ответственности, общим для правоотношений во всех отраслях права. Надо лишь: признать, что субъективное начало для гражданскоправовой ответственности — это не всегда вина, что психическое отношение к действию и к его результатам, возможность выбора такого поведения, с которым связано возникновение юридической обязанности возместить имущественный вред, не ограничивается виновно-противоправным поведением. Следует признать, что субъективным основанием' возникновения юридической обязанности возместить^ вред и вытекающей из ее неисполнения ответственj ности является риск как допущение «вероятностных»,] случайных обстоятельств, влекущих отрицательные! последствия для Других лиц. Разумеется, если речь идет о деятельности,связанной с источником повышенной опасности, его владелец отнюдь не испытывает каждый раз мучительных сомнений в принятии! решения, эксплуатировать или нет этот источник. Имеются в виду не выбор поведения для каждой отдельной акции, связанной с действием источника повышенной опасности, а учтенные законом возможности и последствия данного вида деятельности. Законj возлагает ответственность за неблагоприятные последствия на невиновное лицо, допускающее наступление вероятностных обстоятельств, за поведение, вле-' 1 См.: О й г е н з и х т В. А. Категория «риска» в советском j гражданском праве, с. 67, 68—71; Он же. Проблема риска в.; гражданском праве, с. 210, 216 и др. 2 См.: О й г е н з и х т В. А. Проблема риска в гражданском"^ праве, с. 209—210, 178 кущее такие последствия для других лиц. Такое лицо, хочет оно этого или не хочет, если оно должно оперировать источником повышенной опасности, принимает на себя в соответствии с законом ответственность за эти последствия. Та же ситуация имеется и при виновном причинении вреда владельцем источника повышенной опасности. Так же может быть объяснена и ответственность до пределов непреодолимой силы, предусмотренная законодательством для некоторых видов договорных обязательств (например, ответственность профессионального хранителя за утрату или повреждение имущества, сданного на хранение). В связи с таким пониманием риска возникает одно сомнение, которое надо рассеять. Оно состоит в следующем. Признавая, что, по общему правилу, ответственность несет тот, кто совершил правонарушение, а правонарушение включает в себя в качестве компонентов и вину, и противоправность, не следует ли и риск как допущение наступления вероятностных обстоятельств, не устранимых какими-либо мерами заботливости и внимательности со стороны деятеля, считать специфической, особого рода виной? Это лишь сомнение, ибо, как уже указывалось, чрезмерное расширение рамок понятия вины вообще упраздняет проблему безвиновной ответственности. Это сомнение возникает и в связи с интересной попыткой В. К. Райхера обосновать выдвинутое им положение, что «виновное причинение вреда уже само по себе есть противоправное (неправомерное) действие» и что поэтому указание на противоправность как на одно из оснований возникновения обязательства из причинения вреда — излишне: это либо неправильно, отмечает В. К. Райхер, либо плеоназм. Поэтому вопреки распространенному мнению, продолжает он, для возникновения деликтного обязательства необходимы не четыре и даже не три, а лишь два условия — причинная связь между действием и вредоносным результатом и вина причинигеля вреда. Обоснование этого вывода покоится у В. К. Райхера на трактовке противоправности (неправомерности) в узком и широком смысле слова. Он исходит из того, что действия, причиняющие вред, можно разделить Чш7* 179 |