|
в течение ночи, они не парвеню без роду и племени, без предков и традиций. Их возникновение имеет обычно свою историю». [84] Представляется, не стоит судить о разработчиках хозяйственного права 20-х годов поверхностно, по материалам партийных и комсомольских дискуссий. В своем абсолютном большинстве «спецы» («буржуазные специалисты»), привлеченные большевистской партией к управлению хозяйством страны, обладали достаточно высокой юридической и экономической культурой. В этом отношении трестовское и синдикатское законодательство, как, впрочем, и акционерное, концессионное и прочее хозяйственное законодательство НЭПа повторяло в своих основных чертах дореволюционное законодательство. Единственной причиной, побуждающей разработчиков к новаторству, к поиску собственных источников внутрипромышленного накопления и формирования собственных источников долгосрочных кредитных ресурсов, были проблемы, связанные с «царскими долгами», с положением СССР как «страны-изгоя из мирового сообщества» и стремление избежать повторения той долговой зависимости, которая привела дореволюционную Россию вначале к финансовому, а затем к политическому банкротству. Данное негативное историческое наследие, несомненно, накладывало свой отпечаток и порождало нигилизм в отношении к русской истории, как таковой. На фоне отрицания всех ранее существовавших жизненных ценностных ориентиров: веры, знания, культуры, литературы, искусства, быта, морали и т.д. и т.п., формы хозяйствования и теоретическая экономика подвергалась в 20-е годы не самой крутой ломке. Во-первых, были восстановлены в правах организационно-хозяйственные формы, в которых существовала дореволюционная промышленность до начала первой мировой войны: тресты и синдикаты. Во-вторых, возрождены были традиционные каналы привлечения частного капитала к казенному предпринимательству: а)«товарищества лиц» (простое и полное товарищество); б) «товарищество капиталов» (акционерные общества); в) общества взаимного кредита; г) все 148 |
299 ятий был изъят из торгового оборота, и полномочия по его управлению были переданы ВСНХ и другим наркоматам».353 Можно было бы предложить академику встречный вопрос: где, в какой стране закон разрешает арендатору частным образом распоряжаться, т.е. торговать арендованным имуществом, без согласия на то арендодателя? Представляется, не стоит судить о разработчиках хозяйственного права 20-х годов поверхностно, по материалам партийных и комсомольских дискуссий. В своем абсолютном большинстве «спецы» («буржуазные специалисты»), привлеченные партией к управлению хозяйством страны, обладали достаточно высокой культурой. А культура не есть отвлеченное понятие; культура не всезнайство, почерпнутое из хороших и разных книжек, культура есть унаследованная от предшествующих поколений традиция мышления. В этом отношении трестовское и синдикатское законодательство, как, впрочем, и акционерное, концессиопное и прочее хозяйственное законодательство нэпа повторяло в своих основных чертах дореволюционное законодательство. Единственной причиной, побуждающей разработчиков к новаторству, к поиску собственных источников внутрипромышлейного накопления и формирования собственных источников долгосрочных кредитных ресурсов, были проблемы, связанные с «царскими долгами», с положением СССР как «страны-изгоя из мирового сообщества» и стремление избежать повторения той долговой зависимости, которая привела дореволюционную Россию вначале к финансовому, а затем к политическому банкротству. Данное негативное историческое наследие, несомненно, накладывало свой отпечаток и порождало нигилизм в отношении к русской истории, как таковой. На фоне отрицания всех ранее существовавших жизненных ценностных ориентиров: веры, знания, культуры, литературы, искусства, быта, морали и т.д. и т.п., формы хозяйствования и теоретическая экономика подвергалась в 20-е годы не самой крутой ломке. Во-первых, были восстановлены в правах организационно-хозяйственные формы, в которых существовала дореволюцион пая промышленность до начала первой мировой войны: тресты и синдикаты. Во-вторых, возрождены были традиционные каналы привлечения частного капитала к казенному предпринимательству: а) «товарищества лиц» (простое и полное товарищество); б) «товарищества капиталов» (акционерные общества); в) общества взаимного кредита; г) все ранее существовавшие формы дореволюционной кооперации; д) концессионные формы привлечения иностранного капитала; е) товарные и фондовые биржи; ж) комиссионное и торговое посредничество с правом получения процентного дохода. Государственная монополия была установлена лишь на внешнеэкономическую деятельность, что было связано с угрозой ареста собственности хозяйствующих субъектов за рубежом (у государства больше прав и возможностей в защите своего достоинства за границей), и страховую деятельность, поскольку все виды страховых накоплений, обесцененные войной и революцией, самим ходом событий перелагались на государственный бюджет. В исследованиях, посвященных истории нэпа, не всегда четко проводится различие между мерами, отражающими особенности переходного периода и той экономической политикой, которая действительно отражала курс развития экономики Советской России «всерьез и надолго». В результате на первый план при характеристике нэпа выдвигаются те его черты, которые можно охарактеризовать как «специфически нэповские» (политика госкапитализма, частный кредит, торговый оборот, разгосударствление ранее национализированных предприятий, иностранные концессии, внешние займы и т.д.). В свою очередь, вне рамок нэпа анализируются мероприятия, направленные на исправление ошибок, допущенных старой властью, тех, которые, собственно, привели к социальному взрыву в царской России. Это, прежде всего, курс на формирование независимой от международных кредиторов экономики. Россия должна была разрешить то историческое противоречие, которое ей слишком дорого обходилось: великая держава (по своему политическому значению) была полуколонией в экономических отношениях с Западом. Нельзя не сказать, что царское прави300 |