Проверяемый текст
Андреев В.М., Жиркова Т.М. На перекрестках лет и событий. Деревня 1917-1930. Коломна, 2003
[стр. 92]

92 намеченную радикальную ломку жизни крестьянина-единоличника деревенское общество примет без особых эксцессов.
Фактически «чрезвычайщина» в отношении деревни в 1928 1929 годах была по образному выражению Э.М.
Щагина «разведкой боем» накануне сплошной
коллективизации.261 Она показала власти, что расколотой и частично деморализованный деревенский мир не способен будет дать сколько-нибудь организованный отпор очередному масштабному эксперименту, самому тяжелому для непосредственного производителя способу внерыночной модернизации аграрной сферы.
Позже это вылилось в сталинскую формулу «революция сверху».

Последовавшая за свертыванием НЭПа сплошная коллективизация «взорвала» крестьянский мир, поставив на его место принудительную структуру аграрного производства, социалистическую только по форме.262 Возникшая колхозная система давала власти возможность решать две наиболее существенные задачи: изымать практически безвозмездно сельскохозяйственную продукцию и установить тотальный контроль над экономической, социальной, а порой и частной жизнью крестьян.
Массированное давление, оказанное на
деревню в конце 20-х годов, стало прологом к будущим волнам массового насилия над деревней.
260РГАСПИ.
Ф.17.
Оп.2.
Д.
375 (часть 2).
Л.60.
261 Новейшая история Отечества XX век.
Т.2.
М.,1998.
С.34.
262 Трагедия советской деревни.
Коллективизация и раскулачивание.
Документы и материалы.
1927-1939.
Т.1, май 1927-ноябрь 1929.
М., 1999.
С.14.
[стр. 18]

