84 Кроме слухов в крестьянской среде стали распространяться прокламация и листовки, содержание которых было оппозиционно у существующей системе. В Воскресенском доме крестьянина (Московская губерния) появилась листовка, в которой было перепечатано «Завещание Ленина». Сообщалось, что «листовка была направлена против тов. Сталина и кончалась призывом: пусть каждый кричит большелоб этой правде».235 В Тверской губернии была обнаружена листовка, в которой высказывалось недовольство в связи с перебоями в снабжении села товарами: «Масла нет, мука только недавно стала, керосину нет, обманули народ».232 Среди крестьян Московской губернии распространялась прокламация, в которой говорилось, что «Троцкий наш гений, и мы должны идти за ним. Остальных вождей за их политику надо утопить в Москве реке».233 Похожие идеи излагались и в резолюциях, принятых на деревенских собраниях. Любопытно содержание документа, пришедшего в информотдсл Президиума Моссовета в январе 1929 г. из Богородского уезда Московской * губернии: «Мы, граждане, стоя на страже рабоче-крсстьянской власти, напоминаем всем, что эта власть наша народная, которую мы должны оберегать от всякого посягательства, с какой бы то ни было стороны. ) ■ < Напоминаем руководящей партии, ведущей свою политику социализма в деревне, чутко прислушиваться к голосу народа и избегать всякого 234 насилия». Однако большинство крестьянских акций продолжало носить 231Там же. Д.782. Л.27. 232Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. С. 120. ш ЦГАМО. Ф.66. Оп.23. Д. 8. Л. 1И. 234Там же. Л.88. |
Мелехи Зиновий и Мирон стали собираться вкупе в одном из домов и что-то обсуждать. О чем они говорят и что подготовляют — дело темное».53 И такие сообщения «о кулацких собраниях» не были единичными. Реакцией населения на политику властей было большое количество слухов, которые будоражили крестьянскую среду. Одним из наиболее часто встречаемых, был слух о скором начале войны: «скоро война, советская власть к ней усиленно готовиться — потому и хлеба нет».54 Даже среди милиционеров Московского уезда в 1928 г. ходили упорные разговоры, что «через 10 дней начнется война СССР с Румынией и Польшей».55 В Тверской губернии говорили о скором возвращении продразверстки, так как «будет война с Китаем и Польшей», в связи с чем часть селян предлагала вообще ничего не сеять, т.к. «иначе все отберут и нас убьют»56. По Тульской губернии распространялся слух о том, что «голод, который мы имеем сейчас, будет продолжаться еще 5 лет, т.к. наше правительство заключило пятилетний договор с иностранными государствами о поставке им хлеба и весь хлеб теперь Соввласть отправляет заграницу».57 В 1927 г. по деревням исследуемых губерний активно циркулировали слухи о скорой мобилизации лошадей и рогатого скота, что не только вызвало панику, но и привело к распродаже скота рядом сельхозпроизводителей.58 Некоторые радикально настроенные деревенские жители Московской губернии считали, что скорая война — это благо: «дадут нам крестьянам, оружие, а мы его обратим против Соввласти и коммунистов».59 Крестьяне Тверской губернии полагали, что в связи с разрывом англосоветских отношений промышленность будет развиваться медленно, и цены на промышленные товары будут дорожать.60 Недостаток промышленных товаров и закрытие рынков в Тульской губернии породили разговоры о скорой отмене денег и возвращении к товарообмену.61 Приезжающие из столицы рассказывали односельчанам, что в городе огромные очереди, так как «скоро все будут выдавать по карточкам».62 Слухи усиливались тогда, когда государство вступало в конфронтацию с большей частью населения и оказанное на жителей социально-экономическое давление переходило допустимую грань. В предколхозной деревне массовое появление слухов объяснялось стремлением земледельцев найти причину крутого поворота в аграрной политике большевиков. Многие крестьяне, не особенно сильные в политическом иезуитстве, искали объяснение происходящему, в народных приметах и поверьях. Особенно страшил мужиков 1928 г. — високосный год, а значит — жди беды. Недаром издревле это время называли временем Касьяна