|
пункту коммунистической доктрине. С другой стороны, личная собственность может рассматриваться в либеральном духе, в качестве предпосылки правовой и политической свободы человека. Подытоживая свои рассуждения, Ьолаффи даже вводит в оборот весьма показательный фразеологизм еврокоммунистическая либерализация социализма . Помимо сказанного, «еврокоммунизм» выдвинул весьма плодотворную, на наш взгляд, идею о возможности социально-политического реформирования общества с одновременным сохранением собственно экономической системы либерального типа. Иными словами, у «еврокоммунистов», впрочем, как и у множества ученых социал-демократической направленности, просматривается тенденция к ограничению либерализма сферой экономики. Либерализм, естественно, сопротивляется подобным тенденциям, поскольку сужение либеральной теории до экономических рамок означает крушение либерализма как универсальной социально-политической доктрины, как системы ценностей и как идеологии. Поэтому либерализм настаивает на тесной связи между экономическими и социальнополитическими процессами, причем таким образом, что первые детерминируют последние. Либерализм пытается сохранить свой основной «классический» принцип, согласно которому только экономическая свобода может быть источником и гарантом свободы политической, социальной, нравственной, духовной. Отсюда следует вывод либеральных мыслителей: высшей степени политической свободы общество может достичь только при капитализме64 65. 1971. 8. 52; Бернштейн Э. Предпосылки социализма и задачи социалдемократии. Одесса, 1901. С. 22. 64 Во1аГП А. ЫЬега1 ипс! зогзайзПсЬе Е1етеп(е 1т Еигокоттитлзтия. 1п: ЫЬегаПзтиз ипб 8о21аП5тиз. МагЬиг§, 1989. 8. 109-119. 65 Как мы уже подчеркивали, утверждения о первичности экономической свободы предпосылает либерализму сомнительный аксиологиче |
В отличие от классического марксизма, «еврокоммунизм» занимает более компромиссные позиции в своем отношении к частной собственности. Итальянский политический мыслитель А. Болаффи напоминает нам, что коммунистическая теория, отвергая частную собственность, вовсе не отвергает собственность личную. Её-то он и пытается рассматривать в качестве основы человеческой свободы. По его мнению, личная собственность. не являясь эксплуататорской по своей сути, не создавая прибавочной стоимости, нс противоречит, таким образом, ни одному пункту коммунистической доктрины. С другой стороны, личная собственность может рассматриваться в либеральном духе, в качестве предпосылки правовой и политической свободы человека. Подытоживая свои рассуждения, Болаффи лаже вводит в оборот весьма показательный фразеологизм еврокоммунистическая либерализация социшизма2' . Помимо сказанного, «еврокоммунизм» выдвинул весьма плодотворную, на наш взгляд, идею о возможности социально-политического реформирования общества, с одновременным сохранением собственно экономической системы либерального типа. Иными словами, у «еврокоммун истов», впрочем, как и у множества ученых социал-демократической направленности, просматривается тенденция к ограничению либерализма сферой экономики. Либерализм, естественно, сопротивляется подобным тенденциям, поскольку сужение либеральной теории до экономических рамок означает крушение либерализма как универсальной социально-политической доктрины, как системы ценностей и как идеологии. Поэтому либерализм настаивает на тесной связи между экономическими и социально-политическими процессами, причем таким образом, что первые детерминируют последние. Либерализм пытается сохранить свой основной «классический» принцип, согласно которому только экономическая свобода может быть источником и гарантом свободы политической, социальной, нравственной, духовной. Отсюда следует 302 В0ЫТ1 А. ЫЬсга! ипй зсмпаКзисЬс Е1сшсгис йп Еигокопипшияпи*. 1п: 1.:ЬегаНхти$ иж! 8ог1а1■'зтиз. МагЬиг§. 1989. 5. 109-119. 303 вывод либеральных мыслителей: высшей степени политической свободы общество может достичь только при капитализме248. В последней трети XX века общественно-политическая практика Западной Европы характеризуется постоянной сменой ориентаций. I Годобное «шараханье» из стороны в сторону обуславливается, на наш взгляд, сменой приоритетов: экономических на социальные и наоборот. К 70-м годам, благодаря либеральным принципам, Европа добилась существенных экономических результатов, и встал вопрос о смене приоритетов в области социальной политики. В эти годы начинает вступать в силу кейнсианская модель общественного развития, более известная под именем концепции «государства всеобщего благоденствия». Для нес характерны: признание необходимости внедрения в жизни смешанной экономики, сочетание частного сектора с государственным, признание права государства вмешиваться в экономическую и социальную жизнь общества. В кейсианской модели общественно-политического развития основной упор был сделан на обеспечение социальных потребностей населения. В результате приблизительно к середине 80-х годов наряду с значительными достижениями в области социального обеспечения населения (рост темпов расходов на здравоохранение, социальных пособий, образование и культуру, социальное строительство) в Европе наблюдается общий спад экономики, рост государственного долга. На фоне этого возрождается ностальгия по «классическому либерализму», критика социалистических Ках мы уже подчеркивали, утверждения о первичности экономической свободы предпосылают либерализму сомнительный аксиологический оттенок. Нс касаясь мировоззренческих и этических сложностей, которые неизбежно возникают при подобной постановке вопроса, обратим лишь внимание на то. что политическая н социальная свободы теряют в либерализме свой безусловный характер, поскольку становятся непосредственно зависимыми от материально-экономических факторов. Как нам представляется, обозначенная посылка либеральной теории не подтверждается также историческими реалиями, Афинская демократия, к которой так любил апеллировать классический либерализм, естественно, не могла основываться на капиталистических отношениях. Тем не менее, уровень социальной и политической свободы был здесь беспрецедентно высоким. То же самое можно сказать и об общественно-политической ситуации раннего Рима и о феномене Новгородской Республики. Небезынтересным в этом плане может оказаться и анализ фашистского режима в Германии и Италии. В этих странах, напротив, мы встречаем бурный рост капиталистических отношений, развитие частного секторе и одновременно чрезвычайную несвободу в социальной и политической жизни ВсС эго говорит о том, что отношения между экономикой и политикой, между свободой экономической и социально-политической складываются не столь механистично, как это представляет себе либеральная теория, |