Катализатором недовольства крестьян были не только налоговый гнет, экономическая дискриминация, различные ограничительные меры, но и «сопоставление жизни рабочих с собственным бытием».18 Тульские крестьяне упрекали правительство в той огромной пропасти, которая появилась между бытом горожан и селян: «посмотрите, какой вид имеют теперь рабочие и их жены.
Они выглядят полуинтеллигентами, т.к.
материальное положение их, несомненно, улучшилось».19 Житель Бежецкого уезда Тверской губернии И.
Бурилов так представлял себе быт горожанина, совслужащего: «вам нужна теплая квартира, мягкая мебель, всюду бархат, буфеты, гардеробы.
Если еще есть — прислуга, а нет, то мечтаете завести такую.
А ваша барынька ходит по комнаткам, поигрывает на пианино и знает что такое театры и музыка».20 Крестьянин И.
Патрикеев (Тверская губерния) в своем письме к М.И.
Калинину сравнивал жизнь рабочих и селян: «пролетариат и рабочие зарабатывают от 50 до 90 руб.
в месяц, довольствуются здравоохранением, школой, страхованием жизни, имеют книжки для получения мануфактуры с фабричных магазинов».21 А крестьяне «роются темными кротами в земле, целые 17 часов в сутки, с утра до вечера и в результате получается, разве только середняк 75% своего существования оправдывает от земли.
В то время бедняк и 50% это в урожайный год.
Откуда выжать тот доход, чтобы обеспечивать продуктами существование семью, не считая беспрерывных расходов».22 Указанные контрасты вызывали у жителей села не меньше раздражения, чем двойной стандарт в экономической и политической стратегии власти по отношению к рабочему и аграрию.
«Власть не равняет рабочего с крестьянином, — возмущались рязанские хлеборобы, — первому сократили рабочий день до 7 часов, а у нас опять остаются все 24 часа.
Правительству нужно больше обращать внимание на крестьян».23 Их поддерживали ярославские селяне, считавшие, что «7-ми часовой рабочий день для рабочих — новая обуза для крестьян и новая дороговизна на предметы промышленности».24 Анализируя ситуацию, сложившуюся в стране жители Калужской губернии так же пришли к довольно неутешительному выводу: «Власть делает неправильно, давая 7-часовой рабочий день, т.к.
промышленность и без того технически отстала, а теперь мы и вовсе будем нищими.
7-ми часовой рабочий день является большим поощрением для рабочих, а для нас, крестьян, ничего нет.
Революцию совершали крестьяне, т.к.
мы давали на армию хлеб и этим победили, а власть никаких льгот нам не дала и очень обидно не видеть помощи от власти».25 Н.И.
Бухарин, хорошо знакомый с этим и подобными ему заявлениями сельских жителей, в своем выступлении на июньском 1928 г.
пленуме ЦК ВКП (б) поставил перед присутствующими следующий вопрос: «Но можем ли мы сказать, что у нас есть реальная угроза смычке между рабочим классом и крестьянством?» И ответил на него: «Можем, и мы должны исходить из констатирования этого факта».26 Государство, стремясь удержать ситуацию в стране под контролем, принимает решение ускорить процесс судопроизводства.
Расширенный Пленум Тульского Окрисполкома констатировал, что случаи сопротивления властям в Тульской губернии должны разбираться в течение 24 часов.27 Очевидно, что качество такого следствия было крайне низким и зачастую предопределенным.
О значительном усилении репрессивных мер свидетельствует циркуляр Тверского окрисполкома, обязывавший привлекать к ответственности тех, кто уличен в укрытии объектов обложения «с разборкой дел в порядке показательных судебных процессов».28 А Тульский окрисполком предложил организовать специальные «пятерки», которые будут являться «карательным органом» для деревенских задолженников и кулаков.29 В случае успеха этот «опыт» должны были перенять и другие губернии РСФСР.
К тому же государственная машина решила наладить использование труда осужденных единоличников в пользу колхозов, совхозов и деревенской бедноты.
Циркуляр Президиума облисполкома предлагал использовать труд «принудоосужденных» в посевной кампании, а именно при вспашке полей маломощным хозяйствам, колхозам и совхозам; при очистке семян, причем на принудительных работах не исключалось использование инструментов и инвентаря самих осужденных.30 К 1929 г.
экономические и политические меры, ослабившие единоличного крестьянства, и, прежде всего кулачества, стали все больше подкрепляться репрессивными.
Директива Политбюро ЦК ВКП (б) от 3 октября 1929 г.
поручала ОГПУ и НКЮсту РСФСР принять решительные и быстрые меры репрессий, вплоть до расстрелов, против кулаков, организующих антисоветские выступления и нападения на совпартработников.
Уже в конце октября этого же года циркуляром ОГПУ образовывались «тройки» для предварительного рассмотрения следственных дел.
Создание репрессивного механизма было поставлено на поток.
Важным штрихом стало постановление ЦИК и СНК СССР от 16 ноября 1929 г.
«Об оказании помощи лицам и хозяйствам, пострадавшим от кулацкого насилия», прочитав которое, как писал Н.В.
Тепцов, «можно было подумать, что на страну напали безжалостные захватчики, убивающие и все сжигающие на своем пути».31 Однако пропагандистские цели были успешно достигнуты: началась «охота на ведьм», в роли которых теперь оказались состоятельные крестьяне.
Тон задавал сам Сталин: «В самом деле, правильна ли наша политика наступления на кулачество? Теперь даже слепые видят, что она безусловно правильна!»32 Под влиянием жестких репрессивных мер, масштабы и характер выступлений крестьян к 1929 г.
изменились.
Накал их постепенно ослабел, перейдя в фазу пассивного сопротивления.
Этому способствовало и широко распространенное среди земледельцев мнение, что вождь просто не знает, что происходит на местах и если ему открыть всю правду, то он тут же восстановит справедливость и накажет зарвавшихся чиновников.
Правда, существовала и другая точка зрения, которую высказывали наиболее дальновидные крестьяне: «Уже 10 лет советской власти, а что дала она крестьянам — ничего.
Высшее правительство, вроде бывшего царя, оно решает государственные вопросы.
А крестьянам бесполезно туда обращаться со своими нуждами.
Налог если и скидывают с бедноты, то перекидывают его на середняка.
Спросите их, почему нельзя взять из-за границы товары для крестьянства.
Ведь там они гораздо дешевле и лучше, так нет, они хотят развивать свою промышленность.
Держат на заводах людей с большими окладами».33 Однако существующее недовольство крестьян все же не вылилось в жесткую конфронтацию с властью.
Довольно пассивное противодействие деревни чрезвычайным мерам порождало у режима уверенность в том, что намеченную радикальную ломку жизни крестьянина-единоличника деревенское общество примет без особых эксцессов.
Фактически «чрезвычайщина» в отношении деревни в 1928,1929 годах была по образному выражению Э.М.
Щагина «разведкой боем» накануне сплошной
коллективизации.34 Она показала власти, что расколотый и частично деморализованный деревенский мир не способен дать сколько-нибудь организованный отпор очередному масштабному эксперименту, самому тяжелому для непосредственного производителя способу внерыночной модернизации аграрной сферы.
Позже это вылилось в сталинскую формулу — «революция сверху».


[стр.,20]

