|
измерении европейской идентичности. Представители второй точки зрения рассматривают эту проблему через призму общности политических принципов и институтов. По сути дела, для них европейская идентичность есть ничто иное, как идентичность Европейского Союза. Такая идентичность представляет собой ансамбль политических ценностей и принципов, получивший широкое признание в качестве основы единства ЕС. В случае Европейского Союза речь идет об истолковании европейской идентичности как особой политической идентичности, являющейся результатом и одновременно предпосылкой межгосударственной интеграции. Новым этапом формирования европейской политической идентичности становится европейский конституционный процесс. Этот процесс является беспрецедентным, поскольку речь идет о создании Конституции для пространства, не обладающего ни изначально существующим единством территории, ни языковой общностью, ни целостным гражданским обществом. Подготовка проекта Конституции Европейского Союза и начало ее ратификации в парламентах или путем общенациональных референдумов драматическим образом перевели дискуссию о европейской идентичности из преимущественно академической сферы в основное русло политической борьбы. Дополнительную остроту этой проблематике придала очередная волна расширения Европейского Союза, а также объявление о начале переговоров о присоединении к ЕС Турции. В отечественной аналитике существует мнение, что в обсуждения проблемы европейской идентичности вновь и вновь будут выдвигаться требования локализации Не-Европы. Очевидно, что и в среднесрочной перспективе на эту роль в первую очередь будут номинироваться США, исламский мир и Россия.68 68См. ЕфремепкоД.В. Ук. соч. 38 |
56 Литература 1. Известия. 2000. 16 мая. 2. Информационный бюллетень. Отдел внешних церковных связей Московского патриархата. Спецвыпуск. Октябрь 2004. Д.В. Ефременко Европейская идентичность как фактор становления новой российской идентичности Дискуссия об истоках, сущности и значении европейской идентичности, вновь активизировавшаяся в связи с подготовкой Конституции Европейского Союза, характеризуется двумя основными подходами. Представители первого апеллируют к универсалиям европейской культуры и концентрируют свое внимание на пространственно-временном измерении европейской идентичности. Представители второй точки зрения рассматривают эту проблему через призму общности политических принципов и институтов. По сути дела, для них европейская идентичность есть ничто иное, как идентичность Европейского Союза. Ключевым в культуралистской версии европейской идентичности являются образ «другого», «внешнего». Без Не-Европы невозможно представить Европу. Однако с началом европейской интеграции политическая динамика стала все более опережать устоявшиеся представления об историко-культурных основаниях европейской идентичности. Так, уже со вступлением Греции в Европейское Сообщество в 1981 г. исчезла возможность говорить о том, что важной культурной основой европейской интеграции является лишь западное христианство. В 2004 г., еще до начала официальных переговоров о вступлении в Европейский Союз Турции, политически предпочтительным стал полный отказ от упоминания христианства как предпосылки культурного единства Европы. Все большая релятивизация историко-культурных пределов Европы, связанная с динамическими процессами как в самой культуре европейских народов, так, в особенности, с политическими изменениями рубежа XX-XXI вв., выдвигает на ведущие позиции интерпретацию европейской идентичности в первую очередь как политической идендством государства, «стоящим на защите интересов олигархии». Высшее государственное руководство постоянно присутствует на православных праздниках. Какая еще из религиозных конфессий России, в том числе традиционных, может этим похвастаться? Не следует ли задаться вопросом о роли РПЦ в культурной примитивизации населения России в постсоветский период? По поводу же основного производителя культурной продукции в глобализирующемся по неолиберальному образцу мире, Америки, следует напомнить, что атеистам во время президентства Билла Клинтона было запрещено занимать административные должности. – Примечание ответственного редактора. 