|
универсальную методологическую значимость. «Категорическому запрету в индивиде должно соответствовать категорическое разрешение;на стороне * государства и общества. Такова необходимая корреляция норм, предполагаемая идеей признания моральной автономии. Такова более общая формула для:единства и дополнительности морали и права». Такое видение предполагает: 1) ценностное единство нравственности? и права оба » феномена являются; универсальными всеобщими; формами выражения и воплощения свободы,, справедливости, равенства, гуманизм* в поведении людей; 2) самостоятельность категорий, механизмов, средств, форм; методов, присущих обоим ценностным: формам^ регулирования.; 3) отличие в содержании свободы,. справедливости, равенства, как нравственных и правовых ценностей, обусловленное специфичностью каждой из универсальных форм, нравственность содержит аксиологический;максимум; абсолют, право необходимый и достаточный минимум; 4) глубокуюсоотнесенность морали и права; их внутреннюю корреляцию; 5) нравственность выступает ценностным критерием права, в силу «неотмыслимости» нравственности из мировоззрения личности. В аксиологическом аспекте право и нравственность различаются! способами постижения; ценностей: Имеется в виду способность простого усмотрения ценностей? и способность их более или менее глубокого i переживания. Возможны различные степени адеквации ценностей, начиная с поверхностного признания ценностных свойств какой-либо данности и кончая полным погружением в нее. Существу права более свойственен интеллектуальный момент, чем существу нравственности. Особенность чисто правового отношения? к ценностям выражается через понятие «признания». И право и нравственность есть явление должного, но, представляется, что первое есть должное на уровне массового поведения, второе должное на уровне, прежде всего, индивидуального. Есть грани проблемы взаимоотношений нравственности и права, на существование которых указывают А.Б. Франц; C.G. Алексеев, А.П. 104 |
Лукашева Е.А. Право. Мораль. Личность. М. 1986. С, 128. Виноградов П.Г. Очерки по теории права. М. 1915. С. 15. Коркунов Н.М. Лекции по общей теории права. СПб. 1909. С 35-40 Тенденция противопоставления права и нравственности наиболее ярко выражена в работах Христиана Томазия.”’ Противопоставления права и морали, обособленность правового мира от влияния морали характерны для философов позитивизма. Взгляды И. Бентама и Дж. Остина, заложившие основы позитивистской традиции, были направлены против попыток рассмотрения и оценки права с точки зрения моральных категорий. В дальнейшем такая позиция наиболее резко выражена в «чистой теории права» Г. Кельзена.^ Отказ от морально-ценностных критериев права характерен и для прагматической юриспруденции американского юриста Роско Паунда® и немецкого юриста Филиппа Хека.* Исследуя вопрос о нравственности и праве многие мыслители апеллируют к И. Канту.® Мнения исследователей вопроса морали и права у И. Канта разделяются от трактовки позиции И. Канта как полное устранение связи права и нравственности^ до трактовки их нераздельности и коренного родства.’ Современные авторы также по-разному интерпретируют положения о взаимосвязи права и нравственности. Так, B.C. Нерсесянц считает, что представления о том, будто право должно быть моральным, являются особо широко распространенными, однако ошибочными. Подобные взгляды, делает вывод автор, «означают по сути дела, что право должно быть не правом, а моралью, что содержание позитивного права должно быть не правовым, а моральным. …Подобное моральное правопонимание неизбежно деформирует существо не только права, но и ^ Шершеневич Г.Ф. История философии права. М. С. 367. ^ Чистое учение и праве Ганса Кельзена. Вып. 1,2. М. ИНИОН АН СССР. 1988. ‘ Там же. С. 291. ^ Синха С.П. Юриспруденция. С. 185-186. Кальман К. Основы социологии права. М. 1981. С. 49-92. ® Матузов Н. Право в системе социальных норм./Общая теория права. Н.-Новгород. 1993. С. 191. Он же./Теория государства и права. Саратов. 1995. С. 252. Тихонравов Ю.В. Основы философии права. М. 1997. С. 416. Лукашева Е.А. Право. Мораль. Личность. С. 122. Нерсесянц B.C. Философия права. С. 489-490. Соловье Э.В. И. Кант: принцип взаимодоплнительности морали и права. М. 1992. Малинова И.П. Философия права. С. 32. ® Некрасова М.П.О соотношении морали и права в философии И. Канта.//Вопросы философии. 1994. Серия 7. С. 22. ‘ Там же. С 27 морали»/ Логически примыкает к позиции B.C. Нерсесянца тезис и моральной нейтральности права, высказанный В. Садурским, выдвинувшем тезис о формировании нового подхода к праву, свободного от индивидуальной морали и построенного на положениях Г. Харта о непричинении ущерба другому лицу (“hamn principle”) как критерии права.^ Весьма интересна и перспективна в этом плане позиция Э.В. Соловьева. Исследуя категорический императив И. Канта, Э.В. Соловьев приходит к выводу, что мораль и право находятся в отношениях взаимодополнительности. Представляется правильной эта точка зрения, основанная на открытии Н. Бором универсальном принципе. Принцип дополнительности имеет универсальную методологическую значимость. «Категорическому запрету в индивиде должно соответствовать категорическое разрешение на стороне государства и общества. Такова необходимая корреляция норм, предполагаемая идеей признания моральной автономии. Такова более общая формула для единства и дополнительности морали и права».”’ Такое \ видение предполагает: 1) ценностное единство нравственности и права оба феномена являются универсальными всеобщими формами выражения и воплощения свободы, справедливости, равенства, гуманизма в поведении людей; 2) самостоятельность категорий, механизмов, средств, форм, методов, присущих обоим ценностным формам регулирования; 3) отличие в содержании свободы, справедливости, равенства как нравственных и правовых ценностей, обусловленное специфичностью каждой из универсальных форм, нравственность содержит аксиологический максимум абсолют, право необходимый и достаточный минимум; 4) глубокую соотнесенность морали и права, их внутреннюю корреляция; 4) нравственность выступает ценностным критерием права, в силу «неотмыслимости» нравственности из мировоззрения личности. В аксиологическом аспекте право и нравственность различаются способами постижения ценностей. Имеются в виду способность простого усмотрения ценностей и способность их более или менее глубокого переживания. Возможны различные степени адеквации ценностей, начиная с поверхностного признания ценностных ^ Нерсесянц B.C. Философия права. С. 83-84. > ^ Международный семинар по философии права.У/Вестник Моск. ун-та. Серия 11. 1992. № 1 С 82 СВОЙСТВ какой-либо данности и кончая полным погружением в нее. Существу права более свойственен интеллектуальный момент, чем существу нравственности. Особенность чисто правового отношения к ценностям выражается через понятие «признания», т.е. особого отношения к ценностям, сводящегося к установлению особого интеллектуального общения с ними. И право и нравственность есть явление должного, но, представляется, что первое есть должное на уровне массового поведения, второе должное на уровне, прежде всего, индивидуального. Есть грани проблемы взаимоотношений нравственности и права, на существование которых указывают А.Б. Франц, С.С. Алексеев, А.П. Семитко, И.П. Малинова, B.C. Нерсесянц, Ю.Г. Ершов. А.Б, Франц, а в свое время о ней писали П.И. Новгородцев, Б. Кистяковский, B.C. Соловьев, Н.А. Бердяев, С.Л. Франк и другие.^ Это проблемы «юридизации» морали, «морального пути к произволу», «морального экстремизма», «моралистической законности» и наоборот, «фетишизации права». В первой фуппе явлений не только невозможно усмотреть социоцентрического типа правовой культуры,® к которой как правило, относят российскую правовую культуру, но которое вообще направлено против всякой культуры, оно ведет к хаосу, разрушению. Полное совпадение правовых установлений с моральными являет, например. Свод законов Российской Империи 1832 года. Большинство из этих законов дожили до 1917 года, хотя фактически не применялись. Н.Н. Алексеев характеризует закрепление нравственных норм в праве «утопическим замыслом».^ Отсюда и теории об умирании права и замены его нормами коммунистической морали, привычками, христианскими нормами поведения и т.д. Избежать таких искушений можно лишь на пути четкого осознания цели, назначения, специфичности роли каждого ценностно-нормативного регулятора. Следует констатировать, что любая попытка отменить право, полагаясь во всем на нравственность и проводя ее последовательно в жизнь, приводит к разрушительным результатам. Формальный, жесткий мир права, с присущим ему ^ Там же. С. 67. ^ Франц А.Б. Мораль и власть. Политические заметки.У/Философские науки. 1992. № 3. С. 3-10. Алексеев С.С. Теория права. М. 1995. С. 138-139. Он же. Философия права. С. 61. Малинова И.П. Философия права. С.31-33. Нерсесянц B.C. Философия права. С. 84. Семитко А.П. Развитие правовой культуры как правовой прогресс. С. 261 ® В терминах работы А.П. Семитко: Развитие правовой культуры как правовой прогресс. Екатеринбург. 1996 С. 147-265. принуждением и одновременно узаконением эгоизма, лишь на первый непосвященный взгляд подрывает начала свободы и любви, образующие основу нравственной жизни. Контроверсия морального экстремизма Фетишизация права как самодовлеющего и самоуправляющегося явления. На этом пути самодостаточное право перерастает в средство подавления и насилия. А.И. Солженицын писал: «Чистая атмосфера общества, увы, не может быть создана юридическими законами».^ В истории западной цивилизации преодоление моральной нетерпимости решилось путем разведения морали и права, а затем возведения права в мораль государства. Результат опять же не устраивает заложников западной цивилизации потеря жизненных смыслов, смешение добра и зла вплоть до полной неразличимости (яркий пример вошедшая в анналы история президента США Б. Клинтона и М. Левински). Реалии реформенного периода, построения правового государства, формирования фажданского общества требуют осмысления архитектоники духовного мира человека, права и нравственности, чтобы предусмотреть близкие и дальние последствия принимаемых законодателем решений, знать, как могут отреагировать духовные, иррациональные факторы. Вьюшая цель права служить добру. Первоначально правовые нормы были введены для обуздания внешних проявлений злой воли, но ошибка думать, что этим исчерпывается назначение права. «Самое обуздание внешних проявлений злой воли необходимо именно для того, чтобы содействовать развитию в душах людей доброй воли, и право только тогда будет понято в своем истинном значении, когда люди будут иметь в виду не букву права, а его основную цель и дух», писал И. Ильин.® |