|
55 5,5% в 1929 г., а товарной продукции с 13,4 до 7,5%.125 Несмотря на то, что доля кулака в товарной продукции сократилась почти в два раза, налоги на их хозяйства возросли в 2,7 раза.126 Введение индивидуального обложения, изымавшего весь годовой доход, а часто и сверх него, прямо разоряло эти хозяйства. На практике политика ограничения кулацких хозяйств привела к их частичной ликвидации задолго до того, как Сталин официально провозгласил курс на ликвидацию кулачества как класса в декабре 1929 г. Еще в конце 1927 г. уездное руководство Московской губернии так сформулировало для себя очередные задачи: «Советская власть постепенно стремиться уничтожь кулака и организовать бедняка в колхозы».127 Им вторили чиновники Мосгубсуда: «кулак не страшен, госпромышленность на него влияет, экспорт в руках государства не позволит ему выйти на рынок; кооперация, сельхозкредит, все это помогает бедняку. Сюда как средство относится и налоговый пресс в отношении кулака».128 Тульский губком в начале 1928 г. провозгласил необходимость: «четкой организации наступления на кулачество, особенно в деле распределения кредитов, машинноснабжения, прогрессивно-подоходного обложения, 129 до конца, до полного уничтожения кулака». По мнению руководства Тверской губернии, «власть рабочего класса должна замедлять развитие кулака, задерживать его рост, 125 Борисов Ю.С. Эти трудные 20-30-е годы //Страницы истории Советского общества: факты, проблемы, люди. М., 1989.С.98. 126История крестьянства СССР. История советского крестьянства. М.,1986. Т.2.С.97. 127ЦГАМО. Ф. 665. On. 1. Д. 478. Л. 31. 128ЦАОДМ. Ф. 495. On. 1. Д. 9. Л. 71. Об. 124 Бюллетень Тульского губернского комитета ВКП (б) №7. 3 декабря 1928. С 23. |
Отношение государства к обеспеченному единоличному крестьянству также было предметом острой идеологической борьбы. Взгляды многих партийцев на деревню были «местами просто аракчеевскими, чиновными, часто услужливыми перед начальством, показно-революционными, модно-кулацкоедскими, шапкоза-кидательскими, а кто не был в деревне и не знает ее разрозненности и распыленности, — боятся деревни, болеют страхом перед миллионной цифрой ее обитателей».6 Лидеры «новой оппозиции», причисленные сталинским большинством к так называемому «левому уклону», преувеличивали рост кулацкой опасности в деревне, «правые», напротив, отрицали социальную дифференциацию. Ноябрьский 1929 г. Пленум ЦК ВКП (б) определил новые глобальные задачи: «форсирование процессов коллективизации и строительства совхозов», «форсирование развития индустриализации». На этом была построена левацко-утопическая установка: «дело построения социализма в стране пролетарской диктатуры может быть проведено в исторически минимальные сроки».7 Это был сигнал к широкомасштабному наступлению на верхушку деревни. Вот как писал об этом один из современников: «У застав вновь, как в период военного коммунизма, были поставлены реквизиционные отряды, а деревенские базары, куда крестьяне свозили хлеб для продажи, разгонялись мерами милиции. Формально борьба была направлена только против кулаков. Но грань между середняком и кулаком так условна, что репрессии повсеместно задевали всю массу крестьянства».8 В 1927-1929 г. наблюдалось быстрое сокращение численности хозяйств кулацкого типа. Это было следствием чрезвычайных мер при хлебозаготовках, конфискации хлебных запасов и части средств производства у кулаков. Многие из них были осуждены по обвинению в спекуляции. Кулацкие семьи переселялись в города, уезжали на промышленные стройки. Проведенное в 1928/29 гг. изъятие земельных излишков, принудительный выкуп тракторов исложных машин, сокращение, а потом прекращение кредитования и снабжения средствами производства, усиление налогового пресса — все это также подрывало экономические и политические позиции кулачества. «Деревенские чиновники ищут кулака, кулаком занимаются как спортом, местами чуть не всякого сытого крестьянина считают кулаком. Чиновники с партбилетом, стараются отыскать больше кулаков, ибо их работу часто расценивают по количеству отысканных кулаков».9 Мелкокапиталистические хозяйства стремились замаскироваться под среднее, свертывая облагаемые отрасли сельского хозяйства, уходили в сферы малодоступные, распродавали скот и инвентарь, сельхозмашины. В 1928 г. численность кулаков уменьшилась в 2 раза, а валовое производство кулацких хозяйств сократилось