|
Рис. 7. Соотношение предельных социальных издержек и предельных социальных выгод патента Самый примитивный способ найти соотношение предельных социальных издержек (MSCp, отрицательных стимулов к свободному распространению любой информации) и предельных социальных выгод (MSBp, положительных стимулов к изобретениям). Издержки возникают по следующим причинам: продавцы, пользуясь своим исключительным положением, устанавливают на защищаемый патентом товар монопольную наценку, из-за чего покупатели приобретают меньше товара, чем в случае оптимального равновесия; из-за блокировки с помощью патента дополнительных изобретений, для которых необходимо право на использование запатентованного знания; из-за блокировки с помощью патента дополнительного производства, для которого необходимо право на использование патента. Последний тезис можно пояснить так: пусть, например, правообладателем на патент П является фирма X , которой экономически нецелесообразно организовывать на его основе производство проду1сга Р(П). Такая ситуация вполне возможна: пусть фирма X уже производит конкурирующий с Р(П) продукт и не заинтересована в появлении нового конкурирующего товара. Фирма же Y , которая охотно бы взялась за производство Р(П), прав на патент не имеет и обойти его не может. Тем самым общество лишается продукта Р(П): налицо социальные издержки. 81 |
Патенты и монопольная власть АРХИВ автор: Мария Юдкевич 12.02.2001 Как написано в учебниках, патентная система это «система, призванная обеспечивать стимулы в обществе к инновационной деятельности». Обществу свойственно недопроизводить любые новые продукты и услуги... Как написано в учебниках, патентная система это «система, призванная обеспечивать стимулы в обществе к инновационной деятельности». Обществу свойственно недопроизводить любые новые продукты и услуги, если в экономике не предусмотрены специальные механизмы, позволяющие окупать издержки на их разработку и внедрение. Этот факт в полной мере относится и к новым технологиям. Поэтому, если что-то новое (обычно новое в данной стране) может с пользой использоваться в обществе, то его разработчику (и/или владельцу) предоставляется патент. Однако здесь есть и ограничения: вы не сможете запатентовать открытый вами закон природы, просто некоторую абстракцию или нечто пусть и новое, но очевидное для специалистов. Именно поэтому сначала законодатели не хотели разрешить патентование алгоритмов, лежащих в основе компьютерных программ: дескать, это практически «природная закономерность» (в первоисточнике «law of nature», США, 1979 год). Однако уже десять лет спустя было окончательно решено (и вошло в патентную практику), что если не сами алгоритмы, то их приложения могут патентоваться как новые процессы. Теперь в США программы признаются патентоспособными продуктами, а во всем остальном мире патентуется и защищается только конкретная реализация программой какого-либо алгоритма (заметим, что в России в отличие от США и западноевропейских стран программы для ЭВМ относятся к сфере авторского права и не патентуются, см. врезку). Кроме поощрения инвестиций в исследования, патентная система обеспечивает интерес к коммерческой эксплуатации изобретений, поскольку она стимулирует и защищает инвестиции в производство и маркетинг. И, наконец, патентная система способствует распространению технической информации. Природа патентного права носит негативный характер: приобретая патент, вы становитесь обладателем права исключать других из использования объекта защиты. Но это, кстати, еще не означает, что сами вы сможете использовать запатентованное вами изобретение: например, разработка нового лекарства и получение соответствующего патента сами по себе не дают права на его применение и, тем более, продажу. Патент является самым радикальным механизмом защиты интеллектуальной собственности (если сравнивать с лицензиями и торговыми марками). Все вышесказанное избитые и вроде бы очевидные соображения. Тем не менее, вокруг патентной системы идет множество споров. Их основное содержание обычно сводится к оценке и соизмерению: выгод, обусловленных созданием стимулов для технического прогресса, издержек, которое несет общество, от порождаемой патентами монополии и издержек общества на поддержание патентной системы (патентные экспертизы, правопринуждение и т. п.). Очевидно, что и выгоды, и издержки налицо с этим не спорят как поборники, так и противники существующей системы. Не менее очевидно, что именно соотношение выгод и издержек определяет тот самый оптимальный для общества в целом (а не для отдельных его членов, имеющих зачастую противоположные интересы, всегда красиво и безупречно «прикрываемые» с этической и моральной точек зрения) патентный уклад. Существенное влияние на «равновесную» точку оказывают также культурные и правовые традиции общества. Например, в США в силу давней традиции борьбы с монопольными гигантами «монопольные опасения» до недавнего времени перевешивали. Американским юристам везде чудится призрак монополии, а уж если она им почудилась, жди судебных разбирательств, разделения компаний на части и пр. Страны, отстающие в уровне жизни и промышленном развитии, напротив, нимало не беспокоясь о монополизме, часто недооценивают стимулирующую роль патентного права 1. Тем не менее, как ни покажется странным, «отсталые» страны зачастую оказываются в чем-то правы. С виагрой или без нее… Если верить в стимулирующую прогресс роль патентов, логично предположить, что между строгостью патентной системы и темпами технического прогресса должна быть прямая зависимость. Казалось бы, чем лучше развита патентная система, тем больше в обществе стимулов для исследовательской деятельности и тем, в свою очередь, больше достигается полезных для общества результатов. Наоборот, большое количество изобретений должно делать проблему создания адекватной системы защиты авторских прав актуальной и насущной. Вроде все логично. Однако многие исторические примеры доказывают, что это далеко не так. В Древней Греции и средневековом Китае темпы технологического прогресса были воистину впечатляющими, тогда как система патентного права была в зачаточном состоянии. Или взять военные технологии, которые вполне сносно развиваются и без патентной поддержки. Да и примеры плановых экономик демонстрируют, что патенты не являются необходимым условием для высокой изобретательской активности. Более того, развитая патентная система еще не является залогом успешного технического развития: хорошие примеры Венеция пятнадцатого века и Англия сем надцатого. От патентов очень долго (вплоть до самой индустриализации XVIII века) для общества в целом не было практически никакого эффекта. Другими словами, ее существование было оправданно прежде всего частными интересами отдельных экономических агентов и обусловлено их близостью к власть предержащим. Не показывая пальцем, заметим, что и сегодня, прикрываясь логикой общественной пользы, некоторые участники рынка иногда пытаются удовлетворить свои экономические интересы с помощью законодательных органов. Но это так, в сторону, как пишут в пьесах: независимо от причин, аргументация всегда очень правильная, но односторонняя, поскольку включает в себя только положительные стороны строгой патентной защиты. Победитель получает все Монополия является одним из «провалов рынка». Из школьного учебника по экономике Дискуссия о патентах, их положительных и отрицательных моментах, в экономических кругах всегда была тесно связана с дискуссиями о более общей проблеме монопольных эффектов и монопольной власти. Она возникает на рынке в силу самого факта установления исключающих патентных прав. Более того, патентное право это законодательно закрепленная временная монополия, механизм блокирования действий конкурента, направленных на извлечение прибыли, и, значит, неизбежно порождает соответствующие отрицательные эффекты и социальные издержки, хорошо изученные в теоретической экономике. Однако это не единственная причина потерь: сам дизайн патентного уклада, при котором «победитель получает все», приводит к тому, что слишком много ресурсов уходит на исследовательскую гонку за патентом. Тратят при этом все, а выигрывает только один пришедший к финишу первым. Классические экономисты высказывались о патентах крайне мало. Если не сказать, неохотно. Во многом это обуславливалось очевидной дилеммой, которую они не могли объяснить: монополия вещь, вроде бы, плохая, а сами патенты, если абстрагироваться от того, что это та же монополия, вроде, хорошая. Однако мнения тех, кто все-таки высказывался, были крайне поляризованы либо в сторону положительного, либо сильно отрицательного взгляда на проблему. Адам Смит, Дж. Бентам, Дж. Стюарт Милль, Вальрас, фон Мизес принимали патенты как необходимое исключение из запрета на монополии. Напротив, Маршалл, Хайек, Роббинс и, наконец, Маркс с его негативным отношением к частной собственности вообще высказывались о патентах довольно скептически. Начало современной традиции положил, пожалуй, нобелевский лауреат Кеннет Эрроу своей статьей о патентах как о способе корректировки ситуации «недоинвестирования обществом в исследовательскую деятельность». Милиционеры заплатили, деликатно осведомившись, с какой целью взимаются пятаки. С целью капитального ремонта Провала, дерзко ответил Остап, чтоб не слишком проваливался. И. Ильф, Е. Петров. «Двенадцать стульев» Заметим, что ПС до некоторой степени не является безальтернативной. В этом смысле, рассуждая о дизайне и о пользе патентов, специалисты всегда имеют в виду, что существуют способы обойтись вовсе без них. Примерно так признанные экономисты рассуждают о стабильности банков, дают справки по структуре банковских активов, ранжируют их по надежности, а в конце обязательно упоминают о привлекательности идеи хранения денег в матрасе