|
97 И мущ ественное полож ение подм осковны х колхозов в среднем бьш о таким : «безлош адных вступило 34,2% , с одной лош адью 64% и с 2 меньш е 1%. Имели 1 корову 42% , две 28% , бескоровны х 3 0 %.272 Земельная площ адь всех колхозов составляла 18 ты с. десятин, из них 10 ты с, десятин земли госземимущ еств и 8 ты с. надельны е земли. Н а один колхоз приходилось 76 десятин земли, из них 4 2 десятины пахотной земли: «плоховато обстоит дело с инвентарем. Н ет общ ественны х построек. Ф инансовое полож ение колхозов напряж енное».271 \ В центральны х губерниях средний колхоз состоял из 6-8 семей или около 34 человек, из которы х прим ерно 18 трудоспособны х, 16 либо дети, либо нетрудоспособные.274 О казание государственной пом ощ и колхозам и льготное налогооблож ение бы ли важ нейш им и причинами роста количества коллективны х хозяйств в данны й период. В 1929 г. на территории изучаемых губерний насчиты валось 1190 колхозов. Это бы ло в 2,6 раза больш е, чем в 1927 г.275 В колхозах власть стала видеть не производственную единицу, движ им ую хозяйственны м расчетом , а носителя новой морали, нового неры ночного образа жизни. А нализ архивных и ины х м атериалов дает нам возм ож ность предполож ить, что больш инство создаваемы х колхозов преследовали одну единственную цель получение государственной помощ и, которая I', затем делилась подворно, а сам колхоз фактически переставал сущ ествовать. Так, в М осковской губернии в течение 1928 г. распалось 2,1 «Московская деревня». 6 апреля 1927 г. 273 Там же. 2/4 Тверской край № 5. Май 1928 г. Тверь, 1928.С. 14. 275 Коллективизация сельского хозяйства Центрального промышленного района (1927-1937). Рязань., 1971. С.97, С Д 16. |
сельскохозяйственных машин или совместное использование рабочего скота.76 В 1928-1929 годах, при активной поддержке государства, происходил резкий рост численности колхозов. Так, в Московской губернии в 1927 г. существовало 334 колхоза, а к 1929 г. этот показатель возрос уже до 647. В Тверской губернии вместо 48 коллективных хозяйств, действовавших в 1927 г., в 1929 г. было зарегистрировано 149 колхозов. В Тульской губернии количество колхозов увеличилось с 72 до 39477. К 1929 г. на территории Центрального промышленного района насчитывалось 1190 колхозов. Это было в 2,6 раза больше, чем в 1927 г.78 Имущественное положение подмосковных колхозов в среднем было таким: «безлошадных вступило 34,2%, с одной лошадью — 64% и с 2 — меньше 1%. Имели 1 корову — 42%, две — 28%, бескоровных — 30%.79 Земельная площадь всех колхозов составляла 18 тыс. десятин, из них 10 тыс. десятин земли госземимуществ и 8 тыс. — надельные земли. На один колхоз приходилось 76 десятин земли, из них 42 десятины — пахотной земли: «плоховато обстоит дело с инвентарем. Нет общественных построек. Финансовое положение колхозов напряженное».80 В Тверской губернии средний колхоз состоял из 6-8 семей или около 34 человек, из которых примерно 18 трудоспособных, 16 либо дети, либо нетрудоспособные.81 О том, как организовывались колхозы рассказывали жители дер: Теряевка Ефремовского района Тульской губернии, утверждавшие, что попасть в коллектив легко, а вот уйти из него невозможно: «Многих крестьян заманивают туда обманом, так, один мужик с двумя сыновьями вошел в колхоз, привел трех лошадей, быка, двух коров, штук 25 овец, а потом, как не понравилось ему, ну, задумал он уйти из колхоза, и отпустили его безо всего — суд с его жалобой не посчитался, и вот теперь он побирается. Вообще во многих колхозах, коммунах члены живут хуже, чем собаки, хорошо живется только коммунистам, которые являются заправилами, распорядителями. Колхозы создают с определенной целью — загонять в них всех крестьян, и начнут нашим братом распоряжаться. Мы, раньше пережили одну барщину, но не миновать переживать и другую, еще более худшую барщину. И опять, пожалуй, засвистят нагайки над нами»82. Анализ архивных и иных материалов дает нам возможность предположить, что большинство создаваемых колхозов преследовали одну единственную цель — получение государственной помощи, которая затем делилась подворно, а сам колхоз фактически переставал существовать. Так, в Московской губернии в течение 1928 года распалось около 80% колхозов.83 По мнению А. Югова: «Благодаря новому курсу даже те небольшие суммы, которые