|
35 ва. Какие же причины препятствовали появлению и существованию в столь прогрессивной римской правовой системе института представительства? На этот вопрос мнения исследователей разделились. Пухта1 и Шерль1 2 объясняют такое положение сугубо личным характером древнеримских обязательственных отношений. Эндэман («Нап с! е1 згеН!» § 2 7. №4)3 и Унгер («Б1е VегТга^е ес1.»)4 причину недопустимости представительства в Риме видели в этических соображениях. Н.О. Нерсесов указывает, что точка зрения последних основывается на следующем положении: «Воля всякого свободного римлянина в сфере его гражданских отношений была суверенной; поэтому воля одного не могла юридически действовать как воля другого. Одним словом, личность римского гражданина характеризуется строго индивидуальной самостоятельностью и абсолютным эгоизмом, качествами, которые препятствовали ему служить органом другого для приобретения имущественных прав».15 Формирование института представительства в России имело свои особенности. Российское законотворчество подверглось существенно меньшему влиянию римского права, нежели западноевропейское. Как институт гражданского права, представительство не было выделено из общей массы законодательных постановлений, но по дошедшим до нас историческим свидетельствам можно сделать вывод о существовании представительских отношений в России в довольно ранний период. По одному из источников законодательства того периода Русской Правде (ст. 47-55) были известны только два вида обязательств: обязательства из причинения вреда и обязательства из договоров. В эпоху раннего феодализма обязательство из причинения вреда сливалось с преступлением и 1 См.: Нерсесов Н.О. Указ. соч. С. 111. 2 Шерль в Иериига Мйулг1ат§ Гиг Ггетс1е КесЬ^&езсЬаЙе, помещ. в журнале ЗагЬисЬег Гиг сИе Оо&тайк с1ез Ьеий^еп гоппзсйеп ипс! йетзсЬеп РпуаГгесИз, II, стр. 29. См.: Нерсесов Н.О. Указ. соч. С. 111. 4 См.: Там же. ь Там же. С. 112. |
50 При сознательном ведении чужих дел в своем интересе, для получения собственной выгоды гестору давался иск только при условии, что его действия приносили хозяину дела какое-то обогащение. Хозяин дела получал в таком случае иск на общих основаниях, как при «обычном» ведении чужих дел, а размер ответственности перед гестором определялся размером обогащения последнего. Также предусматривалось и такое положение, когда лицо вело дело, добросовестно считая его своим, а оно, в действительности, являлось делом другого лица. Если действия мнимого гестора приводили к его обогащению за счет хозяина дела, он должен был отвечать перед собственником вещи в размере своего обогащения. Хотя, как отмечают источники, общих последствий ведения дел в подобного рода случаях (в особенности, ответственности за убытки) не возникало65. Изложенное позволяет сделать вывод о том, что в римском частном праве институт действий в чужом интересе без поручения сложился, с одной стороны, в связи с необходимостью защиты интересов отсутствующего хозяина, который не уполномочил какое-либо лицо вести свои дела, с другой положения данного института применялись и в случаях ведения чужих дел в собственном интересе. Обзор исторической литературы по обозначенным направлениям научного исследования позволяет утверждать, что институт действий в чужом интересе в древнерусском праве отсутствовал. Так, например, одному из источников законодательства того периода Русской Правде (сг. 47-55) были известны только два вида обязательств: обязательства из причинения вреда и обязательства из договоров. В эпоху раннего феодализма обязательство из причинения вреда сливалось с преступлением и именовалось «обидой». Что касается обязательств из договоров, то в этот период они имели своим последствием установление прав на обязанное лицо. Существовавшая в Киевском 65 Там же. С. 547. |