|
138 Нетрудно понять, что если функцией "силы Я" является преодоление только подобных, в лучшем случае нетипических факторов (допустим на минуту такое мягкое определение), то, действительно, вряд ли можно надеяться вскрыть роль этой "силы" в организации и регуляции повседневной психической деятельности человека. Истолковывая роль "силы Я" в рамках традиционных психоаналитических схем, авторы этого понятия лишают его, по существу, всякой эвристичности. И, напротив, если подойти к пониманию природы сознания и "бессознательного" с позиции, отличных от тех, на которых стоит психоаналитическая школа, если рассматривать как основную форму выражения "бессознательного" прежде всего установку (в понимании Д. Н. Узнадзе) и учитывать важную роль установки также в структуре сознания, то объектом регулирующего воздействия "силы Я" становится сразу широкий класс психологических процессов, имеющих самое непосредственное отношение к повседневному поведению. А поскольку особенности психологической установки могут быть, как известно, экспериментально варьируемы, то сопротивление, которое она оказывает, в организованном надлежащим образом эксперименте, регулирующим ее центральным влияниям, или, наоборот, ее "уступчивость" по отношению к этим влияниям может быть удобным критерием силы последних и, в частности, удобным экспериментальным критерием так называемой "силы Я". При таком понимании намечается, следовательно, важный функциональный показатель, который психоаналитическая школа так и не смогла найти, хотя искала его долго и настойчиво. Допуская, что объектами контроля являются любые психологические установки, создающие угрозу целенаправленной деятельности, мы придаем всей проблеме факторов, дезорганизующих и организующих поведение, гораздо более широкое и качественно иное толкование, чем то, которое предлагается психоанализом. Такой подход существенно отличается, однако, и от физиологического подхода, обоснованного трудами Б. М. Теплова и его |
Нетрудно понять, что если функцией "силы Я" является преодоление только подобных, в лучшем случае нетипических факторов (допустим на минуту такое мягкое определение), то, действительно, вряд ли можно надеяться вскрыть роль этой "силы" в организации и регуляции повседневной психической деятельности человека. Истолковывая роль "силы Я” в рамках традиционных психоаналитических схем, авторы этого понятия лишают его, по существу, всякой эвристичносги. И. напротив, если подойти к пониманию природы сознания и "бессознательного" с позиции, отличных от тех, на которых стоит психоаналитическая школа, если рассматривать как основную форму выражения "бессознательного" прежде всего установку (в понимании Д. Н. Узнадзе) и учитывать важную роль установки также в структуре сознания, то объектом регулирующего воздействия "силы Я" становится сразу широкий класс психологических процессов, имеющих самое непосредственное отношение к повседневному поведению. А поскольку особенности психологической установки могут быть, как известно, экспериментально варьируемы, то сопротивление, которое она оказывает, в организованном надлежащим образом эксперименте, регулирующим ее центральным влияниям, или, наоборот, ее "уступчивость" по отношению к этим влияниям может быть удобным критерием силы последних и, в частности, удобным экспериментальным критерием так называемой "силы Я". При таком понимании намечается, следовательно, важный функциональный показатель, который психоаналитическая школа так и не смогла найти, хотя искала его долго и настойчиво. Допуская, что объектами контроля являются любые психологические установки, создающие угрозу целенаправленной деятельности, мы придаем всей проблеме факторов, дезорганизующих и организующих поведение, гораздо более широкое и качественно иное толкование, чем то, которое предлагается психоанализом. Такой подход существенно отличается, однако, и от физиологического подхода, обоснованного трудами Б. М. Теплова и его 107 |