36 типы реальности никак не взаимодействуют друг с другом, а научный принцип в его классическом понимании в отношении к реальности уступает место иным типам отношения к действительности (игровому, мистическому и другим), сегодня уже не кажется ни революционной, ни парадоксальной. Но, с другой стороны, в современной культуре столь же отчетливо слышны мотивы тоски по единственной реальности, целостности и простоте описания мира, гармоничного и совершенного в своем*единстве, «ностальгии по настоящему». Человек, живущий в современном мире, стремительно изменяющемся, ежеминутно утрачивающем и воссоздающем новые границы и приобретающем новые очертания, все еще жаждет четких и определенных критериев подлинности. Множественные смысловые реальности приводят к размыванию как «вертикальной» градации мира на «высшую» реальность сверхценного и «низшую» реальность повседневного, так и «горизонтальной» определенности, и внутренней согласованности и упорядоченности внутри слоев и срезов реальностей. Сегодня становится понятным, что возврат к утраченному единству реальности, согласованию критериев существования, смысловой определенности и упорядоченности если и возможен, то на тех новых основаниях, контуры которых уже были очерчены в целом ряде философских учений второй половины XIX — XX веков и заявивших о себе в сфере гуманитарных наук во второй половине XX века. Современная эпоха требует и существенного пересмотра представлении не только о самой реальности, но и о способах, формах и методах ее культурно-познавательной репрезентации в рамках философского понятия. Для философии вопросы реальности, существования внешнего мира, объективности были вопросами первостепенной важности. Первым шагом в изменении представлений о реальности стала лейбницевская концепция возможных миров, получившая свое развитие лишь в |
§ 3. Проблема реальности в философском и гуманитарном дискурсе Современная культура, наука, философия «открывают» для себя множество реальностей. Многообразие форм культуры и человеческого творчества всегда было фактом самоочевидным. Однако именно во второй половине XX века их множественность стала рассматриваться в контексте проблемы реальности. Предметом рефлексии все чаще становятся маргинальные для философской классики «измерения» реальности субъективная реальность, виртуальная реальность, реальность повседневности. «Сегодня ясно, пишет В.А. Лекторский, что существует вовсе не одна, а много разных реальностей. Это не только та реальность, с которой имеет дело наука, но и реальность повседневной жизни, обыденного знания. <...> Есть субъективная реальность. <...>Есть реальность идеальных объектов культуры: научных и философских теорий, произведений искусства, < > межиндивидуальных отношений, коммуникаций (с нею иногда связывают мир интерсубъективности). Наверное, можно говорить сегодня о появлении виртуальной реальности как особого типа межчеловеческой коммуникации...» . Эпоха очередной «информационной революции» (перефразируя У. Эко, переход «от Гутенберга к Интернету») и в самом деле заставляет задуматься над тем, существуют ли по-прежнему сколько-нибудь четкие границы между реальным и виртуальным мирами. «Игры разума» в «век неразумия» перестают быть лишь невинной забавой интеллектуалов, заставляя поверить в реальность ирреального, сюрреального и гиперреального. Экзотическая еще в недавнем прошлом позиция, согласно которой различные типы реальности никак не коррелируют друг с другом, а научный принцип в его классическом понимании в отношении к реальности уступает место «иным типам отношения к действительности (игровому, 197 «Круглый стол» журналов «Вопросы философии» и «Науковедение», посвященный обсуждению книги В.С. Степина «Теоретическое знание» // Вопр. философии. 2001. № 1.-С . 32. 142 1ок ^ мистическому и др.)» , сегодня уже не кажется ни революционной, ни парадоксальной. Но, с другой стороны, в современной культуре столь же отчетливо слышны мотивы тоски по «утраченной реальности», целостности и простоте описания мира, гармоничного и совершенного в своем единстве, «ностальгии по настоящему». Человек, живущий в современном мире, стремительно мимикрирующем, ежеминутно утрачивающем и воссоздающем новые границы и приобретающем новые очертания, все еще жаждет четких и определенных критериев подлинности. Тотальная смысловая деиерерхизация реальности приводит к размыванию как «вертикальной» градации мира на «высшую» реальность сверхценного/должного и «низшую» реальность наличного/повседневного, так и «горизонтальной» определенности, внутренней согласованности и упорядоченности внутри слоев и срезов реальности и/или реальностей. Сегодня становится понятным, что возврат к утраченному единству «новой реальности», согласованию критериев существования, смысловой определенности и упорядоченности если и возможны, то на тех новых основаниях, контуры которых уже были очерчены в целом ряде философских учений второй половины XIX XX вв. и заявивших о себе в сфере гуманитарных наук во второй половине XX века. Вызов эпохи требует существенного пересмотра представлений не только о самой реальности, но и о способах, формах и методах ее культурно-познавательной репрезентации как в рамках философского, так и в рамках научного дискурса. Как мы попытаемся показать, анализ проблемы реальности позволяет проследить динамику взаимодействия, взаимовлияния и миграции философских и научных идеи, а также дать необходимый ключ к решению эпистемологических проблем гуманитарных наук. Для философской классики вопросы реальности, существования внешнего мира, объективности были вопросами первостепенной важности. Первым шагом в изменении представлений о реальности стала 198там же, с. 32. 4 |