|
84 духовенством шиитского и суннитского учений. Ими являлись, как ранее указывалось, установление государственного контроля над радикальными исламистами, «недоброжелательными» (по языку документа) по отношению к российской власти, и воспрепятствование проникновению из Персии и Турции чужеземных и враждебных религиозных идей. Таким образом, еще 130 лет назад отечественный законодатель защитил государство от религиозного экстремизма и проникновения извне радикальных исламских течений. Эта параллель далеко не в пользу нынешней России в нашем отечестве не принято своевременно извлекать уроки из прошлого с тем, чтобы избежать ошибок в настоящем. Обращение к салафийе является своеобразной формой исламизации народов Северного Кавказа, не завершенной в XIX в. и продолжающейся с большей или меньшей интенсивностью по сей день. Сопряженное с ней углубление «мусульманского чувства права» выражается в стремлении восстановить в обществе (полностью или частично) полноценный шариат. Реставрация шариата, формирование мусульманско-правового пространства с последующим созданием «исламского государства» противоречат господствующей воле современной России и встречает формальное противодействие. Легитимность и историческая обусловленность на Северном Кавказе салафийи («ваххабизма»), какой бы ни была, но мнению А.А. Игнатенко «незбежность фундаментализма»101, не подтверждается. Объективность требует уточнить, что объектом осмысления является не салафийя, а «ваххабизм», т.е. одно из частных проявлений салафитской традиции. Салафийя не имеет глубоких социокультурных корней на Северном Кавказе. На Северном Кавказе неформальные сообщества салафитов существуют в Дагестане, сторонниками салафийи считают себя мног ие чеченцы, небольшие группы ее приверженцев существуют в Кабардино-Балкарии (среди балкарцев) 101 Игнатенко А.А. Указ. раб. С.28. |
130 Республики Дагестан «О запрете ваххабитской и иной экстремистской деятельности на территории Республики Дагестан». Закон республики создал юридическую базу для противостояния радикальным течениям и опередил в этом отношении федеральную власть. Противоречащей Конституции Республики Дагестан, угрожающей территориальной целостности и безопасности республики признаны и запрещены на территории республики, кроме прочего: создание и функционирование ваххабитских и других экстремистских организаций (объединений), деятельность которых направлена на насильственное изменение конституционного строя, подрыв безопасности государства, нарушение общественной безопасности и общественного порядка; деятельность религиозных миссий, их филиалов, религиозных учебных заведений, благотворительных и иных фондов, военно-спортивных и других лагерей, отдельных миссионеров, физических лиц, проповедующих идеи экстремистского толка. Значение этого нормативного акта состоит, однако, не только в введении запрета на «ваххабизм». Его можно и должно осмыслить и оценить также с позиций государственной защиты129 традиционного суннитского ислама в Дагестане от внешнего негативного влияния. Вместе с тем, следует отметить поразительное сходство данного закона с основными целями, заложенными в принятое еще 5 апреля 1872 г. Государственным советом России Положения об управлении мусульманским духовенством шиитского и суннитского учений. Ими являлись, как ранее указывалось, установление государственного контроля над радикальными исламистами, «недоброжелательными» (по языку документа) по отношению к российской власти, и воспрепятствование проникновению из Персии и Турции чужеземных и враждебных религиозных идей. Таким образом, еще 130 лет назад отечественный законодатель защитил государство от 129 Игнатенко А.А. Указ. раб. С.ЗЗ. 131 религиозного экстремизма и проникновения извне радикальных исламских течений. Эта параллель далеко не в пользу нынешней России в нашем отечестве не принято своевременно извлекать уроки из прошлого с тем, чтобы избежать ошибок в настоящем. Обращение к салафийе является своеобразной формой исламизации народов Северного Кавказа, не завершенной в XIX в. и продолжающейся с большей или меньшей интенсивностью по сей день. Сопряженное с ней углубление «мусульманского чувства права» выражается в стремлении восстановить в обществе (полностью или частично) полноценный шариат. Реставрация шариата, формирование мусульманско-правового пространства с последующим созданием «исламского государства» противоречат господствующей воле современной России и встречает формальное противодействие. Легитимность и историческая обусловленность на Северном Кавказе салафийи («ваххабизма»), какой бы ни была, по мнению А.А. Игнатенко «незбежность фундаментализма»130, не подтверждается. Объективность требует уточнить, что объектом осмысления является не салафийя, а «ваххабизм», т.е. одно из частных проявлений салафитской традиции. Салафийя не имеет глубоких социокультурных корней на Северном Кавказе. На Северном Кавказе неформальные сообщества салафитов существуют в Дагестане, сторонниками салафийи считают себя многие чеченцы, небольшие группы ее приверженцев существуют в КабардиноБалкарии (среди балкарцев) и Карачаево-Черкесии (среди карачаевцев). «Ваххабизм» нередко отождествляется с фундаментализмом и исламским экстремизмом. Председатель Госсовета Дагестана М.А. Магомедов определяет ваххабизм как «нетрадиционное течение в исламе». Идеологизированный подход к этому вопросу в 90-х годах, по сути, возобладал над научным и порой оказывает воздействие даже на позиции некоторых ученых. На110 Игнатенко А.А. Указ. раб. С.28. |