57 тичности Европейского Союза. Такая идентичность представляет собой ансамбль политических ценностей и принципов, получивший широкое признание в качестве основы единства ЕС. В случае Европейского Союза речь идет об истолковании европейской идентичности как особой политической идентичности, являющейся результатом и одновременно предпосылкой межгосударственной интеграции. Сознательный перенос акцентов с историко-культурных оснований европейской идентичности на ее политическую составляющую является свидетельством укрепления позиций социальноконструктивистского подхода. При таком подходе европейская политическая идентичность рассматривается как социальный конструкт или проект. По мнению Вацлава Гавела, проект европейской идентичности должен состоять в «новом и достоверном определении европейской ответственности, в усиливающемся интересе к подлинной европейской интеграции, в ее дальнейшей реализации в современном мире и обновлении ее этоса, или – если угодно, – ее харизмы». Новым этапом формирования европейской политической идентичности становится европейский конституционный процесс. Этот процесс является беспрецедентным, поскольку речь идет о создании Конституции для пространства, не обладающего ни изначально существующим единством территории, ни языковой общностью, ни целостным гражданским обществом. Подготовка проекта Конституции Европейского Союза и начало ее ратификации в парламентах или путем общенациональных референдумов драматическим образом перевели дискуссию о европейской идентичности из преимущественно академической сферы в основное русло политической борьбы. Дополнительную остроту этой проблематике придала очередная волна расширения Европейского Союза, а также объявление о начале переговоров о присоединении к ЕС Турции. Парламентские дебаты и референдумы, несомненно, продемонстрируют реальную степень готовности гражданских обществ стран ЕС сделать выбор между национальным и наднациональным. А в том, что в ходе дебатов национальные интересы будут противопоставляться общеевропейской ответственности, едва ли приходится сомневаться. Разумеется, открытая и широкая общественная дискуссия может способствовать дальнейшему формированию европейской идентичности. На деле, однако, очень многое будет зависеть от процедуры и содержательной направленности обсуждения. Возникает опасность подмены предметного анализа положений Конституции некоторыми острыми в политическом контексте той или иной страны вопросами. Существует явный разрыв между общими политическими принципами европей 58 ской интеграции и критическим отношением избирателей к реально функционирующим институтам ЕС и проводимой ими политике. Можно предположить, что в ходе конституционных дебатов позиция тех, кто трактует европейскую идентичность как сугубо или преимущественно политическую, подвергнется серьезной критике и по другим направлениям. Стремление снизить «конфликтогенность» текста Конституции ЕС в связи с проблемой исторических и культурных оснований европейского единства отнюдь не снимает саму эту проблему. Также едва ли удастся отделить вопрос о принятии Конституции от проблематики дальнейшего расширения ЕС, в конечном счете – от определения границ Европы в условиях глобализации. Соответственно, вновь и вновь будут выдвигаться требования локализации НеЕвропы. Очевидно, что и в среднесрочной перспективе на эту роль в первую очередь будут номинироваться США, исламский мир и Россия. Противопоставление ЕС и США в наибольшей степени затрагивает тот аспект европейской идентичности, который связан с глобализацией. Глобализация при этом интерпретируется как весомый аргумент в пользу «политической Европы». Как пишет У. Бек, «Ключевое знание, ключевой подход таковы: без Европы нет никакого ответа на вызов глобализации. А значит, то, чем является и чем должна быть Европа, не следует – как в фокусе – вытягивать из прошлого, оно должно политически налагаться как политический ответ на вопросы будущего, причем во всех тематических полях: рынка труда, экологии, социального государства, международной миграции, политических свобод, основных прав. Только в транснациональном пространстве Европы политика индивидуального государства может превратиться из объекта угрожающей глобализации в субъект творимой глобализации». Отношение к исламскому миру, по всей видимости, будет становиться все более сложной проблемой для ЕС. «Внутренний ислам» уже стал значимым фактором в таких странах, как Великобритания, Германия, Испания, Франция. Очевидно, что процесс интеграции мусульман в общество этих стран, равно как и перспектива присоединения к ЕС Турции, будут, с одной стороны, стимулировать дальнейший отход от культуралистской трактовки европейской идентичности, а с другой – порождать новые сомнения и даже разочарование в доминирующей политической интерпретации европейской идентичности. Это действительно драматическая ситуация, когда в определении европейской идентичности становится невозможным закрепиться на, казалось бы, естественном социокультурном рубеже. Противопоставление Европейского Союза и России обрело второе дыхание после вступления в ЕС стран Балтии и Восточной Европы. Но, в |