Проверяемый текст
Манкиева Хадишт Мухтаровна. Генезис правовой культуры народов Северного Кавказа (Диссертация 2006)
[стр. 85]

85 и Карачаево-Черкесии (среди карачаевцев).
«Ваххабизм» нередко отождествляется с фундаментализмом и исламским экстремизмом.
Председатель Госсовета Дагестана М.А.
Магомедов определяет ваххабизм как «нетрадиционное течение в исламе».
Идеологизированный подход к этому вопросу в 90-х годах, по сути, возобладал над научным и порой оказывает воздействие даже на позиции некоторых ученых.

Надо отметить, что объектом критики со стороны государственных и духовных деятелей является не салафизм, а «ваххабизм», имеющий внешний источник религиознополитический радикализм.
Феномены «салафийя», «фундаментализм», «ваххабизм» на Северном Кавказе не равнозначны.
С точки зрения просвещенного исследователя существует видимая разница.
В.О.
Бобровников обоснованно рассматривает «ваххабизм» как частный вид политизированного радикального ислама (исламизма), возникшего в связи с ломкой местных религиозных традиций в ходе секуляристских модернизаторских реформ XX в.
Это движение оказывает весьма деструктивное влияние на постсоветское мусульманское
общество102.
В этой связи, высказанные в последнее время соображения о том, что на нынешнем этапе социально-политического развития общества необходимо прямое государственное вмешательство в предотвращение распространения «ваххабизма», представляются оправданными.

2.3.
Перспективы развития правовой культуры на Северном Кавказе Шариат на Северном Кавказе это один из векторов, воздействующих на мировоззрение и правосознание индивида, этнического социума.
Вместе с тем, распространен также не правовой подход к шариату, в котором он предстает неким исключительно духовным феноменом, полностью лишенным всякой социальной и правовой значимости.
Активное возрождение на Северном
102 Бобровников В.
О.
Ислам на постсоветском Северном Кавказе: мифы и реалии / Ислам на постсоветском пространстве: взгляд изнутри.
-М., 2001.С.81.
[стр. 131]

131 религиозного экстремизма и проникновения извне радикальных исламских течений.
Эта параллель далеко не в пользу нынешней России в нашем отечестве не принято своевременно извлекать уроки из прошлого с тем, чтобы избежать ошибок в настоящем.
Обращение к салафийе является своеобразной формой исламизации народов Северного Кавказа, не завершенной в XIX в.
и продолжающейся с большей или меньшей интенсивностью по сей день.
Сопряженное с ней углубление «мусульманского чувства права» выражается в стремлении восстановить в обществе (полностью или частично) полноценный шариат.
Реставрация шариата, формирование мусульманско-правового пространства с последующим созданием «исламского государства» противоречат господствующей воле современной России и встречает формальное противодействие.
Легитимность и историческая обусловленность на Северном Кавказе салафийи («ваххабизма»), какой бы ни была, по мнению А.А.
Игнатенко «незбежность фундаментализма»130, не подтверждается.
Объективность требует уточнить, что объектом осмысления является не салафийя, а «ваххабизм», т.е.
одно из частных проявлений салафитской традиции.
Салафийя не имеет глубоких социокультурных корней на Северном Кавказе.
На Северном Кавказе неформальные сообщества салафитов существуют в Дагестане, сторонниками салафийи считают себя многие чеченцы, небольшие группы ее приверженцев существуют в КабардиноБалкарии (среди балкарцев) и Карачаево-Черкесии (среди карачаевцев).
«Ваххабизм» нередко отождествляется с фундаментализмом и исламским экстремизмом.
Председатель Госсовета Дагестана М.А.
Магомедов определяет ваххабизм как «нетрадиционное течение в исламе».
Идеологизированный подход к этому вопросу в 90-х годах, по сути, возобладал над научным и порой оказывает воздействие даже на позиции некоторых ученых.

