|
блага за другими•;оборачивается, в конечном;итоге, благом для всех. Но при ближайшем рассмотрении явствует, что правовой характер феномена есть ответ на эгоистическую природу человека. Сравним нравственные требования, заключенные в заповедях Христа, за которыми признается решающее значение в морали (132) и соответствующие: им установления естественного права права и свободы человека. «Не убивай» (Евангелие от Матфея, 19:18 Второзаконие. 5:17) это императив, представляющий собой безусловное требование, нравственную максиму. Его безусловность..иимаксимализм проявляется;в;том; что соблюсти«этот запрет необходимо даже при условии угрозы для собственной жизни;(хотя здесь наличествуют теоретические споры о том, что, следует ли убить, если есть угроза для жизни близких, и т.д.). Есть, однако, святоотеческая литература, в которой содержатся свидетельства о высочайшей силе человеческого духа о смирении, даже до.смерти. Так, преподобный Серафим Саровский в полноте: исполнил заповедь «Не убий», что вменилось ему в жизненный подвиг и д _ сделало его имя» одним из символов Святой Руси: (133) О таком жесмирении; и* любви, свидетельствуют жизнеописания последних месяцев жизни венценосной ; семьи Романовых. Но все это духовные подвиги,требовать совершения*которых от других никто не вправе, а может только добровольно«принять самообязыванием. Это нравственные максимы, благо «для других» (134), и в•силу духовной:высоты своей они не каждому под силу. Соответствующее: этому установление естественного; права — «Каждый человек имеет право на жизнь» (ст. 3 Всеобщей Декларации прав человека, принятой 10 декабря 1948 года). Это атрибутивное притязание, благо «для себя» в первую очередь, и только потом это благо и для других. Иногда в литературе вышеуказанное отличие морали и права не учитывается, чувство собственного достоинства;называется первичным нравственнымценностным отношением человека к себе самому. (135) Приводится справедливое замечание Иеринга о том, что сопротивление наглому беззаконию есть «обязанность правомочного по отношению к себе Ill |
В нравственных требованиях (максима) воплощается свобода, понимание и переживание ее абсолютной ценности как условия бытия и как цели для других. Если представить каждого индивида в виде точки, которая офаничена окружностью, нарезающей для индивида определенный объем свободы, то в случае свободы «для себя» притязание обращено ко всем индивидам, государству, гражданскому обществу, которые находятся за гранью окружности, за гранью объема свободы данного индивида и не имеют права вторгаться в очерченный круг, а в случае соприкосновения, пересечения с этой границей свободы обязаны не нарушать, более того обеспечить соответствующее правопритязание. ^В нравственных максимах свобода выступает, прежде всего, как момент самообязывания к признанию, не нарушению, обеспечению свободы в первую очередь для других. Нравственное поведение реализуется зачастую в ущерб своей собственной свободе, в виде жертвы собственными интересами. Бесспорно, что Алексеев Н.Н. Указ. раб. С. 149. благо для себя и признание возможности равного блага за другими оборачивается, в конечном итоге, благом для всех. Но при ближайшем рассмотрении явствует, что правовой характер феномена есть ответ на эгоистическую природу человека. ь Сравненим нравственные требования, заключенные в заповедях Христа, за которыми признается решающее значение в морали^ и соответствующие им установления естественного права права и свободы человека. «Не убивай» (Евангелие от Матфея, 19:18. Второзаконие, 5:17) это императив, представляющий собой безусловное требование, нравственную максиму. Его безусловность и максимализм проявляется в том, что соблюсти этот запрет необходимо даже при условии уфозы для собственной жизни (хотя здесь наличествуют теоретические споры о том, следует ли убить, если есть угроза для жизни близких и т.д.). Есть, однако, святоотеческая литература, в которой содержатся свидетельства о вьюочайшей силе человеческого духа о смирении, даже до смерти. Так, преподобный Серафим Саровский в полноте исполнил заповедь «Не убий», что вменилось ему в жизненный подвиг и сделало его имя одним из символов Святой Руси.^ О таком же смирении и любви свидетельствуют жизнеописания последних месяцев жизни венценосной семьи Романовых. Но все это духовные подвиги, требовать совершения которых от других никто не вправе, а может только добровольно принять самообязыванием. Это нравственные максимы, благо «для других»^, и в силу духовной высоты своей они не каждому под силу. Соответствующее этому установление естественного права «Каждый человек имеет право на жизнь» (ст. 3 Всеобщей Декларации прав человека, принятой 10 декабря 1948 г.). Это атрибутивное притязание, благо «для себя», в первую очередь, и только потом это благо и для других. Иногда в литературе вышеуказанное отличие морали и права не учитывается, чувство собственного достоинства называется первичным нравственным ценностным ^См.: Алексеев С.С. Философия права. С. 54. Баскин Ю.Я, Новый Завет и становление нового международного права.//Правоведение. 1992. № 4. С, 75-81. Он же. Библия и международное право.//Правоведение. 1991. № 5. С. 40-48. ^ Преподобный Серафим Саровский. Мюнхен Москва. 1993. С. 35. ® Это благо «для других» лишь в первую очередь, ибо, согласно христианскому вероучению, совершающий духовный подвиг совершает спасение своей души для жизни вечной, а это высшее благо «для себя». отношением человека к себе самому.^ Приводится справедливое замечание Иеринга о том, что сопротивление наглому беззаконию есть «обязанность правомочного по ? отношению к себе самому»^. Однако Р. Иеринг говорит именно о сфере права, в сфере же морали первичное ценностное отношение направлено к ближнему, как равному себе в человеческом достоинстве. Самопожертвование область нравственного регулирования, где определяющим является благо для других. Правовому же регулированию такие случаи не подлежат. Нравственно-этическому императиву «Не укради» (Мф. 19:18. Втор. 5:19) соответствует притязание естественного права, закрепленное в статье 17 Всеобщей Декларации прав человека: «Каждый человек имеет право владеть имуществом как |