|
50 середняку 30%, зажиточному 20 %».т Идентичная ситуация сложилась в Московской и Тверской губерниях. Тверские крестьяне роптали: «Муку выдавали только членам кооперативных объединений от 3 до 6 кг,, а в другой раз от 8-12 кг., больше выдавали тому, кто внес аванс, а кто меньше внес тот и получил меньше».110 Перекачка финансовых средств из деревни на нужды промышленности неизбежно влекла за собой попытки аграриев сократить объем продаж сельскохозяйственной продукции и добиться тем самым изменения соотношения цен. Связь экономической политики и распределительной системы была очевидна, так как «картонное нормированное снабжение являлось неизбежным следствием курса на форсированную индустриализацию, и призвано было обеспечить интересы индустрии путем создания приоритетного снабжения потребителя, занятого в промышленном производстве».111 Следовательно, нарушение рыночных механизмов торговли, возникло как реакция крестьянина на деструктивную аграрную политику большевистского руководства. Санкционированное властью наступление на предколхозную деревню привело к многочисленным социально-экономическим деформациям, в том числе и в торговой сфере. Заметное отступление государства от либеральных принципов нэповской политики обнаруживается и в социальной сфере предколхозной деревни. Негативное влияние аграрной политики большевиков способствовало расколу общества и крестьянства, как одной из ш ЦГАМО. Ф. 66. Оп. 23. Д. 8. Л. 292. 1,0РГАСПИ. Ф. 17. Он. 21. Д. 1822. Л. 261. m Осокина Е.Л. СССР в конце 20-хпервой половине 30-х год гг. Торговля? Распределение! // Отечественная история. 1992. № 5. С. 46. |
Слабость экономической политики государства проявилась в несбалансированном развитии отраслей народного хозяйства и в отсутствии четкой организации снабжения деревни промышленными товарами. В сущности, эти трудности были преодолимы путем разумной, сбалансированной политики цен, но для сталинского окружения это значило «поступиться принципами», на что, конечно, оно не могло пойти. Подтверждением этому может служить доклад А.С. Бубнова на XVIII Тверской губернской конференции. В своем выступлении он заявил, что должна быть поставлена новая задача — государственно-планового воздействия на крестьянскую экономику.22 В соответствие с этой линией в 1927 г. государство понизило розничные цены на сельскохозяйственную продукцию и увеличило цены на промтовары цены. Пытаясь ликвидировать ценовой дисбаланс в 1928 г. было устранено несоответствие между закупочными ценами на зерно и технические культуры, повышены закупочные цены на хлеб.23 Но по сравнению с рыночными ценами такое повышение было явно недостаточным. В 1928/29 гг. цены частных заготовителей превышали государственные более чем в 2 раза.24 Крестьяне выражали недовольство быстрым ростом цен на промышленные товары. На собрании Тверского хозяйственного актива они требовали: «Понизьте хотя бы немного цены, покажите, что вы учитываете нужды крестьянского рынка».25 Некоторые известные экономисты, такие как А.В. Чаянов, Н.Д. Кондратьев предлагали достаточно эффективные меры, базирующиеся на глубоком понимании крестьянских запросов. Но их осуществление замедлило бы темпы индустриализации, что не соответствовало установкам партии. Обеспечить же город продуктами в условиях форсированного развития промышленности можно было только методами прямого принуждения. Нэп с его установкой на хозрасчет, на материальные стимулы, из которых вырастают инициатива и энтузиазм людей, заменялся командно-бюрократической системой руководства. В рамках этой системы главная ставка делалась на дисциплину приказа.26 Снабжение в умелых чиновничьих руках становилось дополнительным рычагом контроля и принуждения. Отпуск товаров производился в зависимости от выполнения планов хлебозаготовок, уплаты сельхознало га и самообложения, покупки займа. К примеру, Тульский Окрисполком требовал: «1. Увязать снабжение промтоварами с ходом хлебо-заготовительной кампании и выполнением плана села. 2. Проводить снабжение крестьянского населения, продающего хлеб основным заготовителям в зависимости от их социальной категории».27 