На110 Игнатенко А.А.
Указ.
раб.
С.28.


[стр.,132]

132 до отметить, что объектом критики со стороны государственных и духовных деятелей является не салафизм, а «ваххабизм», имеющий внешний источник религиозно-политический радикализм.
Феномены «салафийя», «фундаментализм», «ваххабизм» на Северном Кавказе не равнозначны.
С точки зрения просвещенного исследователя существует видимая разница.
В.О.
Бобровников обоснованно рассматривает «ваххабизм» как частный вид политизированного радикального ислама (исламизма), возникшего в связи с ломкой местных религиозных традиций в ходе секуляристских модернизаторских реформ XX в.
Это движение оказывает весьма деструктивное влияние на постсоветское мусульманское
общество131.
В этой связи, высказанные в последнее время соображения о том, что на нынешнем этапе социально-политического развития общества необходимо прямое государственное вмешательство в предотвращение распространения «ваххабизма», представляются оправданными.

3.2.
Перспективы развития правовой системы Северного Кавказа Шариат на Северном Кавказе это один из векторов, воздействующих на мировоззрение и правосознание индивида, этнического социума.
Вместе с тем, распространен также не правовой подход к шариату, в котором он предстает неким исключительно духовным феноменом, полностью лишенным всякой социальной и правовой значимости.
Активное возрождение на Северном
Кавказе традиционных социальных институтов, имеет, как правило, религиозный характер, определяемый синтезом мусульманства с местными традициями.
Анализ результатов социальных исследований, практика прокурорского надзора за исполнением законодательства о религиозных 1,1 Бобровников В.
О.
Ислам на постсоветском Северном Кавказе: мифы и реалии / Ислам на постсоветском пространстве: взгляд изнут-РИ.-М., 2001.С.81.


[стр.,133]

133 конфессиях, опыт борьбы правоохранительных органов с экстремизмом и терроризмом на Северном Кавказе показывают, что проводимая борьба с «ваххабизмом» имеет положительные результаты и встречает позитивное отношение со стороны большинства мусульманских сообществ.
Проблема развития мусульманско-правовой культуры зримо присутствует в общественной жизни северокавказских этносов, однако везде она имеет разную степень сложности.
В западной части региона ситуация не столь остра.
По мнению И.Л.
Бабич, «ни в самом народе, т.е.
в его религиозном правосознании, ни в среде сельских духовных лиц к настоящему времени не сложилась потребность в развитии и углублении норм шариата»132.
Заметим, однако, что ни в Ингушетии, ни в КарачаевоЧеркесии, ни в Адыгее, обращение к шариату не преследуется, если, конечно, оно не инициировано радикальными исламскими группами и не имеет экстремистской направленности.
Более того, в декабре 1997 г.
в Республике Ингушетия согласно указу президента Р.
Аушева был принят закон о мировых судьях, в ст.
3 которого им предписывалось в своей работе следовать также нормам адата и шариата.
Однако этот закон так и не был осуществлён на практике.
Вскоре после его принятия появился федеральный закон о мировых судьях, автоматически упразднивший ингушский законопроект.
Сужение сферы реализации адатского и мусульманского права в 40 90-е годы XX в.
связано с сужением правового пространства ислама на Северном Кавказе.
Гибель в репрессиях 30-50 годов судей (кади) и знатоков шариата, наконец, секуляризация шариата и общества вызвали, по мнению В.О.
Бобровникова, забвение основных правовых норм ханафитской и шафитской школ.
Сейчас различия мазхабов чувствуются только на уровне обрядов и «символа веры»133.
132 Бабич И.
Л.
Ислам в Кабардино-Балкарии: правовые аспекты // Россия и Мусульманский мир.
2000.
№7.
С.53.
133 Бобровников В.
О.
Ислам на постсоветском Северном Кавказе: мифы и реалии / Ислам на постсоветском пространстве: взгляд изнутри.
-М., 2001.

С.87.

[Back]