ничего «частного» не признаем. Для нас все в области хозяйства есть публично-правовое, а не частное. Мы допускаем капитализм только государственный... отсюда расширить применение государственного вмешательства во всяческие «тайны» и «частноправовые» отношения...» [87] Речь в ней идет по сути дела о принципе «двойного подчинения» предприятий, хозяйствующих в условиях «организованного капитализма». Как известно, в дискуссиях 20-х годов (ведущихся с позиций различного мировидения) «левыми», «правыми» коммунистами и политэкономами старой дореволюционной школы подчеркивалась все же главная мысль о том, что частный капитал в России на протяжении своей истории не создал своего главного института мощной кредитно-банковской системы, подчиняющей своей воле государство, делающей его орудием своей политики. Государство сохранило относительную самостоятельность по отношению к банкирам, поскольку главными инструментами государственного регулирования оставались бюджет и основанный на его источниках государственный кредит. Кредитные институты частноправового характера играли подчиненную роль, поскольку сами «торговали государственными денежными знаками на комиссионной основе». [82] В соответствии с данной традицией, «поскольку в накоплениях частного капитала существенных сдвигов после революции не произошло, считали как экономисты-коммунисты, так и представители старой, дореволюционной школы, восстанавливаемая банковская система Советской России должна быть лишь передаточной инстанцией для сумм, выделяемых административным путем». [84] Само собой разумеется, что любому банку изначально присуща хозрасчетная функция он не может не производить «отсев» плохо работающих предприятий. Но «отсев» не что иное, как банкротство, а в России исторически господствовал принцип покровительства отечественной промышленности. Как отмечал участвующий в дискуссии о Госбанке историк коммерческого кредита в России И.И. Левин, «хозяйственные институты не зарождаются внезапно, не вырастают 147 |
297 дореволюционное Министерство финансов по отношению к акционерным предприятиям: а) с иностранным капиталом, допущенным на известных условиях; б) с долевым участием казны; в) с сепаратным законодательством, т.е. частным предприятиям, заключившим картельные и си иди кате кие соглашения на сокращение производства с целью искусственного повышения цен на исполнение госзаказа и др. Ничего сугубо социалистического или же коммунистического не содержалось в известной ленинской фразе относительно контроля над деятельностью частника: «мы ничего «частного» не признаем. Для нас все в об. ласти хозяйства есть публично-правовое, а не частное. Мы допускаем капитализм только государственный... Отсюда расширить применение государственного вмешательства во всяческие коммерческие «тайны» и «частноправовые» отношения...» Речь в ней идет по сути дела о принципе «двойного подчинения» предприятий, хозяйствующих в условиях «организованного капитализма». Как известно, в дискуссиях 20-х годов (ведущихся с позиций различного мировидсния) «левыми», «правыми» коммунистами и политэкономами старой дореволюционной школы подчеркивалась все же главная мысль о том, что частный • капитал в России на протяжении своей истории не создал своего главного института мощной кредитно-банковской системы, подчиняющей своей воле государство, делающей его орудием своей политики. Государство сохранило относительную самостоятельность по отношению к банкирам, поскольку главными инструментами государственного регулирования оставались бюджет и основанный на его источниках государственный кредит. Кредитные институты частно-правового характера играли подчиненную роль, поскольку сами «торговали государственными денежными знаками на комиссионной основе». В соответствии с данной традицией, «поскольку в накоплениях частного * капитала существенных сдвигов после революции не произошло, считали экономисты-«традиционалисты», восстанавливаемая банковская система Советской России должна быть лишь передаточной инстанцией для сумм, выдет 298 ляемых административным путем».351 Само собой разумеется, что любому банку изначально присуща хозрасчетная функция он нс может не производить «отсев» плохо работающих предприятий. Но «отсев» не что иное, как банкротство, а в России исторически господствовал принцип покровительства отечественной промышленности. Как отмечал участвующий в дискуссии о Госбанке историк коммерческого кредита в России И.И. Левин, «хозяйственные институты не зарождаются внезапно, не вырастают в течение ночи, они не парвеню без роду и племени, без предков и традиций. Их возникновение имеет обычно свою историю».352 Принцип покровительства государства отечественной промышленности был закреплен в административном «плановом начале», положенном в основу вертикали управления производством. Говорить о наследии «военного коммунизма», о том, что трестам времен нэпа достался в наследство «этот пережиток главкизма» могли только люди, поверхностно знакомые с русской историей. И они говорили об этом в 30-х годах, подчеркивая свои личные заслуги в строительстве социализма, выработке основополагающих принципов функционирования отечественной промышленности. Но, представляется, данные принципы до них были определены глубинной исторической традицией, а не свободным выбором строителей «нового общества». Представляется странным, что произошедший разрыв в осмыслении истории, но нс в реальном хозяйственном наследии, не был в полной мере осознан последующими исследователями нэпа. В частности, академик Н.Я. Петраков в годы перестройки утверждал, что «традиционный для нашего времени способ лишения хозрасчетного звена самостоятельности был изобретен в 1923 году, когда право распоряжаться имуществом треста было предоставлено одновременно и ему, и вышестоящему органу управления. Статья 6 закона о трестах гласила: «Трест владеет, пользуется и распоряжается предоставленным ему государством имуществом», но одновременно... основной капитал национализированных предпри |