или в банке стеклянной. Итак, у патентов существуют альтернативы. Скажем, можно держать изобретения в секрете. Правда, секретность может быть заменителем патентной системы лишь в определенных границах (в случае новых технологий, а не новых продуктов, которые можно разобрать и посмотреть, как они устроены). Во многих случаях может работать механизм престижа. Например, существовавшая в Советском Союзе система вознаграждения изобретателей: с точки зрения стимулирования наемных работников такой подход может быть хорошим заменителем патентам. Действительно, ничто не мешает фирмам, академиям и пр. использовать собственные механизмы для стимулирования изобретательства (параллельно с существующей системой, а также распространяя их на области, не покрываемые патентным правом). Примером внешнего по отношению к патентам стимула заниматься исследовательской деятельностью играют, например, Нобелевская и другие премии. А про некоторые бизнес-модели экономических агентов, позволяющие им зарабатывать на рынке даже при отсутствии патентной защиты (и более широко ограниченной защиты результатов интеллектуальной деятельности), читайте в следующем номере в статье «Права собственности умерли…». Мы перечислили лишь основные соображения, учитываемые при экономическом анализе патентной системы. И согласитесь, что, хотя среди них не было ни моральных мотивов, ни глубокого «научного» анализа, все равно сказанного выше вполне хватает, чтобы признать: однозначного ответа на вопрос «как нужно обустраивать патентную систему» в современном обществе нет. Как ни изощряйся, но любые возможные решения будут лишь попыткой свести проблему неэффективности к минимуму. Врезка 1. Врезка 2: Патенты. [i38330] 1 (обратно к тексту) А кроме того, часто не располагают достаточным числом профессионалов среди юристов и полицейских (милиционеров) для эффективного правопринуждения. После того как появились первые компьютеры, сразу выяснилось, что без программ они всего лишь груда железа. И именно с программами возникло больше всего проблем по части патентования. Но там, где есть объекты (программы) и субъекты (авторы и правообладатели), рано или поздно должны возникнуть правоотношения. Они и возникли: впервые в истории программа как объект правовой охраны была зарегистрирована в ноябре 1961 года в США: регистром по авторскому праву был выпущен Циркуляр под №61 «О регистрации программ для ЭВМ». В то время софт был довольно прост, поэтому и требования к нему установили нежесткие: «оригинальные особенности элементов компоновки, выбора и расстановки текстовых выражений». А в 1964 году о начале регистрации программ для ЭВМ официально объявило Ведомство по охране авторских прав (Copyright Office) США. Но уже через год начались первые сложности: президентская комиссия (специально созданная для того, чтобы разработать рекомендации по изменению патентной системы) признала софт непатентоспособным, хотя и посчитала его изобретением. Одновременно с этим Патентное ведомство США публикует временные указания, в которых признает некоторые алгоритмы патентоспособными. А программы это все-таки очень близкий родственник алгоритмов, фактически продолжатель их рода. В 1967 году (только через два года!) в Конгресс был внесен законопроект, призванный уничтожить эту неразбериху. Однако он встретил серьезные возражения, принят не был, а важнейший вопрос, быть или не быть программам патентоспособным объектом, не решен. Неопределенность продолжалась аж до 1980 года (когда развитие информационных технологий не пошло лавинообразно и дальнейшее бездействие не стало бы для него смертельным)! Тогда и была принята поправка к американскому закону об авторском праве. Смысл ее в том, что патентоспособными признаются не программы и не алгоритмы (так же, как нельзя патентовать математическую формулу), а способы реализации алгоритмов. И все же до сих пор отношение к патентоспособности программ носит выраженный периодический характер. Критерии их патентоспособности то ужесточаются, то смягчаются, но в целом в США при патентовании ПО используют те же основные принципы, которыми много лет оперируют патентные законы в других областях новизна, наличие изобретательского уровня и практическая применимость. А что же происходит на этом фронте в России? При переходе России к рыночным отношениям отношение к продуктам интеллектуальной деятельности человека стало «более рыночным», а сами продукты все более отчетливо приобретали черты товара. Понятие интеллектуальной собственности стало правовым и удостоилось конституционного упоминания, и теперь у нас, казалось бы, все просто замечательно. Но в чем-то мы, как всегда, пошли своим особым путем. То есть изобретения мы, конечно, патентуем (в соответствии с международными нормами права), но вот с программами для ЭВМ все немножко не как у других: в нашей стране ПО рассматривается исключительно как объект авторского права. Автор