|
падало с попустительством. Уложение 1845 г. устанавливало его наказуемость при преступных деяниях, независимо от их важности. Субъективная сторона прикосновенности к преступлению по Уложению заключалась в умышленной форме вины как в виде прямого умысла («заведомо участвовал»), так и косвенного умысла («допустил содеяние оного»). Однако умысел прикосновенных имел специальный характер, так как предполагал наличие осознания виновным существования преступного деяния, по поводу которого он действовал. Спорным являлся тогда и является поныне вопрос об объеме и условиях такого сознания, на что обращал внимание еще Н.С. Таганцев. «В тех законодательствах, писал он, которые смотрят на деятельность прикосновенных как на самостоятельную преступность, он решается наиболее просто, тогда как для заведомости достаточно только общего знания обвиняемым о преступности деяния, плодами которого он пользуется: знание подробностей деяния, его обстановки может влиять на размер наказуемости, но не представляется существенным»1. Согласно нормам Уложения родственные отношения виновника главного преступления и прикосновенных к нему лиц не учитывались, когда речь шла о попустителях и лицах, воспользовавшихся плодами преступного деяния. В то же время эти отношения оказывали влияние на ответственность недоносителей о совершившемся или готовящемся преступлении, а равно и укрывателей его следов. Так, ст. 134 Уложения предписывала: «Наказаниям, в законах определенных, за недонесение о содеянном уже преступлении не подвергаются недонесшие: дети на родителей и вообще на родственников по прямой восходящей линии, супруги на супругов и родные братья и сестры на сестер и братьев. Сии наказания уменьшаются по усмотрению суда, а в случаях, когда и сам виновный не подвергается смертной казни или ссылки в каторжную работу, и вовсе отменяются, если недонесший был с учинившим преступление в близких связях свойства, до второй степени включительно, или же получил от него воспи1Таганцсв Н.С. Русское уголовное право. Общая часть. М., 1994. Т. 1. с.370-371. |
ным являлся тогда и является поныне вопрос об объеме и условиях такого сознания, на чтообращал внимание еще Н.С. Таганцев. «В тех законодательствах, писал он, которые смотрят на деятельность прикосновенных как на самостоятельнуюпреступность, он(данный вопросН.К.)решается наиболее просто, так как тогда для заведомости достаточно только общего знания обвиняемым о преступности укрываемоголица или преступности деяния, плодами которого он пользуется: знание подробностей деяния, его обстановки может влиять на размер наказуемости, ноне представляется существенным»1 . Родственные отношения виновника главного преступления и прикосновенных к нему лиц не имели, согласно норм Уложения, никакого значения, когда речь шла о попустителях и лицах, воспользовавшихся плодами преступного деяния. Однако эти отношения оказывали влияние на ответственность недоносителей о совершившемся или готовящемся преступлении, а равно и укрывателей его следов. Так, ст.134 Уложения предписывала: «Наказаниям, в законах определенных, за недонесение о содеянном уже преступлении не подвергаются недонесшие: дети на родителей и вообще на родственников по прямой восходящей линии, а равно иродители надетей и прочих нисходящих по прямой линии, супруги на супругов и родные братья и сестры на сестер и братьев. Сии наказания уменьшаются по усмотрению суда, а в случаях, когда и сам виновный не подвергается смертной казни или ссылке в каторжную работу, и вовсе отменяются, если недонесший был с учинившим преступление в близких связях свойства, до второй степени включительно, или же получил от него воспитание, или иным образом был им облагодетельствован. На сем же основании смягчается, но только в меньшей мере, наказание занедонесение о известномзлом умысле. Наказания, определяемые за укрывательство, так же и в той же мере уменьшаются или вовсе отменяются, если виновный в том, не быв сообщником Там же. С.370-371 |