|
реагируя на наиболее опасные преступления и "отсекая" из сферы своего контроля менее опасные деяния. Во времени эта тенденция совпала с указанными выше процессами падения авторитета и престижа милицейской работы, с утратой доверия и уважения к правоохранительным структурам, необеспечиваемых даже минимального необходимыми ресурсами. На этом фоне и во многом в силу этих процессов росла "естественная" латентность, когда многие потерпевшие от преступлений, как отмечалось, стали избегать контактов с правоохранительными органами и отказывались заявлять о совершенных в отношении них преступлениях. В итоге, сфера государственного контроля над преступностью стала в основном охватывать тяжкие преступления, а, с другой стороны, преступления менее опасные, но зато более перспективные с точки зрения их раскрытия. Такая практика вела к определенному, хотя и часто завышенному росту раскрываемости, однако параметры регистрации преступности и даже параметры тяжких преступлений все чаще оставались не полными и не достоверными. Так, наряду с общепризнанной высокой латентностью изнасилований, в статистике преступности интенсивно занижались даже такие преступления, как умышленные убийства и тяжкие телесные повреждения (причем, нередко одно за счет другого) . Как свидетельствует статистика кризисных центров России, работающих с жертвами преступлений, только 5% женщин, обратившихся за психологической помощью, прибегли к услугам органов правопорядка. Эти 5% ежегодно составляют около 20 тыс. * потерпевших (что почти в три раза меньше зарегистрированных показателей). Анонимные опросы свидетельствуют, далее, что каждая вторая женщина так или иначе является жертвой насильственных См.: Пономарев П.Г. Социальные и правовые проблемы противодействия преступности в России. В кн.: Духовность. Правопорядок. Преступность. М., Академия МВД России, 1996. С. 31. |
тистике (между тем число таких латентных преступлений составляет несколько миллионов)187. О многоплановости причин латентности уже говорилось. К сказанному следует добавить ещё несколько реально проявляющихся объективных и субъективных факторов. Тенденции современной преступности, как известно, складываются не только под влиянием социально-экономических детерминант и внутренних закономерностей развития самой преступности, но и под воздействием системы социального контроля над преступностью (на всех её этапах от предупреждения и пресечения до воспитательного процесса в исправительных учреждениях). Между тем в последние годы эта система претерпела весьма существенные изменения. Если ранее в процессе социального контроля над преступностью ведущую роль играли правоохранительные органы, использующие активную помощь со стороны многочисленных общественных формирований, то в последние 8-10 лет значительная часть криминальной сферы из-под их контроля полностью вышла. "Приливы" и "отливы” в политике регистрации привели в середине 90-х годов к резкому всплеску регистрируемой преступности и соответственно полностью повысили нагрузку на оперативные и следственные аппараты, что они оказались вынужденными регулировать показатели преступности в основном за счет её "искусственной" латентности в первую очередь реагируя на наиболее опасные преступления и "отсекая" из сферы своего контроля менее опасные деяния. Во времени эта тенденция совпала с указанными выше процессами падения авторитета и престижа милицейской работы, с утратой доверия и уважения к правоохранительным структурам, не обеспечиваемым даже минимально необходимыми ресурсами (зарплата сотрудников, транспорт, оргтехника, криминалистическая техника и т.д.). На фоне и во многом в силу этих процессов росла "естественная" латентность, когда многие потерпевшие от преступлений, 187 Шнайдер Г. Криминология. М., 1994. С.129; Латентная преступность: познание, политика, стратегия М., 1993. как отмечалось, стали избегать контактов с правоохранительными органами и отказывались заявлять о совершенных в отношении них преступлениях. В итоге, сфера государственного контроля над преступностью стала в основном охватывать тяжкие преступления, а, с другой стороны, преступления менее опасные, но зато более перспективные с точки зрения их раскрытия. Такая практика вела к определённому, хотя и часто завышенному росту раскрываемости, однако параметры регистрации преступности и раскрываемости тяжких преступлений всё чаще оставались не полными и не достоверными. Так, наряду с общепризнанной высокой латентностью изнасилований, в статистике преступности интенсивно занижались даже такие преступления, как умышленные убийства и тяжкие телесные повреждения (причём, нередко одно за счет другого) . Как свидетельствует статистика кризисных центров России, работающих с жертвами преступлений, только 5% женщин, обратившихся за психологической помощью, прибегли к услугам органов правопорядка. Эти 5% ежегодно составляют около 20 тысяч потерпевших (что почти в три раза меньше зарегистрированных показателей). Анонимные опросы свидетельствуют, далее, что каждая вторая женщина так или иначе является жертвой насильственных пося189 т*'* гательств . Если же говорить о потерпевших от всех преступлений, то судя по многочисленным публикациям, более половины из них вообще не обращались за помощью в органы внутренних дел. При этом, как показывают исследования ВНИИ МВД России, 20% потерпевших полагают, что их не защитят от мести преступников; 20% не желают втягиваться в малоэффективный и длительный судебный процесс; 60% считают, что милицейские структуры в том состоянии, 188Рахманов А.И. Некоторые особенности в изменении показателей умышленных тяжких телесных повреждений. // В кн.: Тяжкая насильственная преступность в России в начале 90-х годов. М., 1996. С.25-26. 189 Как создать кризисный центр для женщин. М., 1995. С.19-22; Известия, 19 февраля 1998 года; см. также работы Ю.М. Антоняна, В.Е. Квашиса, А.П. Дьяченко и др. в котором они ныне находятся, неспособны выполнять возложенные на них правоохранительные функции . Итак, неполнота и недостаточная достоверность статистики насильственной преступности, а главное, отсутствие в ней информации и о жертвах преступлений крайне затрудняет определение и конкретизацию задач, направлений и форм профилактики насилия. В этих условиях наряду с совершенствованием самой статистической отчётности значительно возрастает потребность в проведении всё более детальных и целевых виктимологических исследований самого различного плана о личности, поведении потерпевших, характере их взаимоотношений с правонарушителями и правоохранительными органами, о масштабах вредных последствий и т.д. Результаты таких исследований, как показывает уже накопленный опыт, позволяют в значительной мере восполнить проблемы статистической информации и повышают уровень достоверности представлений о формах и масштабах виктимизации. Показателен в этом отношении опыт виктимологических исследований в ФРГ и США, где уже более 25 лет постоянно анализируются данные о виктимизации населения. В США, например, наряду с ежегодными едиными отчётами ФБР о преступности (ЕОП) (в них анализируются так называемые "индексные" преступления), ежегодно по особой программе готовятся "Национальные обзоры преступности" (НОП), где методика сбора и анализа информации существенно отличается. В её основе периодическое интервьюирование репрезентативной группы населения (около 50 тысяч домовладений с численностью свыше 100 тысяч человек). Главная задача таких опросов выяснить, являлись ли респонденты потерпевшими от насильственных преступлений, получить представление о их демографической характеристике, взаимоотношениях с правонарушителями, о сообщениях в полицию (или причинах несообщения та148 Пономарев П.Г. Социальные и правовые проблемы противодействия преступности в России. // В кн.: Духовность. Правопорядок. Преступность. М., Академия МВД России, 1996. С.31. |