может зарегистрировать свою программу только целиком, защитив ее от использования другими лицами. Но вот запатентовать какую-либо конкретную реализацию конкретного алгоритма и получать за это финансовые отчисления он по закону не может. В последнее время многие специалисты считают, что программы должны быть патентоспособны. Но механизмов (в первую очередь, юридических) для этого в России нет, и на их создание должно уйти какое-то время. Так что вводить патентование программ без предварительной подготовки нельзя это может привести к полной неразберихе в отрасли. Тем более что так никто окончательно и не определил: патентование программ это добро или зло. А вот в том, что декомпилировать ПО с целью создания новых программ с аналогичными свойствами это зло, российское и международное законодательство находятся в согласии. Валерия Буравина [[email protected]] Патенты Как долго они должны длиться Итак, понятно, что существуют как положительные, так и отрицательные факторы патентного права. Очевидно, что и те и другие являются функциями времени. Поэтому полезно оценить оптимальную продолжительность действия патента. Это качественно показано на графике 1: по горизонтальной оси отложено время действия патента, по вертикальной издержки и выгоды от изобретения (видно, что издержки и выгоды зависят от времени по-разному). График 1. Продолжительность действия патентов. Самый примитивный способ найти соотношение предельных социальных издержек (MSCp, отрицательных стимулов к свободному распространению любой информации) и предельных социальных выгод (MSBp, положительных стимулов к изобретениям). Издержки возникают по следующим причинам: продавцы, пользуясь своим исключительным положением, устанавливают на защищаемый патентом товар монопольную наценку, из-за чего покупатели приобретают меньше товара, чем в случае оптимального равновесия; из-за блокировки с помощью патента дополнительных изобретений, для которых необходимо право на использование запатентованного знания; из-за блокировки с помощью патента дополнительного производства, для которого необходимо право на использование патента. Последний тезис можно пояснить так: пусть, например, правообладателем на патент П является фирма X, которой экономически нецелесообразно организовывать на его основе производство продукта P(П). Такая ситуация вполне возможна: пусть фирма X уже производит конкурирующий с P(П) продукт и не заинтересована в появлении нового конкурирующего товара. Фирма же Y, которая охотно бы взялась за производство P(П), прав на патент не имеет и обойти его не может. Тем самым общество лишается продукта P(П): налицо социальные издержки. Видно, что в отсутствие заменителей (субститутов) предельные издержки MSCp, связанные с патентом, с течением времени растут, причем чем дольше длится монопольное право, тем быстрее растут издержки. Выгоды общества обуславливаются ростом изобретательской активности, стимулируемой патентной системой. Предельные социальные выгоды MSBp представляют собой убывающую функцию: с ростом длительности патентного периода стимулы к исследовательской деятельности растут все медленнее. Соответственно пересечение этих кривых определяет оптимальную продолжительность действия патента. График 2. Потери при патентной защите. Схема эта (как и многие другие экономические идеи) хороша своей простотой, но совершенно неприменима на практике: для каждого изобретения кривые предельных издержек и выгод уникальны, и оценить их заранее чаще всего нельзя. В общем случае для каждого изобретения существовал бы свой оптимальный срок действия патента. Можно построить и более сложную модель (Нордхауз, 1969). Ее сложность окупается возможностью оценить действие разных факторов на оптимальную продолжительность действия патента: Нордхауз рассматривает изобретение как способ снизить предельные издержки производства с P до Pпат. В отсутствие патентной защиты использование изобретения было бы доступно всем, и конкурентная цена на товар снизилась бы до Pпат, но право монопольно использовать изобретение позволяет патентодержателю сохранять высокую цену P. В результате он получает дополнительный доход (P-Pпат)Qпат (излишек производителя, заштрихован синим), а покупатель его же теряет. Помимо этого, платя P, покупатель теряет заштрихованную зеленым величину безвозвратные потери потребителя. Далее Нордхауз максимизирует эффект патента на рост социального благосостояния (как суммы выигрышей производителей и потребителей) и находит оптимальную длительность патента. На этот счет есть старый анекдот: человек терпит бедствие на воздушном шаре; страшный ураган заносит его в незнакомую местность, шар постепенно снижается, и пассажир спрашивает человека снизу: «Скажи, почтеннейший, где я?» Ответ: «вы находитесь на воздушном шаре в двадцати метрах над землей», несомненно, принадлежал экономисту, будучи абсолютно точным и столь же бесполезным. |