на 75 %.10 В Тульской губернии к этому времени насчитывалось около 1% кулаков (приблизительно 4546 хозяйств).» А по утверждению носителей власти «кулак растет, не может не расти».12 По статистике удельный вес кулацкого производства к общему объему сельскохозяйственной продукции снизился с 9,5% в 1927 г. до 5,5% в 1929 г., а товарной продукции с 13,4 до 7,5%.13 Несмотря на то, что доля кулака в товарной продукции сократилась почти в два раза, налоги на их хозяйства возросли в 2,7 раза.14 Введение индивидуального обложения, изымавшего весь годовой доход, а часто и сверх него, прямо разоряло эти хозяйства. На практике политика ограничения кулацких хозяйств привела к их частичной ликвидации задолго до того, как Сталин официально провозгласил курс на ликвидацию кулачества как класса в декабре 1929 г. Еще в конце 1927 г. уездное руководство Московской губернии так сформулировало для себя очередные задачи: «Советская власть постепенно стремиться уничтожить кулака и организовать бедняка в колхозы».15 Им вторили чиновники Мосгуб-суда: «кулак не страшен, госпромышленность на него влияет, экспорт в руках государства не позволит ему выйти на рынок; кооперация, сельхозкредит, все это помогает бедняку. Сюда как средство относится и налоговый пресс в отношении кулака».16 Тульский губком в начале 1928 г. провозгласил необходимость: «четкой организации наступления на кулачество, особенно в деле распределения кредитов, машинноснабжения, прогрессивноподоходного обложения, до конца, до полного уничтожения кулака».17 По мнению руководства Тверской губернии, «власть рабочего класса должна замедлять развитие кулака, задерживать его рост, ограничивать его эксплуататорские намерения, надевать на него узду».18 Таким образом, подтверждается точка зрения И.Я. Трифонова, считавшего что: «По сути дела, в 19281929 гг. осуществлялась частичная экспроприация кулака».19 Необъявленная война против кулачества шла в разрез с решениями XV съезда ВКП (б), поскольку никто официально не отменял нэп. Более того, Апрельский (1928 г.) объединенный Пленум ЦК и ЦКК ВКП (б) записал в своей резолюции: «Новая экономическая политика есть именно тот путь, по которому твердо идет партия и через который только и возможны социалистические преобразования хозяйства страны».20 Затем последовало заявление июльского 1928 г. пленума ЦК ВКП (б): «Решительно отметая контрреволюционную болтовню об отмене нэпа с требованием ограничения прав кулачества и, продолжая, наступление на кулака, пленум ЦК решительно заявляет, что нэп является политикой пролетарского государства, которая экономически и политически вполне обеспечивает нам возможность постройки фундамента социалистической экономики».21 В соответствии с решениями июльского пленума единоличные крестьянские хозяйства и в том числе кулачество сохраняли законное право на сельскохозяйственную деятельность. Вплоть до сталинского «великого перелома» в официальной прессе утверждалось, что индивидуальное хозяйство будет существовать длительный период, а государство будет его поддерживать. В действительности, анализ взаимоотношений государства с единоличниками в процессе хлебозаготовок, налогообложения, самообложения, распространения государственного займа и распределения государственной помощи показывает, что после XV съезда ВКП (б) происходило свертывание всех видов помощи государства единоличным крестьянским хозяйствам и началась ее социальная переориентация в пользу бедняцкой и кооперированной части деревни. Правда, эта самая часть не могла эффективно распорядиться государственнсй помощью, вложить ее в развитие производства. Наступление на единоличное крестьянское хозяйство происходило по двум направлениям: с одной стороны, середняки и зажиточные крестьяне вносили в казну постоянно увеличивающиеся платежи в виде налогов, самообложения, займов и несли на своих плечах основную тяжесть хлебозаготовок. С другой стороны, товаропроизводители были лишены необходимой им помощи в виде кредитов, ссуд по контрактации, инвентарю. Наступление на предпринима-тельские хозяйства вело к падению товарности производства, которое и без того было крайне низким. Государство фактически сознательно разоряло единоличное товарное хозяйство и ставило крестьян перед выбором: или дальнейшая деградация хозяйства, или радикальное изменение жизни. На путях коллективизации: «крестьянин весь в руках ближайше |