|
Локк допускает, что человек, его жизнь и свобода могут быть в некоторых случаях ущемлены, но его частная собственность никогда. В этом пункте либерализм в большой степени начинает попирать гуманистические принципы. Данный парадокс Локк иллюстрирует интересным примером: военачальник может ограничить свободу подчиненного, может послать его на верную смерть это его право. Но тот же военачальник не вправе распоряжаться собственностью своего подчиненного; он не уполномочен забрать его имущество или деньги. Он «может приговорить его к смерти за самовольное оставление поста или за неповиновение самым безрассудным приказам», но «не может, при всей своей абсолютной власти над жизнью и смертью, распорядиться хотя бы одним фартингом из собственности этого солдата или присвоить хотя бы малую толику его имущества»12. На наш взгляд, в этих рассуждениях состоит наиболее уязвимое место, ахиллесова пята любой либеральной системы ценностей, в рамках которой жизнь и свобода человека оказываются менее ценны, нежели его имущество, собственно. В последствии именно этот тезис породит глубочайшие аксиологические искажения в мировоззренческих ориентирах западноевропейского общества, провоцируя фетишизацию и монетаризацию общественного сознания. Дабы оградить народ от возможного произвола законодательной власти, последнюю необходимо конституционно ограничить. Локк формулирует несколько важнейших принципов такого ограничения. Он говорит о том, что. во-первых, закон должен быть общезначим для всех, независимо от социального происхождения и финансового веса в обществе. Во-вторых, провозглашенные властью законы должны работать не на угнетение или подавление людей, а на их благо. В-третьих, государственп Локк Дж. Сочинения. 'Г. 3, С.310. |
288 чтобы зафиксировать «букву» закона и не допустить его произвольного толкования. Да, отмечает Локк, естественный закон известен большинству людей, но, существуя лишь в их сознании, он рискует быть искажен или же неверно интерпретирован. Центральное требование, которое выдвигает Локк к законодательной власти, вытекает из существа естественного закона, согласно которому собственность человека не может быть отчужденной ни при каких условиях. Ведь создание гражданского общества преследует своей главной целью сохранение собственности. Этому принципу и должна следовать законодательная власть. Собственность выше самого человека. Локк допускает, что человек, его жизнь и свобода могут быть в некоторых случаях ущемлены, но его частная собственность никогда. В этом пункте либерализм в большой степени начинает попирать гуманистические принципы. Данный парадокс Локк иллюстрирует интересным примером: военачальник может ограничить свободу подчиненного, может послать его на верную смерть это его право. Но тот же военачальник не вправе распоряжаться собственностью своего подчиненного; он нс уполномочен забрать его имущество или деньги. Он «может приговорить его к смерти за самовольное оставление поста или за неповиновение самым безрассудным приказам», но «не может, при всей своей абсолютной власти над жизнью и смертью, распорядиться хотя бы одним фартингом из собственности этого солдата или присвоить хотя бы малую толику его имущества»225. На наш взгляд, в этих рассуждениях состоит наиболее уязвимое место, ахиллесова пята любой либеральной системы ценностей, в рамках которой жизнь и свобода человека оказываются менее ценны, нежели его имущество, собственно. Впоследствии именно этот тезис породит глубочайшие аксиологические искажения в мировоззренческих ориентирах западноевропейского общества, провоцируя фетишизацию и монетаризацию общественного сознания. 235 Там же, С. 345. 289 Дабы оградить народ от возможного произвола законодательной власти, последнюю необходимо конституционно ограничить. Локк формулирует несколько важнейших принципов такого ограничения. Он говорит о том, что, во-первых, закон должен быть общезначим для всех, независимо от социального происхождения и финансового веса в обществе. Вовторых, провозглашенные властью законы должны работать не на угнетение или подавление людей, а на их благо. В-третьих, государственная власть ни в коем случае нс должна иметь права на одностороннее, несогласованное с народом повышение налогообложения. И наконец, в-четвертых, законодательная власть ни при каких обстоятельствах не должна передавать свои функции другим лицам22*. Локк отстаивает право народа на восстание, на насильственное свержение действующей власти. Эта крайняя мера, по его мнению, оправдана лишь в том случае, если государственная власть не выполняет своего главного предназначения, то есть не способствует сохранению собственности граждан. Здесь опять-таки английский ученый ставит на первое место отнюдь не сохранение жизни или свободы, а сохранение частной собственности. Если же некто призывает к революции, исходя из других соображений, его следует назвать «мятежником» и соответствующим образом наказать. Для Локка единичные факты несправедливости и угнетения не являются достаточным поводом дтя революционных действий. С его точки зрения, революция оправдана только тогда, когда насилие государственной власти касается большей части населения, корыстные действия правителей начинают приводить к катастрофе общенационального масштаба. т Эти воистину замечательные принципы Джона Локка на практике выполняются редко, даже в госудвретх, провозглашающих себя «либеральными!'. К сожалению, мы часто являемся свидетелями, когда иод лозунгом зашиты «прав человека* и «общечеловеческих ценностей» западноевропейские страны и США ведут откровенно агрессивную, разрушительную политику в отношении, в частности, стран «третьего мира» Насколько нам известно, повышение налогов в реальной общественнополитической жизни нс сопровождается народными референдумами. Такие либеральные государства, как Германия. Италия. Франция сплошь и рядом практикуют передачу функций законодательной «ласти власти исполнительной. Наконец, весьма проблематично и ханжески звучит тезис о том, что закон индифферентен к финансовому состоянию гражданина. |