Преимущество в снабжении промтоварами предоставлялось колхозникам, затем контрактникам-единоличникам. Запрещалось отпускать д,ефицитные товары кулаку. В Тульской губернии товары реализовывались из расчета не больше 40% от продажной суммы с соблюдением классового принципа: «бедняку 40%, середняку 30%, зажиточному 20%».28 Идентичная ситуация сложилась в Московской и Тверской губерниях. Тверские крестьяне роптали: «Муку выдавали только членам кооперативных объединений от 3 до 6 кг., а в другой раз от 8-12 кг., больше выдавали тому, кто внес аванс, а кто меньше внес — тот и получил меньше».29 Перекачка финансовых средств из деревни на нужды промышленности неизбежно влекла за собой попытки аграриев сократить объем продаж сельскохозяйственной продукции и добиться тем самым изменения соотношения цен. Связь экономической политики и распределительной системы была очевидна, так как «карточное нормированное снабжение, — справедливо заметила Е.А. Осокина, — являлось неизбежным следствием курса на форсированную индустриализацию, и призвано было обеспечить интересы индустрии путем создания приоритетного снабжения потребителя, занятого в промышленном производстве».30 Следовательно, нарушение рыночных механизмов торговли, возникло как реакция крестьянства на деструктивную аграрную политику большевистского руководства. Санкционированное властью наступление на предкол-хозную деревню привело к многочисленным социально-экономическим деформациям, в том числе и в торговой сфере. XIV. ОСОБЕННОСТИ СОЦИАЛЬНОЙ ДИФФЕРЕНЦИАЦИИ КРЕСТЬЯСТВА. ТЕНДЕНЦИОЗНОСТЬ ПОДХОДА ВЛАСТИ К РАЗЛИЧНЫМ ФОРМАМ ЗЕМЛЕПОЛЬЗОВАНИЯ Заметное отступление государства от либеральных принципов нэповской политики обнаруживается и в социальной сфере предколхозной деревни. Негативное влияние аграрной политики большевиков способствовало расколу общества и крестьянства, как одной из составляющих этого общества. В отчете XVIII Тверской губернской конференции было прямо заявлено: «мы считались бы совершенно пустяковыми практиками если бы все рычаги социалистического воздействия не употребляли для того, что бы направить процесс расслоения деревни в выгодную нам сторону».1 Большевикам было жизненно важно столкнуть между собой отдельные социальные группы, обескровить их в бессмысленной борьбе и тем самым сохранить свое господство. Руководство партии в конце 20-х г. вновь востребовало теорию классовой борьбы, а официальная пропаганда, действующая по указанию власти, создала очередной образ внутреннего классового врага. Применительно к аграрному сектору им стали кулаки. В середине 20-х г. в периодической печати развернулась широкая дискуссия: кого считать кулаком? Партийные чиновники признавались: «Точных мерок для определения середняка и бедняка во всесоюзном масштабе не имеется».2 Споры велись о том, по каким признакам зачислять в категорию «кулак»: по количеству (сколько имеет) или* по качеству (как нажил)? Высказывались довольно противоречивые точки зрения. Так К.Д. Савченко член коллегии Народного Комиссариата Земледелия РСФСР, считал, что к кулакам причисляют «творческую мысль деревни» и все, что ими было нажито, добывалось тяжелым трудом: «ты хорошо работал, умно работал, вовремя работал, хорошо уродилось, много получил, но тебя уже не хвалят, ты уже кулак, опасный член общества. А ведь высокую производительность труда создает экономический стимул — личная заинтересованность, остальное все болтовня», — отмечал К.Д. Савченко в письме к Сталину.3 Иной точки зрения придерживался В.М. Молотов. Он полагал, что кулак — это тот, кто нажил много неправедным путем, за счет спекуляции и эксплуатации бедноты. Но не это, на его взгляд, должно было стать основным критерием, а то, что «рассматривать нужно кулака как злейшего врага, как недобитого врага, как врага, который в любой момент готов нанести нам самый серьезный удар и наносит, где у нас есть какое-либо ослабление».4 Споры о социальной сущности кулачества продолжаются и сейчас. В современной исторической литературе кулацкими хозяйствами считают мелкокапиталистические хозяйства, которые 40% продукции производят для рынка.5 |