ческие коллизии. Тем не менее, его идейное, концептуальное воздействие на умы российских политиков, на общественное сознание оказалось весьма значительным. С этой точки зрения заслуживает быть отмеченным политический пафос указанного закона, его явная установка на системность, на изъятие власти у бюрократического аппарата в центре и на местах, на придание экономической самостоятельности местному самоуправлению. Многие положения данного закона в последующем нашли отражение в российском законодательстве о местном самоуправлении. Провозглашенные новые управленческие отношения встретили определенное противодействие со стороны аппарата местных органов, привыкших работать в рамках сложившихся стереотипов. Но государственная власть сама оказалась не готовой предоставить местному самоуправлению провозглашенную самостоятельность. Всего лишь через несколько месяцев после принятия Закона 1990 г. одно из радикальных его положений о ликвидации двойного подчинения исполнительных местных органов и подотчетности их, только одноуровневым Советам было отменено. 24 декабря 1990г. Закон РСФСР «О собственности в РСФСР» [141] закрепил положение о том, что на территории РСФСР отношения собственности на землю, другие природные ресурсы, средства производства, предметы потребления и иное имущество регулируются законами РСФСР и республик, входивших в Российскую Федерацию. В законе закреплялось признание государственного суверенитета и экономических интересов республик. Было введено понятие «муниципальная собственность», которая рассматривалась как разновидность государственной. Распоряжение и управление муниципальной собственностью осуществляли соответствующие местные Советы и органы местного самоуправления» (ст. 23). Конституционное закрепление местного самоуправления как управления, отделенного от государственной власти, осуществлялось постепенно. В научной и общественной среде идея отделения местного самоуправления от государственных органов не находила поддержки. Некоторые исследователи счита166 |
253 как власти трудящихся. Проводя аналогии истории и современности, подчеркнем, что в российском законодательстве после Конституции 1993 года подобного положения уже не предусматривалось, что, безусловно, говорит о возрастающем политическом реализме восходящей политической элиты. Восстанавливая последовательность событий, отметим, что Закон «Об общих началах местного самоуправления и местного хозяйства в СССР», однако, не оказал непосредственного практического влияния на местную власть в России, поскольку уже на первом Съезде народных депутатов РСФСР (май-июнь 1990 года) было провозглашено верховенство российских законов. К тому же на местах среди работников исполнительных органов советов было много желающих действовать «по старинке», для этого искался лишь предлог, в данном случае юридические коллизии. Тем не менее, его идейное, концептуальное воздействие на умы российских политиков, на общественное сознание оказалось весьма значительным. С этой точки зрения заслуживает быть отмеченным политический пафос указанного закона, его явная установка на системность, на изъятие власти у бюрократического аппарата в центре и на местах, на придание экономической самостоятельности местному самоуправлению. Многие положения данного закона в последующем нашли отражение в российском законодательстве о местном самоуправлении. Как мы отмечали выше, провозглашенные новые управленческие отношения встретили определенное противодействие со стороны аппарата местных органов, привыкших работать в рамках сложившихся стереотипов. По самое главное состояло в том, что власть сама оказалась не готовой предоставить местному самоуправлению провозглашенную самостоятельность. Всего лишь через несколько месяцев после принятия закона 1990 года одно из радикальных его положений о ликвидации двойного подчинения местных исполнительных органов и подотчетности их только одноуровневым советам было отменено. Если в Законе от 9 апреля 1990 года говорилось, что «исполнительные и распорядительные органы местных советов народных депутатов подчинены |