|
Даже средневековый теизм не сумел до конца преодолеть противоречий, возникших между христианской картиной мира и стремлением Запада к всеобъемлющей рационализации. Сам факт того, что средневековый тин мировосприятия, в конце концов, был преодолен (путь даже это «преодоление» длилось несколько столетий), и западноевропейская культура через Возрождение вернулась к необходимости построения более приемлемой для себя научной картины мира, свидетельствует о не умирающем архетипическом преобладании в западном мировоззрении рационального над иррациональным, понятийного над образным, дискурсивного над поэтическим. Но и в рамках самой эпохи Средневековья христианская картина мира нередко подвергалась рационалистическому перетолкованию. Так, опередив, таким образом, идеи Н. Коперника на две тысячи лет. Характерно, что для Коперника эта мысль чуть нс стоила ему жизни, поскольку нс согласовывалась с догматически истолкованной христианской космологической доктриной. Для ученых Древней Греции такой опасности не было. Опасность существовала скорее для мыслителей, которые так или иначе своими идеями подрывали убежденность в незыблемости рационально-логических законов. Так, как мы знаем, был приговорен к смерти и казнен Сократ, усомнившийся в универсальности и рациональной общезначимости полисной морали. Пифагорейский союз был вынужден держать своё учение в тайне, поскольку их взгляды имели известный оттенок «мистики» и потому не вписывались в научно-рациональную картину мира. Параллельно с этим, элейская школа, во главе с Парменидом, пытается решить проблему несоответствия законов движения природы и законов логического мышления. Эта дилемма в конце концов разрешается в пользу логического мышления («Мысль о предмете и предмет мысли суть одно и то же»). Логическое познание торжествует, беря верх над самой действительностью. Пример Парменида и Зенона еще раз ярко показывает, что древний грек мог пожертвовать всем, чем угодно реальностью движения, изменения, реальностью существования множественности самих вещей, но никак не верой в безграничные возможности логического мышления. 103 |
19 всё же под более существенным влиянием науки и метафизики, нежели иод влиянием мифологии или религиозных воззрений. В отличие от индийской и китайской философии, греческая философия с самого начала пошла по пути поиска первоначала всего сущего. Для грека первый вопрос, который занял его ум, звучал следующим образом: что лежит в основе мироздания, какова субстанция (первооснова) мира? Интересно, что этот вопрос уже имел свой ответ в античной мифологии. Тем не менее, этот ответ, видимо, не удовлетворял древнегреческое мировоззрение, и оно пошло по пути поиска ответа на этот вопрос в научнометафизической плоскости3. Даже средневековый теизм не сумел до конца преодолеть противоречия. возникшие между христианской картиной мира и стремлением Запада к всеобъемлющей рационализации*. Сам факт того, что средневековый тип мировосприятия, в конце концов, был преодолен (пусть даже это «преодоление» длилось несколько столетий) и западноевропейская культура через Возрождение вернулась к необходимости построения более приемлемой для себя научной картины мира, свидетельствует о неумирающем архетипическом преобладании в западном мировоззрении рацио* В ярком противоречии с религиозно-мифологическими установка*»* Анаксимандр аысказывэе* мысль о происхождении человека из «животных другого вида». Современник Пифагора Фияолай высхазал сомнения в геоцентрической системе и предположил, что Земля движется. Представитель белее позднего пифагореизма Гнкст пошел еще дальше: он отстаивал идею врашени* Земли вокруг своей оси в суточном цикле, опередив, таким образом, идеи Н. Коперника на две тысячи лет. Характерно, что для Коперника эта мысль чуть не стоила ему житии, поскольку не согласовывалась с догматически истолкованной христианской космологической доктриной. Д*я ученых Древней Греции такой опасности нс было Опасность существовала скорее для мыслителей, которые так или иначе своими идеям и подрывали убежденность в незыблемости рвцнонально-лохичееккх законов. Гак. как мы жаем. был приговорен к смерти и казнен Сократ, усомнившийся н универсальности и рациональной общезначимости полисной морали. Пифагорейский союз был вынужден держать свое учение и тайне, поскольку их взгляды имели известный оттенок «мистики» и потому не вписывались и нзучмо-рациожыысую картину мира. Параллельно с этим, элейская школа во главе с Парменидом пытается решить проблему несоответствия законов движения природы и законов лотческот мышления. Эти дилемма, и конце концов, разрешается п пользу логическою мышления («Мысль о предмете и предмет мысли суть одно и то же»). Логическое познание торжествует, боря верх над самой действительностью. Пример Парменида и Зенона еше раз ярко показывает, что древний грек мог пожертвовать всем, чем угодно реальностью движения, изменения, реальностью существования множественности самих вещей но никак нс верой в безграничные возможности логического мышления. 4 Болес того, некоторые ученые рассматривают процессы, связанные с рационализацией мировоз1рсния. в качестве фундамента всей западноевропейской культуры в целом (см. Корту нов В.В.. За пределами рациональною. М.,1998) 20 нального над иррациональным, понятийного над образным, дискурсивного над поэтическим. Но и в рамках самой эпохи Средневековья христианская картина мира нередко подвергалась рационалистическому перетолкованию. Так, если мы обратимся к раннему Средневековью, то найдем здесь безусловное мировоззренческое первенство греко-римских традиций, против которых восстает христианская культура5. Одной из типичных проблем философии (в особенности для патристики) становится проблема соотношения веры и знания, христианских догм и метафизических истин. Ориген, разрабатывая теорию о трех смыслах Библии буквальном, моральном и философскометафизическом отдавал безусловное предпочтение последнему. Абсолютно закономерно, что формирование христианской картины мира в Европе заканчивается схоластическими учениями (Ансельм Кентерберийский, Пьер Абеляр, Фома Аквинский, Альберт Великий, Иоанн Дунс Скот, Уильям Оккам)0, которые представляют собой не что иное, как попытку рационально-логической интерпретации христианства. Фома Аквинский, к примеру, пытается рационалистически систематизировать христианское знание, вывести л отчее кие доказательства бытия божьего, апеллируя к здравому смыслу. Конечно, влияние, которое оказала схоластика на последующее развитие христианской доктрины и мировоззрения в целом, неоднозначно. С одной стороны, строгий категориально-логический аппарат помог сохранить преемственность интеллектуальных навыков и научных методов, которые окажутся в дальнейшем востребованными культурой Нового времени. С другой стороны, предельная рационализация и логизация христианства, скорее всего, нс способствовала его подлинному, духовному пониманию. * 6 ’ Закономерно, что языком христианства становится латинский язык, а столицей и центром культуриой жизни * Рич. 6 Рационалистическая интерпретация христианства, по всей видимости. же нс была неизбежной. В ии'лктйской традиции философское тодконаиие христианских доги приняло более «ле.пшеатмыйд» и художественно-обрапиый характер, о ярко свидетельствует вся восточнохристианская патристика (Василий Великий, Григорий Нисский, Григорий Комслов, Ачфилохий Иконийсхий и та). |