|
об отдельных книгах, фильмах, спектаклях, произведениях живописи, с которыми они, как правило, знакомились случайно. Реальные результаты таких эмоциональных воздействий проследить, нелегко, поскольку они не закреплены документально. Именно в этом слое виделось воплощение грядущей социальной однородности общества, “живые зачатки слияния в исторической перспективе рабочего класса и интеллигенции” .1 1 Формирование социального состава советской интеллигенции опирается на фундаментальный принцип советского общества: “Вузы для рабочих и крестьян”.12 Вследствие этого, а также с введением в 50-60-е гг. новых льгот “производственникам” и возобновлением рабфаков, выходцев из интеллектуального слоя среди студентов вузов насчитывалось до 40-45 % и в 70-е гг. этот уровень не поднимался выше 50%. Среди принятых на 1 курс с конца 60-х до конца 70-х гг. доля выходцев из интеллигенции упала почти на 10 пунктов (с 55 до 45%). Среди выпускников средних специальных учебных заведений, замещавших основную массу должностей ИТР и других массовых интеллигентских профессий, выходцев из интеллигенции было в среднем не более 20% .'3 В итоге советская интеллигенция была более, чем на три четверти интеллигенцией в первом поколении и мало отличалась по культурному уровню от массы населения. Лишь наиболее элитарной своей частью (академическая среда, некоторые категории творческой интеллигенции) ее состав отличался повышенной долей потомственных интеллектуалов. Сложными и противоречивыми были и преобразования в культурной сфере в период перестройки. Культура стала для руководства той сферой, в которой можно было достаточно безболезненно продемонстрировать курс на демократические преобразования в стране. Первой реальной переменой |
1 6 2 Аксиоматическое определение советской культуры как культуры, управляемой репрессивными контрольными структурами, сохраняют свою действенность и в 70-е и в 80-е гг. В этот период ускорилась эрозия системы контроля, которая была обусловлена специфическими изменениями в принятии культурно-политических решений. Изменения в руководящих культурно-политических органах имели, в основном, качественный характер, заключавшиеся в том, что внутри стабильных организационных структур вырабатывались определенные схемы поведения, аналогичные административной структуре системы в целом. Значительную роль в направлениях развития культурной политики цензуры в 70-80-е гг. играют субъективные суждения высших партийных функционеров, которые, не занимались вопросами культурной политики, об отдельных книгах, фильмах, спектаклях, произведениях живописи, с которыми они, как правило, знакомились случайно. Реальные результаты таких эмоциональных воздействий проследить, нелегко, поскольку они не закреплены документально. Основными культурно-политическими декларациями партии оставались в 70-е и 80-е гг. постановления ЦК, которые, в отличие от 60-х гг., давали лишь главные направляющие линии, а за конкретное их воплощение отвечали подчиненные инстанции. По мнению Д.Кречмара, эти постановления можно оценить как “пустой ритуал, с помощью которого, если прибегнуть к парадоксальной формуле, культурная бюрократия из ЦК время от времени доказывала свое право на существование.”24 Однако, по его мнению, хотя действие указов на литературную и художественную практику трудно определить, нельзя не обращать внимание на анализ их содержания и время принятия этих решений. Конструктивные постановления ставили своей целью устранение организационных недостатков, но не могли вызвать какие-либо перемены к лучшему. Прочие постановления ЦК 70-80-х гг. имели запретительный характер. Их целью было идеологически советская интеллигенция состояла ил лиц бел требуемого образования (т.н. “[фактики” выдвиженцы). Таким образом, по мнению С.Кирилова, “лишь в некоторых элитных своих звеньях (например, ученые точных и естественных наук), менее подверженных идеологизации, где частично сохранились традиции русской научной школы, или в военно-технической сфере, от которой напрямую зависела судьба режима, он мог сохранять некоторое число интеллектуалов мирового уровня. Вся же масса рядовых членов этого слоя оказывалась намного ниже не только дореволюционных специалистов, но и современных им иностранных.42 Наконец, четвертой особенностью советской интеллигенции стала профанация интеллектуального труда и образования, заключающаяся в том, что в сферу умственного труда включались профессии и занятия, едва ли имеющие к нему отношение. Идея “стирания существенных граней между физическим и умственным трудом” породила явления, когда требующими высшего образования стали объявляться чисто рабочие профессии. “Это уродливое явление, порожденное извращенной системой зарплаты и огромным перепроизводством специалистов (при том, что многие должности ИТР, в том числе и действительно требующие высшего образования, были заняты “практиками” ), почиталось, однако, основным достижением социальной политики. Именно в этом слое виделось воплощение грядущей социальной однородности общества, “живые зачатки слияния в исторической перспективе рабочего класса и интеллигенции”.42 Формирование социального состава советской интеллигенции опирается на фундаментальный принцип советского общества: “Вузы для рабочих и чу 44 крестьян Вследствие этого, а также с введением в 50-60-е гг. новых льгот “производственникам” и возобновлением рабфаков, выходцев из интеллектуального слоя среди студентов вузов насчитывалось до 40-45 % и в 1 7 4 70-е гг. этот уровень не поднимался выше 50%. Среди принятых на 1 курс с конца 60-х до конца 70-х гг. доля выходцев из интеллигенции упала почти на 10 пунктов (с 55 до 45%). Среди выпускников средних специальных учебных заведений, замещавших основную массу должностей ИТР и других массовых интеллигентских профессий, выходцев из интеллигенции было в среднем не более 20% Л 1 В итоге советская интеллигенция была более, чем fia три четверти интеллигенцией в первом поколении и мало отличалась, по культурному уровню от массы населения. Лишь наиболее элитарной своей частью (академическая среда, некоторые категории творческой интеллигенции) ее состав отличался повышенной долей потомственных интеллектуалов. Такими же сложными и противоречивыми были и преобразования в культурной сфере в период перестройки. Культура стала для руководства той сферой, в которой можно было достаточно безболезненно продемонстрировать курс на демократические преобразования в стране. Первой реальной переменой стало ослабление идеологического давления на средства массовой информации и идеологического контроля за деятельностью учреждений культуры и образования. При поддержке реформаторского крыла в партийном руководстве в средствах массовой информации все чаще стали появляться материалы, разноречиво освещающие положение дел в стране, историю государства, представляющие широкому вниманию различные жанры и формы искусства, в том числе те, которые ранее расценивались как противоречащие коммунистической идеологии. Заметным событием стал V съезд Союза кинематографистов СССР, состоявшийся в мае 1986 г. Профессиональное творческое сообщество впервые публично выступило с резкой критикой практики государственного управления культурой, вмешательства в творческий процесс, контроля за соответствием содержания и формы создаваемых произведении |