государство ассигнует на нужды сельского хозяйства, небольшие по сравнению с миллиардами, которые Советское государство получает у крестьян налогами, высокими ценами на промышленные изделия и инфляцией, — идут в значительной части не на нужды всей массы крестьянства, а на утопические попытки искусственно, в кратчайший срок создать коллективные хозяйства».84 Это понимали и партийные чиновники, разных уровней. На расширенном Пленуме Тульского окружного исполкома руководитель аграрного сектора Студенецкий так прокомментировал создавшуюся ситуацию: «Многие колхозы воображают, что государство существует для того, чтобы оказывать им помощь, а колхозы существуют только для того, чтобы принимать эту помощь, а сами они государству ничего давать не обязаны».85 Несомненно, предоставление колхозам льгот в кредитовании, машиноснабжении и других сферах создавало благоприятные условия для развития колхозов и повышало интерес единоличников к колхозам. Разумеется, были и колхозы, которые объединялись для совместной деятельности его членов, но и они распоряжались государственной помощью не всегда эффективно. Такая бездумная раздача кредитов, неэффективное использование государственной помощи, отталкивали единоличников от колхозов. С мест сообщали: «в лице крестьянства наши совхозы, колхозы и коммуны не имеют достаточного авторитета, а подчас имеют авторитет обратный».86 Несмотря на все оказываемые льготы, колхозы распадались, и их посевная площадь не только не возрастала, но и уменьшалась. Этому способствовало и то, что колхозы сдавали хлеб государству по нормированной цене, которая была значительно ниже рыночной.87 Следовательно, резкая переориентация государственной помощи колхозам в 1928-1929 гг. имела двоякий характер. С одной стороны, она способствовала росту колхозов, с другой стороны, непродуманное распределение кредитов отталкивало крестьян от идеи производственной кооперации и тем самым тормозило возникновение коллективных хозяйств. Зажиточные крестьяне предупреждали своих односельчан: «Ничего у вас безлошадников в коллективе не выйдет, надо будет на чем-то работать, а у вас ничего нет. Власть вам семян даст, а лошадей не даст и вы, организовав коллектив, останетесь на бобах».88 «Колхозы — это прежнее крепостное право, — вторили им другие, — государство берет нас на удочку»89. Таким образом, любимое детище государства, пользовавшееся его безусловной поддержкой, не могло длительное время сосуществовать параллельно с единоличными хозяйствами, так как финансовые потоки в сфере производства все чаще регулировались не в пользу последних. В колхозах власть стала видеть не производственную единицу, движимую хозяйственным расчетом, а носителя новой морали, нового нерыночного образа жизни. Курс большевиков на колхозы обострил недовольство крестьянских масс. Если до этого в привилегированном положении были бедняк и середняк, а врагом кулак, то со времени увлечения колхозами «в загоне оказалось все индивидуальное хозяйство».90 Сталинский «год великого перелома» поставил точку в споре кто кого: «Достижение партии, — писал Сталин, — состоит в том, что нам удалось организовать этот коренной перелом в недрах самого крестьянства и повести за собой широкие массы бедноты и середняков, несмотря на неимоверные трудности, несмотря на отчаянное противодействие всех и всяких темных сил, от кулаков и попов до филистеров и правых оппортунистов».91 О мифичности «великого перелома» свидетельствует широкий круг источников, в том числе и архивных. Так, из Воскресенского уезда Московской губернии в Президиум Моссовета сообщали, что при голосовании на собраний по проблеме коллективизации из 50 присутствующих против проголосовало 44, в том числе 16 середняков.92 Из Подольского и Ленинского уезда той же губернии информировали об аналогичных фактах. В Московском уезде общее собрание не утвердило резолюцию о переходе к коллективному хозяйствованию.93 В Воловском районе Тульской губернии собрание бедноты, по вопросу организации колхоза было фактически сорвано. Поднялся страшный шум и крики: «Не пойдем в коллектив, довольно, мы видим, что за жизнь в других коллективах, с голоду будем умирать, но в коммуну не пойдем»94. Однако, опираясь на положения сталинской статьи партийное руководство приступило к форсированию «революции сверху». |