Остудно-го. Касьян скупой, злопамятный, немилостивый — это знал всякий, работающий на земле. «Касьян на что ни взглянет — все вянет, — кручинились мужики, — Касьян на народ — народу тяжело; Касьян на траву — трава сохнет; Касьян на скот — скот дохнет»63. «Не Касьян виноват, — вразумляли односельчан те, кто побойчее, — посмотрите, что вокруг творится! Это коммунисты нас со свету сживают. Пропадем мы»64. Как же распространялись слухи? Носителями той «почти проверенной информации», которая распространялась в глубинке становились многие из горожан, которые были тесно связаны с деревней, да и сами хлеборобы нередко совершали поездки в Москву, Тверь и Тулу за товаром — именно они и приносили «последние новости». Циркулирующие в крестьянской среде слухи через письма, иногда через специально посланных ходоков доходили до регулярных армейских частей, вызывая в них брожение и рост недовольства последними мероприятиями власти. Особый отдел ОГПУ в докладной записке выделял следующие основные моменты в письмах родных в армию: 1. Скоро будет война, поэтому правительство запаса ется хлебом, отбирая его у крестьян. 2. Советская власть возвращается к военному коммунизму, в частности восстанавливается продразверстка. 3. Соввласть проводит индустриализацию страны и улучшает материальное положение рабочих за счет крестьянства, крестьянство не имеет своего профсоюза — отсюда необходимость создания крестьянских союзов. 4. Значительное число призывов о необходимости вмешательства армии для защиты крестьянства.65 Проанализировав содержание крестьянских писем, Особый отдел ОГПУ приходит к выводу о необходимости фильтрации новобранцев, полагая, что «солдат от сохи» ненадежный союзник, способный в будущем повернуть свое оружие против господствующей системы и спровоцировать новую «крестьянскую» революцию.66 Факты свидетельствуют, что иногда слухи провоцировали и сами официальные органы. Так работники подмосковной прокуратуры в частных беседах откровенничали: « через год кулачья, спекулянтов и злостных мельников не будет, а что мы с ними сделаем, скоро узнаете».67 Секретариат московского комитета ВКП (б) требовал от городской и уездной прессы не рассуждать о хлебных трудностях, а помещать хроникерские заметки только с визой продовольственного отдела Губторга, что в свою очередь способствовало усилению слухов среди населения.68 Распространение слухов иногда подхлестывали и меры запугивания, которые применяли отдельные работники соваппарата с целью усиления хлебозаготовок. Так в дер. В. Стиж Орловского уезда на общем собрании член Орловского ВИКа в конце своего доклада о хлебозаготовках заявил: «Если граждане не повезут хлеб добровольно на ссыппункты, мы будем отбирать насильно»69. Это вызвало недовольство, волнения, разговоры и едкие реплики типа: «Опять подходят к реквизиции»70. Помимо слухов в крестьянской среде стали распространяться прокламации и листовки, содержание которых было оппозиционно существующей системе. В Воскресенском доме крестьянина (Московская губерния) появилась листовка, в которой было перепечатано «Завещание Ленина». Сообщалось, что «листовка была направлена против тов. Сталина и кончалась призывом: пусть каждый кричит больше об этой правде».71 В Тверской губернии была обнаружена листовка, в которой высказывалось недовольство в связи с перебоями в снабжении села товарами: «Масла нет, мука только недавно стала, керосину нет, обманули народ».72 Среди крестьян Бронницкого уезда (Московская губерния) распространялась прокламация, в которой говорилось, что «Троцкий наш гений, и мы должны идти за ним. Остальных вождей за их политику надо утопить в Москве-реке ».73 Похожие идеи излагались и в резолюциях, принятых на деревенских собраниях. Любопытным является содержание документа, пришедшего в информотдел Президиума Моссовета в январе 1929 г. из Богородского уезда Московской губернии: «Мы, граждане, стоя на страже рабоче-крестьянской власти, напоминаем всем, что эта власть наша народная, которую мы должны оберегать от всякого посягательства, с какой бы то ни было стороны. Напоминаем руководящей партии, ведущей свою политику социализма в |