30 января 1930 г.
Политбюро ЦКВКП (б) принимает постановление под грифом «Совершенно секретно» «О мерах по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации».
В нем подчеркивается необходимость «ликвидации кулацких хозяйств» в районах сплошной коллективизации и решительного подавления попыток «контрреволюционного противодействия кулачества колхозному движению».
Постановление требует, признавая срочность этих мероприятий, конфисковать у кулаков средства производства, скот, хозяйственные и жилые постройки, предприятия по переработке, кормовые и семенные запасы.
И главное: разделить кулаков на три категории и применить к ним следующие репрессивные меры: а) по первой категории — контрреволюционный кулацкий актив немедленно ликвидировать путем заключения в концлагеря, не останавливаясь в отношении организаторов террористических актов, контрреволюционных выступлений и повстанческих организаций перед применением высшей меры репрессии; б) вторую категорию должны составить остальные элементы кулацкого актива, особенно из наиболее богатых кулаков и полупомещиков, которые подлежат высылке в отдаленные местности Союза ССР и в пределах данного края в отдаленные районы; в) в третью категорию входят оставляемые в пределах района кулаки, которые подлежат расселению на новых отведенных им за пределами колхозных хозяйств участках.42 В постановлении Политбюро ЦК ВКП (б) даны указания ОГПУ в течение ближайших месяцев (февраль-май) направить в концлагеря 60 000 и подвергнуть выселению в отдаленные районы — 150 000 кулаков.
Подчеркивалось, что необходимо высылку произвести в округа Северного края, Сибири, Казахстана, и что «районами высылки должны быть необжитые и мало обжитые местности с использованием высылаемых на сельскохозяйственных работах или промыслах (лес, рыба и пр.)».43 Кроме того, ОГПУ предписывалось для проведения операции пополнить свои штаты на 800 человек за счет старых чекистов и увеличить состав войск ОГПУ на 1100 штыков и сабель.
Даны и другие указания центральным и местным партийным и советским органам власти.44 Постановление заканчивалось поручением Совету Народных комиссаров СССР в трехдневный срок издать не подлежащий опубликованию декрет о повсеместном запрещении свободного переселения кулаков из мест своего жительства без разрешения райисполкомов под угрозой немедленной конфискации всего имущества, а также запрещении кулакам распродажи своего имущества и инвентаря под угрозой конфискации и других репрессий.45 Руководствуясь указаниями Политбюро ЦК ВКП (б), органы законодательной и исполнительной власти — ЦИК и СНК СССР уже 1 февраля 1930 г.
приняли постановление «О мероприятиях по укреплению социалистического переустройства сельского хозяйства в районах сплошной коллективизации и по борьбе с кулачеством».
Этим постановлением отменялось в районах сплошной коллективизации действие закона о разрешении аренды земли и о применении наемного труда в единоличных крестьянских хозяйствах.
И, главное, предоставлялось право краевым (областным) исполнительным комитетам и правительствам автономных республик применять все необходимые меры борьбы с кулачеством «вплоть до полной конфискации имущества кулаков и выселения их из пределов отдельных районов и областей».46 Указывалось, что конфискованное имущество кулацких хозяйств должно передаваться в неделимые фонды колхозов в качестве взноса бедняков и середняков, вступающих в колхоз.
Так решения высших партийных органов о сплошной коллективизации и раскулачивании получило законодательное подтверждение, обрело силу закбна.
В стране поднялась очередная волна насилия.
В каждом округе стали действовать так называемые «тройки» (секретарь парткома, председатель исполкома местного совета и уполномоченный ОГПУ).
Под страхом раскулачивания, крестьян подталкивали в колхозы.
Главной целью становилось обобществление как можно большего количества хозяйств и арест сопротивляющихся кулаков.На местах соревновались — кто больше.
Только за февраль 1930 года уровень коллективизации крестьянских дворов по стране поднялся с 32,5 до 56 %.
А в Московской губернии, которая не входила в число важнейших зерновых районов, процент коллективизации за этот же отрезок времени подскочил в 2 раза.
Торопились выполнить указания Центра и загнать в колхозы наибольшее число крестьян к весенней посевной кампании.
Деревня ответила протестны-ми акциями.
В январе-апреле 1930 года произошло 6 117 выступлений, в которых участвовало 1 755 000 сельских жителей.
Сопротивление крестьян беспощадно подавлялось вооруженной силой.47 Число раскулаченных и высланных на Север и в отдаленные районы страны только за 1930 и неполный 1931 г.
перевалило за полтора миллиона человека.48 Сплошная коллективизация не оставляла в деревне места крестьянину единоличнику — рачительному хозяину, потенциал которого не был исчерпан.
Даже в условиях кооперирования единоличник, продолжая работать на земле, вполне мог остаться полезным обществу.
Последовавшая за свертыванием нэпа насильственная коллективизация «взорвала» крестьянский мир, поставив на его место принудительную структуру аграрного производства, социалистическую только по форме.
Возникшая колхозная система давала власти возможность решать две наиболее существенные задачи: изымать практически безвозмездно сельскохозяйственную продукцию и установить тотальный контроль над экономической, социальной, а порой и частной жизнью крестьян.
Массированное давление, оказанное на
сельских жителей в конце 20-х годов и в начале 30-го года стало прологом трагедии деревни.
Аграрная, по своей сути, Россия на протяжении десятилетий, после отмены крепостного права, пыталась решить крестьянский вопрос.
Но и к периоду «великих потрясений» начала XX столетия, он оставался все таким же актуальным.
Даже могучая воля П.А.
Столыпина не привела к решительному перелому в земельном строе страны.
Большевики, придя к власти под популистским лозунгом «Земля крестьянам!» еще более усложнили аграрную проблему.
Их попытки «затащить мужика на аркане в коммуну» потерпели крах.
Крестьянство быстро прозрело и с оружием в руках в 1920, 1921 годах отвергло социальные утопии большевиков, выступило против концентрации земли государством и политики «военного коммунизма».
На многолюдном совещании (около 3 тыс.
человек) председателей уездных, волостных, сельских исполкомов Московской губернии в Большом театре 15 октября 1920 г.
один из делегатов смело бросил упрек присутствовавшему здесь Ленину: «Если вы не измените вашей однобокой политики, — сказал

[Back]