Проверяемый текст
Ищенко, Елена Николаевна; Современная эпистемология в контексте гуманитарного познания (Диссертация 2005)
[стр. 42]

42 поспевать» за реальностью, если только не предпринимать некоторых усилий и соответственно приходить к радикальным выводам.
Первый из них заключается в том, чтобы принять результаты познавательной, коммуникативной, культурной деятельности за единственно данный нам' мир, понимая>при этом его принципиальную неадекватность реальности как неисчерпаемой и развивающей' целостности, скрытой от нас.
Такая позиция не отрицает
смысловых ступеней внутри «возможных миров» человеческого творчества, но и не признает их референциальной связи с реальностью и тем более не предусматривает подобной иерархизации внутри самой реальности.
Иначе говоря, все эти ступени, градации, критериальные и смысловые различия имеют значение лишь в мире социокультурных смыслов, благодаря чему он стягивается, центрируется; упорядочивается, обретает устойчивость.
Второй
предусматривает полную деструктурированность не только реальности, но и тех миров, которые создаются человеческим творчеством.
На смену третьему миру в попперовском понимании приходят «миры дискурса», которые сиюминутны, равноправны и равноценны.1 Для адекватного выражения изменчивой реальности, которая уже не есть единственная и раз и навсегда ставшая в своем величии и совершенстве, или, точнее сказать, для того, чтобы «соответствовать» той изменчивой реальности, которая сама перманентно утрачивает и обретает собственную
идентичность, необходимо разрушить иерархию, согласованность, структурированность научного, философского и иных типов деятельности, стереть и опровергнуть дискурсивные границы.
Именно эта идея стала, движущей пружиной развития постмодернистской философии.
В’ дискурсивных практиках всякий раз происходит созидание реальности, которая не только не предполагает существование каких бы то ни было общезначимых критериев истинности, но и См.: Поппер К.Р.
Предположения и опровержения: Рост научного знания.
М., 2004.
[стр. 149]

149 единственное выделенное бытие.
Поэтому данный мир встречает нас в различных ипостасях, которые мы выбираем для данной встречи»207.
Иначе говоря, определенность концептуальной схемы, вне рамок которой никакая «встреча с миром» невозможна, вступает в конфликт с изменчивостью мира, динамикой его развития.
Поэтому мы обречены «не поспевать» за реальностью, если только не предпринимать некоторых усилий, и соответственно, не приходить к уже более «революционным» выводам.
Фактически, наш выбор в этом случае теперь состоит в признании одной из двух альтернатив.
Первая из них заключается в том, чтобы принять результаты познавательной, коммуникативной, культурной деятельности за единственно данный нам (но одновременно и так же и возможный!) мир, понимая при этом его принципиальную неадекватность реальности как неисчерпаемой и развивающей целостности, скрытой от нас.
Такая позиция не отрицает
смысловой иерархизации внутри «возможных миров» человеческого творчества, но не признает их референциальной связи с реальностью и тем более не предусматривает подобной иерархизации внутри самой реальности.
Иначе говоря, все эти ступени, градации, критериальные и смысловые различия имеют значение лишь в мире социокультурных смыслов, благодаря чему он стягивается, центрируется, упорядочивается, обретает устойчивость в
предлагаемых нами интерпретациях.
Вторая альтернатива предусматривает полную деиерархизацию не только реальности, но и тех миров, которые создаются человеческим творчеством.
На смену третьему миру в попперовском понимании приходят «миры дискурса», которые сиюминутны, равноправны и равноценны.
Для адекватного выражения изменчивой реальности, которая уже не есть единственная и раз и навсегда ставшая в своем величии и совершенстве, или, точнее сказать, для того, чтобы «соответствовать» той изменчивой реальности, которая сама перманентно утрачивает и обретает собственную
207 Зандкюлер Х.Й.
Репрезентация, или Как реальность может быть понята философски / Х.Й.
Зандкюлер // Вопр.
философии.
2002.
№ 9.
С.88.


[стр.,150]

идентичность, необходимо разрушить иерархию согласованность, структурированность научного, философского и иных типов деятельности, стереть и опровергнуть дискурсивные границы наш взгляд, именно вторая альтернатива и стала движущей пружиной развития постмодернистской философии.
«Постмодернистская программа» в ее наиболее афористичном и общеизвестном сейчас варианте содержится в работе Ж.-Ф.
Лиотара «Состояние постмодерна»: «если все упростить до предела, то под постмодернизмом следует понимать недоверие к метарассказам»208.
Этим термином и его производными («метарассказ», «метаповествование», «метаистория», «метадискурс») он обозначает все те «объяснительные системы», которые, по его мнению, организуют буржуазное общество и служат для него средством самооправдания: религия, история, наука, психология, искусство (иначе говоря, любое «знание»).
Переработав концепции М.
Фуко и Ю.
Хабермаса о «легитимации», Лиотар рассматривает любую форму вербальной организации этого «знания» как специфический тип дискурса повествования.
Конечная цель этой «литературно» понимаемой философии придание законченности «знанию»; на этом пути обычно и порождались повествовательно организованные философские «рассказы» и «истории», задачей которых было сформулировать свой «метадискурс о знании».
При этом основными организующими принципами философской мысли Нового времени Лиотар называет «великие истории»: гегелевскую диалектику духа, эмансипацию личности, идею прогресса, представление Просвещения о знании как средстве установления всеобщего счастья и т.
д.
Для Лиотара «век постмодерна» в целом характеризуется эрозией веры в «великие метаповествования», в «метарассказы», легитимирующие, объединяющие и «тотализирующие» представления о современности.
Сегодня, пишет Лиотар, мы являемся свидетелями раздробления, 208 Лиотар Ж.Ф.
Состояние постмодерна / Ж.-Ф.
Лиотар.
СПб.: Алетейа, 1998.
С.
10.

[Back]